Юрий Низовцев - Правдивые небылицы

• Название: Правдивые небылицы
• Автор: Юрий Низовцев
• Жанр: Цитаты из афоризмов

Истина в поведении исторических персон не открывается читателю просто так – из сочиняемых мемуаров, из дневников, писем. Она не обнаруживается даже из авторских текстов, хотя кое-что можно угадать из всех этих источников. Однако приоткрыть полог над ней всё же можно по прошествии времени, охватив картину в целом со стороны, и подав ее любознательному читателю в форме оксиморона, поскольку за абсурдом, съедающим время, вырастают отнюдь не выдуманные, а вполне реальные фигуры прошлого, отражающие не только противоречивую сущность этих персон, но и наше вечное настоящее.

---

Низовцев Ю.М.

Правдивые небылицы (Абсурдистские изыски)

Если человек и откроет истинный смысл жизни – он в него не поверит.

Главная трудность человечества состоит в отсутствии понимания того, зачем оно вообще нужно.

Наши ожидания слишком часто завершаются неожиданно.

Правда обнажает не красоту, а непритязательный каркас.

Наличие знаний отнюдь не позволяет разобраться совсем в чем бы то ни было.

Если человек и старается жить согласно лучшему в нем, то это никак не согласуется с другим его старанием – жить лучше.

Великие деяния проистекают из заблуждений, соразмерных им.

Бедствия нашей жизни обеспечивает движение вперед.

Новые мысли приходят в голову не миллионам, а единицам потому, что миллионам до них недосуг.

Каждый человек старается обмануть прежде всего самого себя.

Безрассудство – единственно верный источник нового.

Выше всех стоят те, кого не волнует пренебрежение к ним.

Люди схожи в совершении одних и тех же глупостей, разнящихся лишь количественно.

Демократия эффективна только для проходимцев из народа.

Воля нужна для того, чтобы всю жизнь заниматься бессмысленным делом.

Более всего неприятностей причиняешь себе сам.

Работа сродни копанию могилы, а труд – ее закапыванию.

Удивление отличается от возмущения тем, что удивляющийся еще не успел понять, что его обманули.

Человек всегда хочет лучшего, чем имеет, без особых на то оснований.

Стать самостоятельным можно, только отвернувшись от народа.

Порядочный человек является таковым только при определенном порядке.

Всем хочется хорошей жизни, но и от плохой не отказываются.

Отставшие смотрят на остальных с надеждой, которую те не оправдывают.

И враг бывает честным, но это ему дорого обходится.

Избежать неравенства нельзя, а вот равенства – можно!

Объяснить всё можно, но не нужно. Не пригодится.

Сопротивление вещей довольно удачно организует мировой порядок.

Каждый человек мечтает прожить свою жизнь, как следует, не зная точно, куда следовать.

Если бы человек совершал одно полезное, он бы превратился в муравья.

Люди любят обсуждать то, что толком не знают или знать не могут.

Вера есть необходимый эрзац познания.

Глядя на накопленное трудами имущество, владелец однажды понимает всю его ненужность.

Неравенство движет умы к крамольной мысли о возможности равенства.

Ключ для счастья слишком заедает при вращении.

1. Классики в действии

Ползет как-то на четвереньках по московскому тротуару совершенно пьяный знаменитый поэт Есенин. «Чего ищешь, Сережа?» – говорит ему встреченный и тоже не совсем трезвый известный поэт Маяковский.

«Вдохновения!» – бормочет мрачно Есенин.

«Это недалеко! По дружбе скажу – следующий кабак сразу за углом».

Любвеобильная и обаятельная Лиля Брик, содержащая при себе в одном помещении и мужа, и Маяковского, часто подумывала охмурить какую-нибудь коммунистическую шишку для улучшения питания всей троицы, которой явно не хватало калорий. Тут пришел пьяный Есенин, и сказал, что отдельных коммунистов скоро будут выводить в расход за недееспособность. Лиля поняла, что такого расхода она не выдержит, и не стала расширять круг общения.

Раз, неплохо клюкнув, Есенин, женатый на внучке Льва Толстого, предложил Маяковскому сыграть в карты на Лилю Брик, поставив в свою очередь на карту внучку. Маяковский, подумав, ответил: «Сначала всё же из вежливости надо мне посоветоваться с мужем Лили, – забыл, как его там зовут, – а тебе надо согласовать дело с каким-нибудь Толстым». Есенин испугался множества Толстых, развелся с внучкой, и пошел сочинять от расстройства «Страну негодяев», которые, как он правильно подметил, никак не хотят выводиться.

Как-то Есенин и Маяковский играли в городки. Есенин промахнулся и попал палкой по ноге какому-то прохожему. Мужик, оказавшийся членом политбюро – тогда они еще ходили пешком и без охраны, – возмутился и, поглаживая ушибленную ногу, закричал: «Вот пожалуюсь, как член политбюро, нашему вождю – товарищу Троцкому. Он тебе покажет…». «Не угрожай, член, ты, недоделанный, – в общем, миролюбиво ответил Есенин. – Я ведь не нарочно попал. И вообще, вас членов много, а я – Сергей Есенин – один! Подтверди, Володя!» «Точно, такой разгильдяй и хулиган – один! – подтвердил Маяковский. – Катись, мужик, в свое политбюро, пока Сережа тебе еще и в ряшку не заехал!» Тот и покатился. Известно, что оба поэта кончили плохо.

Маяковский, кроме Лили Брик, когда появлялись деньги, погуливал с милыми барышнями. Сидит он однажды в кафе на Тверской с очередной пассией, читает ей стихи, а она поедает конфеты, запивая их дефицитным квасом – времена были тяжелые. Вдруг перед ними появляется слегка подвыпивший Есенин, присаживается за их столик, быстро съедает все конфеты, одобряет квас, допивая его, и уводит у Маяковского барышню под предлогом того, что ей нужно в туалет. Тут уж раздосадованный Маяковский не выдержал, и – пошел сочинять поэму «Про это».

Есенин плелся по булыжной московской мостовой, размышляя – куда податься: то ли пойти в кабак и поискать там вдохновения, то ли по новой жениться для разнообразия, то ли полетать на аэроплане, чтобы ощутить вкус облаков. Прервал его раздумья Маяковский, несший с трудом добытую селедку Лиле Брик и ее мужу. Есенин быстро отобрал у Маяковского половину селедки, съел на ходу, и попросил его передать мужу Лили Брик не только оставшуюся селедку, но и привет от него.

Цветы почему-то пахли бензином на клумбе у автомобильной стоянки рядом с главным входом ОГПУ, когда Есенин рвал их на глазах изумленной охраны, тщательно осматривая каждый цветочек на предмет качества, для подношения Лиле Брик. Тут, подъехавший главный чекист, отрыл рот, чтобы пригрозить расстрелом наглецу за это вопиющее безобразие, но Есенин выпрямился, закрыл рукой, свободной от цветов, чекисту рот, чтобы тот не шумел понапрасну, и попросил передать его по паре цветочков товарищам Троцкому и Ленину от него – Сергея Есенина. «Дело в том, что сейчас я занят подготовкой к визиту в семейство Лили Брик, известной нашим вождям, и не могу поэтому порадовать их своим явлением!», – сказал он с неподдельной озабоченностью.

Как-то купил Есенин галоши Маяковскому на осень, но они оказались тому малы. Тогда они решили подарить их мужу Лили Брик, который вечно простужался. Мужу они пришлись впору, и он был очень доволен, как и сама Лиля!

Бывало, поэт Пастернак на балконе поливает ростки пастернака, а снизу поэт Есенин кричит ему: «Лей, лей веселей, не то взрастет тут сельдерей!». А потом они шли пить водку в ближайший кабак, но Пастернак, в отличие от Есенина, много не выпивал потому, что надо было не забыть снова полить полезное растение пастернак.

Поэт Мандельштам не любил поэта Маяковского за прямолинейность, а политика Сталина – за узкую грудь, съязвив про обладание последним «широкой груди осетина». И он оказался прав. Маяковский не сумел приспособиться к соцреализму, а Сталин – расширить грудь до размеров среднестатистического осетина.

Маяковский завел себе трость, чтобы отбиваться ею при случае от недругов, а вообще-то – дирижировать ею при чтении собственных стихов на улице. Стихи прохожим быстро надоели, и они, отняв трость у сопротивлявшегося Маяковского, поколотили его ею, заметив, что лучше бы он читал стихи Есенина или Блока. Узнав об этом казусе, Есенин посоветовал Маяковскому читать стихи не на улице, а со сцены, чтобы в случае чего можно было сбежать за кулисы.

Маяковский любил ходить в биллиардную, и приглашал сыграть там с ним Есенина, а тот уговаривал Маяковского выпить с ним в кабаке. Так они и не сошлись во мнениях, и писали стихи отдельно – один в биллиардной, другой в кабаке, отчего Есенина вскоре запретили, а Маяковский от скуки уехал играть в биллиард сначала в Париж, потом – в Штаты, затем в Мексику, а в конце концов, его, напрасно вернувшегося в Москву, то ли застрелили, то ли он сам застрелился – до сих пор толком неизвестно.

Как-то Максим Горький надумал узнать наконец, почему от ума, а не от глупости бывает горе. Он позвал Льва Толстого на спиритический сеанс. Вызванный ими из потусторонних сред Грибоедов, автор знаменитой пьесы «Горе от ума», объяснил, что умным среди проходимцев, хитрецов и дураков всегда горестно, а дуракам рядом с умными – только обидно. Узнав эту истину, Горький и Толстой попытались удалить дураков из своего окружения, но быстро поняли, что в результате останутся вовсе без него. Пришлось им и дальше горевать.