Стивен Кинг - Двери Между Мирами

• Название: Двери Между Мирами
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Романтическая фантастика

---

– Чересчур чистенький? – усмехаясь, спросил молодой человек.

– Чересчур беленький, – коротко ответила она, после чего на мгновение умолкла, сурово глядя на море. Эдди тоже молчал. Если и можно было как-нибудь остроумно возразить, он не знал, как.

– Простите, – сказала Одетта. – Это было очень зло, очень несправедливо и очень на меня непохоже.

– Да ладно.

– Нет. Это все равно, как если бы белый сказал человеку с очень светлой кожей что-нибудь вроде «Матерь божья, никогда б не догадался, что ты черномазый».

– Вам нравится думать, что вы более справедливы, – сказал Эдди.

– Я бы сказала, то, что нам нравится думать о себе, и то, каковы мы на самом деле, редко совпадает. Впрочем, согласна – мне нравится думать о себе, как о более справедливом и беспристрастном человеке. Поэтому пожалуйста примите мои извинения, Эдди.

– С одним условием.

– С каким? – она опять едва заметно улыбалась. Хорошо. Эдди нравилось, когда удавалось заставить ее улыбнуться.

– Дайте этому побольше шансов. Такое вот условие.

– Дать побольше шансов чему? – В голосе Одетты звучало легкое изумление. Возможно, от подобной нотки в голосе у кого-нибудь другого, Эдди почувствовал бы, что получил по макушке и ощетинился бы, но с Одеттой дело обстояло иначе. В ее устах это не звучало обидно. От нее, думал Эдди, не страшно услышать что угодно.

– Есть и третий вариант. Все это происходит на самом деле. То есть… – Эдди откашлялся. – Я не слишком силен во всякой философской дряни, или в этой… ну, знаете… метаморфозике или как там эта чертовня называется…

– Вы имеете в виду метафизику?

– Может быть. Не знаю. Наверное. Зато я знаю: нельзя зацикливаться на том, что не веришь собственным чувствам. Да что там, если ваше соображение, будто все это сон, верно…

– Я не говорила сон…

– Что бы вы ни говорили, сводится все к одному, правда? К ложной реальности.

Если секундой раньше в голосе Одетты и звучала еле различимая снисходительность, теперь она исчезла.

– Возможно, Эдди, философия с метафизикой – не ваша епархия, но в школе, должно быть, вы были страшным спорщиком.

– Отродясь не состоял в дискуссионном клубе. Это для голубых, страхолюдин да ботанов. Вроде шахматного кружка. Как понять – епархия? С чем это едят?

– Ничего особенного. То, в чем хорошо разбираешься. Лучше вы мне объясните. Что такое голубые?

Эдди некоторое время смотрел на нее, потом пожал плечами.

– Гомики. Петухи. Неважно. Обмениваться словечками можно до вечера – толку-то что? Я другое пытаюсь сказать: если все это сон, он может быть моим, а не вашим. Может, вы – плод моего воображения.

Улыбка Одетты дрогнула.

– Вы… вас не били по голове.

– Вас тоже никто не бил.

Теперь улыбка Одетты окончательно исчезла. Она довольно резко поправила:

– Никто, кого бы я запомнила.

– То же самое со мной! – сказал он. – Вы сказали, в Оксфорде народ грубый. Что ж, ребята с таможни тоже не то чтоб лучились радостью, когда не нашли марафет, который искали. Может, один из них засветил мне по башке рукояткой своей дуры, и лежу я сейчас в камере, в Бельвю, и вижу во сне вас с Роландом, покамест они пишут рапорты – объясняют, как во время допроса я повел себя агрессивно и пришлось меня утихомирить.

– Это не одно и то же.

– Почему? Потому, что вы – вся из себя интеллигентная чернокожая дама-общественница, а я – просто ширяла с нью-йоркской окраины? – Все это Эдди высказал с усмешкой, намереваясь добродушно высмеять Одетту, но та вспылила:

– Мне бы хотелось, чтобы вы прекратили называть меня черной!

Эдди вздохнул.

– Ладно, но к этому все равно привыкнут.

– Как ни крути, а вам следовало посещать дискуссионный клуб.

– Блядь, – сказал Эдди, и Одетта так повела глазами, что он опять невольно осознал: разница между ними не только в цвете кожи, она гораздо значительнее – они обращались друг к другу каждый со своего отдельного острова, океаном между которыми было время. Ну да ладно. Слово привлекло ее внимание. – Я не хочу с вами спорить. Я хочу, чтобы вы очнулись и осознали, что не спите, вот и все.

– Я могла бы действовать согласно диктату вашего третьего варианта – по крайней мере, временно, до тех пор, пока продолжает существовать такое… такое положение вещей… если бы не одно «но»: между тем, что произошло с вами, и тем, что случилось со мной, существует коренное отличие. Такое существенное, такое большое, что вы его не видите.

– Ну так покажите его мне.

– В вашем сознании нет разрывов. В моем – есть, и очень большой.

– Не понимаю.

– Я хочу сказать, что вы можете отчитаться за каждый прожитый миг, – сказала Одетта. – Ваш рассказ последовательно переходит от момента к моменту: самолет, внезапное вторжение этого… этого… его…

Она с явной неприязнью мотнула головой в сторону холмов.

– Припрятыванье наркотика, полицейские, взявшие вас под стражу, все прочее. История фантастичная, но в ней нет недостающих звеньев. Что касается меня, я вернулась из Оксфорда. Эндрю, мой шофер, встретил меня и отвез домой. Я приняла ванну и хотела выспаться: начиналась страшная мигрень, а единственное средство от действительно сильных мигреней – это сон. Но до полуночи оставалось совсем немного, и я подумала, что сначала посмотрю новости. Некоторых из нас отпустили, но, когда мы уезжали, большинство оставалось в кутузке. Мне хотелось выяснить, не пересмотрены ли их дела. Я вытерлась, надела халат и пошла в гостиную. Включила телевизор, программу новостей. Диктор принялся рассказывать о речи, которую только что произнес Хрущев по поводу американских советников во Вьетнаме. Он сказал: «Мы получили кинорепортаж из…» и исчез, и оказалось, что я качу по этому берегу. Вы говорите, будто видели меня сквозь этакую волшебную дверь, которая сейчас исчезла, – видели в Мэйси, где я воровала грошовые побрякушки. Уже достаточно абсурдно, но, даже будь это так, я сумела бы найти для кражи что-нибудь получше фальшивых драгоценностей. Я не ношу бижутерию.

– Лучше посмотрите еще разок на свои руки, Одетта, – спокойно сказал Эдди.

Она очень долго переводила взгляд с украшавшего ее левый мизинец «бриллианта» (слишком большого и вульгарного для того, чтобы быть настоящим) на крупный (слишком крупный и вульгарный для того, чтобы быть не настоящим) опал, красовавшийся на среднем пальце правой руки.

– Все это мне мерещится, – твердо повторила она.

– У вас что, пластинку заело? – В голосе Эдди впервые прозвучала неподдельная злость. – Каждый раз, как кто-то проткнет в вашей аккуратной историйке дырку, вы просто возвращаетесь к своему говенному «все это мне мерещится». Нужно поумнеть, 'Детта.

– Не называйте меня так! Терпеть этого не могу! – выкрикнула она так визгливо, что Эдди отшатнулся.

– Простите. Боже правый, я не знал!

– Я переместилась из ночи в день, из гостиной – на безлюдное взморье, я не в неглиже, я одета. И настоящая причина этого в том, что какой-то толстопузый, безмозглый полисмен-южанин ударил меня дубинкой по голове, вот и все!

– Но ваши воспоминания не обрываются на Оксфорде, – негромко заметил Эдди.

– Ч-что? – Неуверенность вернулась. Или, быть может, Одетта все понимала, но не желала понимать. Как с кольцами.

– Если вас огрели по голове в Оксфорде, почему ваши воспоминания на этом не обрываются?

– Логики в таких вещах обычно бывает немного. – Она снова потирала виски. – А теперь, Эдди, если вы не возражаете, я охотно закончила бы разговор. У меня опять начинается мигрень. И довольно сильная.

– По-моему, есть здесь логика или нет, все зависит от того, чему вы хотите верить. Я видел вас в Мэйси, Одетта. Я видел, что вы крали. Вы говорите, что не делаете таких вещей – но ведь вы сказали и другое: «я не ношу бижутерию». Сказали, хотя за время нашего разговора несколько раз посмотрели себе на руки. Кольца были там – но вы словно бы не могли их видеть, пока я не обратил на них ваше внимание, не заставил увидеть.

– Я не хочу говорить об этом! – крикнула она. – У меня болит голова!

– Ладно. Но вы знаете, где упустили последовательность событий, и было это не в Оксфорде.

– Оставьте меня, – без выражения сказала Одетта.

Эдди увидел стрелка, который тяжело тащился обратно с двумя полными бурдюками – один был обвязан вокруг талии, другой взвален на плечи. Вид у Роланда был очень усталый.

– Хотел бы я вам помочь, – проговорил Эдди, – но для этого, наверное, я должен быть настоящим.

Он постоял возле нее, но Одетта сидела, опустив голову, и безостановочно массировала виски кончиками пальцев.

Эдди пошел навстречу Роланду.

– Сядь, – Эдди забрал бурдюки. – Видуха у тебя – краше в гроб кладут.

– Так и есть. Я опять занемог.

Эдди посмотрел на пылающие щеки стрелка, на его потрескавшиеся губы, и кивнул.

– Я надеялся, что обойдется, но я не так уж удивлен, старик. Вдарить по микробам ты вдарил, но на цикл не хватило. У Балазара было слишком мало кефлекса.