Екатерина Коути - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Екатерина Коути
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-8476-0

Она правила Великобританией 64 года, которые вошли в историю как Викторианская эпоха. Ее называли «величайшей женщиной всех времен». Но и простое женское счастье не обошло королеву стороной. Редчайший случай: королевский брак не был браком по расчету – она любила сама и была любима. Самому романтичному любовному роману далеко до «великой и вечной любви Виктории и Альберта». Ее отношения с супругом стали образцом счастливой семейной жизни. После смерти мужа она почти 40 лет не снимала траура, но завещала похоронить себя непременно в белом. Ей хотелось, чтобы на усыпальнице они с Альбертом были одного возраста – тогда все выглядело бы так, словно они умерли в один день… «Я оплакиваю старую, по-матерински заботливую королеву среднего класса, под чьей просторной, уродливой шалью из шотландки грелась вся нация и чье правление было таким уютным и благотворным», – сказал о Виктории писатель Генри Джеймс. Лучше, пожалуй, и не скажешь…

---

Виктория не отличалась утонченным вкусом, поэтому резиденция пришлась ей по душе. Какая роскошь! Не так давно она ютилась в одной спальне с матерью, а теперь в ее распоряжении оказались будуар, гостиная и приемная, да и вообще весь дворец принадлежит ей. Мать она отселила в дальние комнаты, Лецен выделила покои подле себя. Но когда поблек блеск новизны, Виктория со вздохом отметила, что дворцу не достает уюта. В коридорах гуляли сквозняки, плохо вычищенные камины изрыгали дым.

Букингемский дворец отлично иллюстрировал поговорку про семь нянек и дитя без глаза. Обслуживающий персонал насчитывал 450 человек, включая придворного крысолова, но сообща они не работали, а лишь создавали видимость работы. Армия лакеев, пажей, горничных и конюших подчинялась трем начальникам – лорду-камергеру, лорду-гофмейстеру и главному шталмейстеру, – причем с ходу невозможно было определить, кто кем руководит. Обязанности распределялись весьма своеобразно. Подчиненные лорда-камергера чистили камины, а зажигать их приходилось служащим лорда-гофмейстера. Снаружи окна мыли одни слуги, внутри – другие. Слаженно у прислуги получалось лишь подворовывать: не обходилось дня, чтобы десятками не исчезали дорогие восковые свечи и льняные салфетки.

* * *

Неуютному Букингемскому дворцу королева предпочитала Виндзорский замок, где она провела свое первое лето после восшествия на престол. В гости к ней приехал дядя Леопольд и тетя Луиза, которых она приняла как полноправная хозяйка замка. Жизнь в Виндзоре текла легко и приятно. По утрам королева принимала министров и занималась делами, днем работа уступала место развлечениям. Впервые после тяжкой болезни в Рамсгейте Виктория начала ездить верхом. Во главе кавалькады друзей и приближенных она скакала по Виндзорскому парку, и ее смех звенел по всей округе. Вечера проходили за разговорами и настольными играми. Луиза предложила племяннице сыграть в шахматы, но за спиной королевы возникли лорд Мельбурн и лорд Палмерстон. «Из-за них я была разгромлена, а тетя Луиза одержала верх над советом министров!» – писала Виктория.

Дни пролетели так быстро, что королева не заметила, когда гостям настала пора возвращаться в Бельгию. Утешал ее только первый смотр войск. Виктория принимала парад в форме Виндзорского гарнизона – синий мундир с красным воротником и красными обшлагами. Она приветствовала войска, поднося руку к шляпе, как это делали офицеры. «Впервые в жизни у меня было ощущение, что я мужчина и могу сражаться во главе моих войск», – писала довольная королева.

После простых радостей Виндзора курортный город Брайтон показался ей напыщенным и скучным, а Королевский павильон «снаружи и внутри напоминал странную китайскую диковинку». Память о его строителе Георге IV была здесь слишком сильна, поэтому Виктория не стала задерживаться на побережье. В ноябре она вернулась в Лондон, успев к ежегодному параду лорда-мэра. На торжествах в ратуше она произвела в рыцари нескольких лондонских шерифов, в том числе и первого еврея, удостоившегося этого звания. «Я в восторге, что первой делаю то, что считаю справедливым», – записала она в дневнике. Рождество прошло в Букингемском дворце. Виктория посещала спектакли и концерты в Ковент-Гардене и наконец обзавелась собственным оркестром, отказавшись перекупить у Аделаиды оркестр покойного короля.

Концерты в Букингемском дворце разбавляли монотонность придворной жизни. Привыкшие к разгулу вельможи томились в гостиной королевы-девственницы. Это ведь не Георг, с которым можно было обсуждать любовниц, и не Вильгельм, любивший соленые морские шуточки. Непонятно, о чем вообще говорить с особой столь юной и чистой помыслами. И не лучше ли глубокомысленно промолчать, оставив остроты для клуба?

Во время одного из таких приемов Чарльз Гревилл пытался разговорить королеву, но далеко их беседа не продвинулась:

«К. Вы сегодня ездили верхом, мистер Гревилл?

Г. Нет, мадам, не ездил.

К. Сегодня был чудный день.

Г. Да, мадам, прекрасный день.

К. Хотя и довольно прохладный.

Г. Да, мадам, было довольно прохладно.

К. А ваша сестра, леди Френсис Эгертон, часто ездит верхом, не так ли?

Г. Да, мадам, ездит иногда.

(Наступила неловкая пауза, я решил взять инициативу в свои руки и продолжить разговор на избранную тему.)

Г. А вы, Ваше Величество, сегодня катались на лошади?

К. (слегка оживившись). О да, сегодня у меня была довольно продолжительная прогулка!

Г. Полагаю, у Вашего Величества хорошая лошадь?

К. О да, очень хорошая!»[49]

На этом темы для беседы были исчерпаны. «Она выглядит и говорит довольно бодро: критиковать в ее поведении нечего, но восхищаться тоже нечем», – пригвоздил королеву язвительный Гревилл.

Виктория остро чувствовала недостаток образования и светского лоска, подмечала, что на ее вечерах министры едва сдерживают зевоту. Только с Лецен и Мельбурном она чувствовала себя в своей тарелке: гувернантка ворковала над своей воспитанницей, а в глазах премьера Виктория видела неподдельное восхищение.

* * *

Коронация Виктории, назначенная на 28 июня 1838 года, была событием уникальным. Дело даже не в том, что парламент выделил на организацию церемонии огромную сумму – 200 тысяч фунтов. Коронация Георга IV обошлась и того дороже, но прошла отвратительно: пока на Георга возлагали корону, Вестминстерское аббатство брала штурмом его отвергнутая супруга Каролина. Георг демонстративно не позвал жену на свою – и ее! – коронацию, и королеве пришлось уйти несолоно хлебавши, под улюлюканье собравшейся толпы. Но от Георга только того и ждали, зато на юную Викторию возлагались большие надежды. Ее коронация должна была затмить все предыдущие и восстановить престиж британской монархии.

Коронация стала не только частным праздником для монарха и знати, но поистине народным торжеством. В Вестминстерское аббатство наравне с лордами были приглашены члены палаты общин, а за древними стенами готовились развлечения для простого люда. Всю неделю в Лондоне гремели оркестры, по ночам вспыхивали фейерверки, особняки знати и театры сияли от праздничной иллюминации. В Гайд-парке устроили ярмарку с каруселями и полетами на воздушных шарах. Чтобы сделать праздник еще более зрелищным, была изменена и сама церемония: впервые с 1760 года королевская процессия должна была проехать по улицам Вестминстера, давая горожанам шанс воочию увидеть королеву. Георг и Вильгельм предпочитали лишний раз не показываться на глаза подданным – меньше шансов услышать свист и улюлюканье вместо «Боже, храни короля».

К полуторамиллионному населению Лондона прибавилось еще 400 тысяч приезжих. «Грохот, сутолока, толпы народа, шум неописуемый, – возмущался Чарльз Гревилл. – Повсюду всадники и пешеходы, улицы загромождены каретами, тротуары забиты деревянными трибунами [для зрителей], от стука молотков и грохота звенит в ушах, доски норовят упасть на голову… Парк похож на огромный лагерь с палатками, над которыми реют флаги, а дороги и поезда по-прежнему запружены прибывающими гостями… Словом, все это забавно, но уж очень утомительно и поскорее бы закончилось». Добраться от вокзала до Вестминстера было практически невозможно. Те, кому удавалось поймать экипаж, платили от 8 до 12 фунтов, а если говорили с иностранным акцентом – то вдвое больше.

Накануне коронации вокруг дворца не смолкал гомон, мешая королеве спать. В полночь, когда она уже задремала, ударили колокола, а в 4 часа утра ее окончательно разбудил орудийный салют. Тем не менее в 7 утра Виктория чувствовала себя «уверенно и бодро». После легкого завтрака она облачилась в парадные одежды из белого атласа и багряного бархата. Голову ей увенчала бриллиантовая диадема, которую она один раз уже надевала на открытие парламента.

Ровно в 10 утра Виктория села в позолоченную карету. Тяжеловесный экипаж медленно полз по улицам: сначала к Конститьюшн-Хилл, отсюда на Пикадилли, Сент-Джеймс-стрит, Пэлл-Мэлл, Кокспер-стрит, Чаринг-Кросс, Уайтхолл и, наконец, к Парламент-стрит. Путешествие от Букингемского дворца до западных дверей аббатства заняло полтора часа. «Никогда прежде я не видела такие толпы… Их добросердечие и выражения преданности ошеломили меня, и я не могу в полной мере выразить свою гордость тем, что я являюсь королевой такой нации», – делилась впечатлениями королева.

Сцены на улицах не шли в сравнение с тем, что ожидало ее в Вестминстерском аббатстве. Там ее встретили восемь барышень в белых атласных платьях, с диадемами в виде серебряных колосьев. Им предстояло нести бархатную, отороченную горностаем мантию, в которую тут же укутали ее величество. Лорд Мельбурн разглядел сквозь пелену слез, что королева плыла по аббатству, как серебряное облако. Ей ничуть не мешало, что ее помощницы плохо отрепетировали шаг и запинались, дергая мантию.