Иван Вересов - Фантазия – экспромт. Рождественский квест для пианиста

• Название: Фантазия – экспромт. Рождественский квест для пианиста
• Автор: Иван Вересов
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Современные любовные романы

Зимний Петербург, музыка Шопена, загадочный квест, кофе латте, глинтвейн, поцелуй под омелой, лавка Времени и всего одна попытка для экспромта. Взрослые не ждут чудес на Рождество, но чудеса случаются, хотим мы этого или нет.

---

Фантазия – экспромт Рождественский квест для пианиста Иван Вересов

Иллюстратор Наталья Нисмианова

© Иван Вересов, 2017

© Наталья Нисмианова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-4375-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

В благодарность за…

Это подарок для Энни, моей прекрасной романтичной, мудрой и талантливой Энни, без которой не было бы ничего.

Ты для меня гораздо больше, чем соавтор, редактор, коллега по литературному цеху, пишем ли мы вместе, или я сам, а ты просто рядом сидишь, всегда возникает нечто общее – единение мыслей, фантазии, эмоций. Мне жизненно необходимо, как воздух и свет, чтобы ты была рядом!

Я благодарен тебе за все: замечания, одобрения, просьбы, упреки, за пряники и тапки, за долгие бессонные обсуждения и творческие озарения.

За терпение. За то, что ты слышишь меня.

И прошу только об одном – будь со мной.

Счастливого Рождества, Энни!

Мы знакомы давно, так давно,
                                           что не помним начала,
Мы ходили в кино и встречали восход у причала,
Мы любили мосты – Петербурга могучие крылья.
Белой ночью на воздух наш Город
                                                 поднять без усилья
Могут эти мосты разводные, ажурно-стальные…
Николаевский Мост, он ведёт в измеренья иные.
Разве это возможно? Весь город —
                                                     одно отраженье,
Лунный блик на воде, быстрой чайки
                                            излом и скольженье?
Кто навстречу прошел? Белой ночью
                                                   невидимы тени,
Видишь, здесь парапет и гранитного схода
                                                               ступени.
Всплеском невские волны с тобой
                                            по душам говорили,
Отражая мозаику грёз, что над площадью плыли.
И смеялся наш Город, грозой громыхая победно,
И сердился Суворов с мечом, но без зонтика,
                                                                бедный!
Я сегодня, сейчас, как-то странно
                                              влюблен удивленно,
Этой ночью не белой, а тёмной,
                                           январской, бессонной,
Беспокойной, капризной,
                                 и ветрено-ветрено-снежной
Потому, что ты рыжие косы, смеясь,
                                           расплетала небрежно.

Фантазия – экспромт

На Невском, в нотном магазине «Северная Лира» живет музыка в символах.

Записанная на пяти линейках нотного стана, она дремлет в ожидании того, кто прикоснется к ней, разбудит, даст голос и чувства. Спящая музыка, не странно ли?

Тем более в Рождество. Некогда спать в веселые предпраздничные дни! Город охвачен суматохой, люди одержимы поиском подарков.

Витрины светятся так, что глаза слезятся, Невский переливается многоцветной иллюминацией. Вот уже целый месяц проспект похож на сказочный лес, где растут новогодние ели. Выглядит это странно, потому что снега нет, идет дождь, погода пасмурная, серая, осенняя.

От этого кажется, что город только притворяется радостным и беспечным, а на самом деле он недовольно-мрачноватый.

Один разлет колоннады Казанского собора чего стоит, потрясает суровостью и так же сер, как нахмуренные небеса. Рождество без снега, такое в Петербурге случается. Но бывает ли Рождество без чудес?

Должно быть, я предчувствовал, ждал, и все совершилось, как и было назначено. Именно в этот день.

Нелегко дается шаг в прошлое: стою перед дверью нотного магазина, волнуюсь. Первое свидание, да и только, а когда-то заворачивал сюда по дороге в музыкальное училище, вон с той автобусной остановки, что напротив Казанского собора. Бывало, на час раньше из дома выходил, чтобы всласть покопаться в нотах.

И вот я снова здесь, на Невском, у дома «Зингер». Рядом с его фасадом время искривляется, меняет течение – мистика. Попадаешь в начало века, другой мир. Дерево, стекло, бронза, переплетение цветочного орнамента. Великолепный Модерн. часами рассматривать можно.

В следующем доме нотный магазин «Северная Лира». Знакомая дверь. Над ней странный фонарь-сфера на фоне барельефа: по кругу железный обод из силуэтов – музыканты. Сидят, стоят с инструментами в руках, там и виолончель, и скрипка, и флейта. В витринах парят железные музы, они похожи на рождественских ангелов с трубами. Трудно соперничать с великолепием фасада дома «Зингера», но музы не унывают. Единственные в своем роде, единственные в Петербурге, они осеняют крылами Храм Нот.

Что же я медлю… довольно время тянуть. Дотрагиваюсь до гладко отполированной медной ручки, вхожу. Мелодично звякает колокольчик. Встречаю оценивающие взгляды двух продавщиц и приветливые – множества великих композиторов. Портреты, портреты на обложках.

Деревянные шкафы, прилавки и полки с нотами: клавиры, сборники, собрания сочинений, громоздятся стопками, вставлены в ящики, манят: «открой меня, полистай меня…».

Много веков музыки в замкнутом пространстве небольшого торгового зала. Но пришел я не глазеть на ноты, сожалея о прошлом, я здесь, чтобы купить их. Для себя!

Как давно не случалось со мной этого счастья. Мир наполнен ощущением недавнего прикосновении к клавишам, рождения звука, единения с роялем. Радостью…

Продавщица терпеливо ждет.

– Шопен, Фантазия экспромт? – спрашиваю я, а сам ищу, высматриваю в разделе музыки для фортепиано.

Она отрицательно качает головой, смотрит с участием, вероятно, лицо у меня расстроенное.

– Хотя… постойте, сейчас, – она наклоняется, исчезает под прилавком, я слышу только голос. – Последний сборник, – продавщица появляется из тайных недр и протягивает мне ноты. – Посмотрите, может быть здесь?

Светло-коричневая мягкая обложка с лаконичной гравюрой – романтический пейзаж, сверху белым шрифтом:

«ФРЕДЕРИК ШОПЕН

ФОРТЕПИАННЫЕ ПЬЕСЫ»

Раскрываю ноты, которых еще никто не касался. Глаза бегут по тактам, но слышу я звуки.

– Да, большое спасибо! Сколько он стоит?

– Триста девяносто рублей, – она выглядит виноватой, сборник тоненький, – ноты теперь дорогие. Выписать?

Киваю, благодарно улыбаюсь, иду на кассу, возвращаюсь с чеком.

– Ваш Шопен, – говорит мне продавщица.

А я так счастлив, что готов ее расцеловать. Мой Шопен! Она даже не представляет что сейчас произнесла, что это значит. Вот оно, Рождественское чудо, великий дар! Всем людям и мне. Музыка. Бессмертие звуков, запечатленных нотными знаками. Священные письмена. Мой Шопен…

У входа, справа от двери, стоит пианино. Меня томит нестерпимое желание коснуться клавиш.

– Вы позволите, я редакцию посмотрю? – спрашиваю, покривив душой, ведь уже все увидел и понял, что редакция та самая, не адаптированная, родная.

Еще в училище, на исполнительском отделении на экзамене играл это, мечтал тогда о славе, аплодисментах, афишах.

Да… Жизнь по-другому повернулась, играю много, только не на концертах, а в балетных классах, прижился в театре, об исполнительской карьере забыл.

Иногда тянет на публику, но рояль в кустах редко попадается. Не иначе судьба ко мне сегодня лицом повернулась не рояль – пианино. Тоже хорошо.

– Если вы музыкант. Просто так бренчать не разрешаем, настройщик только был, – заявляет из стилизованной под начало века кассовой кабины строгая рафинированная дама в очках.

– Да, училище Римского Корсакова, при Консерватории, класс фортепиано, – отвечаю я, как студент на собеседовании, уж больно строга кассирша, прямо билетёр из Филармонии.

– Играйте, играйте, – разрешает продавщица, – мы с удовольствием Шопена послушаем. Стул там в углу, где гитары выставлены.

Сегодня утром я уже играл это наизусть, Фантазию экспромт могу исполнить даже если ночью разбудят внезапно, но захотелось ноты. Трогать их.

Фредерик Шопен…

Пальцы побежали по клавишам, знакомая мелодия рассыпалась искрами рождественских снежинок. Серая пелена дождя отступила.

Я отвлекся на Невский и не заметил, как звякнул колокольчик и вошла она. Стояла у двери, слушала…

Сквозь правую витрину было хорошо видно темнеющее небо над Казанским собором, а в самой витрине музу с трубой архангела. Она приходилась как раз над куполом. Мне стало смешно, я спутал пальцы, потерял фразу, остановился.