Татьяна Короткова - Картонная мадонна. Вольное изложение одной мистификации

• Название: Картонная мадонна. Вольное изложение одной мистификации
• Автор: Татьяна Короткова
• Жанр: Современные любовные романы

Она была хромонога и некрасива, но мечтала о любви, известности и поклонении. Прямой путь в литературу ей был закрыт. И тогда она обманула всех: придумала идеальную женщину, которая получила поклонение, любовь и невероятную славу. Это была мистификация века.

---

***

Вячеслав, застегнутый под горло в темный домашний сюртук с выпущенным поверх белым отложным воротничком, сидел в гостиной и ожидал гостью. Вот он услышал, как она вошла, шурша в коридоре тяжелыми шелками. Вот она приблизилась к двери, и горничная распахнула дверь настежь.

Гостья встала на пороге. Вячеслав содрогнулся.

Массивное тело привнесло с собой дурной запах. Огромное, тучное уродство скрывалось под старым черным платьем, похожим на мятый колокол. Казалось, женщина не подходила, а приближалась пунктирно – нарастая и разрастаясь перед глазами, и это пугало. Но страшнее была голова – несоразмерно большая, с желтыми косматыми волосьями, не желающими подчиняться гребенке и торчащими как змеи Медузы Горгоны. Волосья падали на лоб – блестящий, желтоватый и безбровый. Ее голубые жидкие глаза казались сейчас подслеповатыми.

Женщина сделала несколько шажков к Вячеславу, останавливаясь на секунды – вглядываясь в него. Туловище ее быстро заняло собой полкомнаты: так показалось Иванову.

– Добрый день, чем обязан? – осведомился Вячеслав.

Но гостья продолжала как бы подобострастно осматривать его, будто ощупывала руками болотной ведьмы. Вячеслав чувствовал, как напряглись все его мышцы.

– Вы хотели о чем-то поговорить?

– Да! – громыхнула женщина и молниеносно приблизилась еще на полметра, глаза ее при этом фантастическим образом стали похожи на два синих блюдца.

Вячеслав, завороженный, привстал, указывая на большое кресло напротив.

– Прошу вас.

Женщина тут же кинула себя в заскрипевшее кресло, продолжая впиваться в него своими темнеющими, теперь стекловидными зрачками. Иванову почудилось, что в его дом явилось древнее изваяние половецкой степной бабы – но зачем, зачем?

– Итак…?

– Да, – удовлетворенно протянула гостья, – вы именно он, избранник…

Иванов невольно подался вперед, первое неприятное впечатление улеглось, он был заинтригован.

– Я только что прочла вашу последнюю статью… – почти буднично заговорила гостья, – Как волшебны ваши слова о символах. Вы очень чутки. Но я могу открыть вам больше. Я могу рассказать вам о скрытых символах иных миров, иных вселенных.

Дама вдруг молниеносно оказалась у ног Иванова, схватила его пальцы, сжала – утопила в своей пухлой руке. И – словно вобрала Вячеслава в себя ставшими вдруг бездонными глазищами. Иванов растворялся…

– К тем вселенным нет дороги, кроме как через тайные знаки… – зашелестел обволакивающий голос, – Они встают в сновидениях… они как грезы… Они – семена Сущего… Предвечного… в них замкнуты все силы света… они – гонцы… в них – благовестие…

– Кто вы, зачем? – выдавил из себя Иванов, и вдруг, совершенно неожиданно, не сдерживая себя, пожаловался, – Мне снилось, что она разверзла мне грудь… – Вячеслав истерично зарыдал.

Дама торжествующе подняла указательный палец, завилась, зашелестела.

– Посвящение! Вы прошли посвящение!

Вячеслава стало мутить.

– Признайтесь, – впивалась гостья, – Не бойтесь. Я проводник… Я соединяю миры, живые и мертвые…

– И… мертвые? – пролепетал, обмирая, Вячеслав.

Гостья кивнула. В голове Иванова все закачалось, засвистело и понеслось вихрем в какой-то безумный черный туннель с тонко горящей вдали звездой.

***

Почему нужно являться именно к полуночи? Лиля терялась в догадках. Это было довольно хлопотно – надо заранее условиться с извозчиком, чтобы ехать в такую даль. Но главное – что сказать матери?

Среда. Лиля собиралась на Башню.

Ради этого визита она прикупила новое платье – шить было некогда, а то, что имелось, не выдерживало критики. В чем следовало являться в такое место, Лиля понятия не имела. Но с большим трудом приобретенное в магазине коричневое платье казалось ей вполне приличным.

– Ты похожа в нем на гувернантку, – резюмировала мать, открыв дверь в ее комнату, когда Лиля облачилась и встала перед зеркалом.

Мать как будто умела просачиваться сквозь щели и замочные скважины.

Лиля огорчилась. Но новое платье, даже невзрачное, все лучше старого.

– Сегодня вечером мне нужно уехать.

– Что это значит?

Лиля сжала губы и продолжила заниматься собой.

– Не смей делать такое лицо! Не смей так разговаривать с матерью!

– Но я молчу.

– Не смей так молчать! Я вижу тебя насквозь! Признайся, у тебя появился… мужчина?

Последнее слово мать словно выплюнула, вложив в него весь накопившийся за годы одиночества яд.

Лиля улыбнулась, как показалось матери – издевательски, покачала головой.

– Тогда что же?

– Мама. Я пишу стихи… и…

– Стихи! – голос матери зазвенел, – Да ты посмотри на себя!

Лиля стала срывать платье – пуговицы сопротивлялись.

– А что такого, мама? Разве я хуже? Меня хвалят… и даже очень – прочти!

Она схватила со стола письмо Волошина и сунула матери. Та с саркастической ухмылкой пробежалась глазами.

– Не будь такой доверчивой. Какой-то фигляр…

Нет, все, хватит!

– Мама. Мне нужно собраться. А теперь прости.

Лиля захлопнула дверь.

Постояла, слушая, как мать, шаркая и шумно причитая, уходит в свою комнату. И кинулась к сумке. В ней лежала купленная еще вчерашним днем в магазине «Бриллианты ТЭТ'а» коробочка. Лиля извлекла грошовое колье с фальшивыми «бриллиантами» в три рубля ценой и застегнула на шее. Колье искрилось, как настоящее, Лиле было неуютно в нем: украшений она не носила. Но так, по крайней мере, она уж точно не походила на прислугу.

***

Выехала раньше – как только сгустились сумерки. Извозчик не спеша вез ее по вечернему Петербургу. Пока выбирались из «керосинового» района, по тротуару все бегали фонарщики с лестницами и шестами на плечах, зажигали фонари тлеющим фитилем.

Вот остались позади «газовые» улицы. Вот стали приближаться к «электрическому» центру.

Лиля впервые ехала по Петербургу в столь поздний час. Фасады многоэтажных домов на Невском сплошь были увешаны рекламными вывесками. Все здесь горело огнями, поражало великолепием, неожиданной для Лили толкотней. Огромные зазывные вывески у кинематографа сообщали о новинках кино – толпы счастливых и нарядных людей вываливали на улицу после сеанса. Большие стеклянные витрины дорогих магазинов переливались всеми цветами электрической радуги, а за их стеклами шло настоящее представление: двигающиеся механические манекены невольно задерживали взгляды прохожих, а иные витрины собирали целые толпы.

Проехали мимо оживленных театральных разъездов, мимо ресторанов, кабаре и игорных домов – Лиля смотрела во все глаза на мужчин и женщин, кажущихся ей безумно богатыми и безумно беспечными. Каждое освещенное окно рассказывало свою историю. Здесь – смеется целая компания, а один, тот, что скалит зубы, мучительно ревнует женщину: она целуется с кем-то на балконе. Здесь двое упоенно танцуют вальс-бостон, и у партнерши – бог мой – короткая стрижка! А вот солидные мужчины молча дымят сигарами и пьют вино, официант обслуживает их сверх всякой меры, смотрит искательно. А вот целый выводок элегантных девушек в меховых накидках садится в блестящий автомобиль и кричит: «К Кюба»!».

Удивительно, сколько жизни в ночном городе!

– Билетные! – поделился с Лилей извозчик, провожая взглядом автомобиль с девицами, – Вот где заработок! Только тута свои дежурют, чужой, как я, не сунься – морду враз начистят. А, говорят, скоро билетики-то отменят. Мне братан сказывал. А он урядником у нас, – Извозчик ударил кнутом лошадь, – Но, залетная!

Лиля поняла не сразу.

Наконец, подъехали к доходному дому на Таврической, она расплатилась – почему-то извозчик посмотрел на нее с жалостью, будто хотел что-то сказать. Но передумал, и залетная умчалась.

До полуночи нужно было еще ждать. Лиля, прячась в тени, встала у Башни, от нечего делать вглядывалась в окна и зябла, больше от волнения. Шестой, подкупольный, этаж светился вовсю. К дому на извозчике подъехал чернявый молодой человек в белом фартуке официанта, выгрузил большой короб с надписью «ВЕНА, ужины на заказ» и поволок короб в парадное.

Затем стали съезжаться гости.

Лиля совсем оробела. Как она явится в незнакомый дом, ночью, такая непохожая на этих элегантных людей? А что, если ее сразу же развернут? Где искать извозчика? Ужас! И почему она не расспросила Волошина обо всем подробно? Скорей бы он приехал!

Гости зачастили, Лиля уже не успевала рассмотреть фигуры и лица. Наконец, решилась, пересекла дорогу и открыла дверь парадного под скульптурами атлантов.

Освещение лестницы было обильным: Лиля загляделась на бра и светильники, на огромный ковер под ногами, на голландскую изразцовую печь, на широкую мраморную лестницу с чистой дорожкой, на телефонный аппарат, стоявший на гладком столике, на плетеное кресло рядом.