Борис Костин - Вперед, сыны Эллады!

• Название: Вперед, сыны Эллады!
• Автор: Борис Костин
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94158-117-76

Пожалуй, трудно сыскать государство, с которым Россия так тесно связана узами общей веры и культуры. Государство это – Греция, а ее свобода и независимость, обретенная 180 лет назад, оплачена кровью лучших сынов России, в том числе и петербуржцев.

Блестящий кавалергард, а затем командир Гродненского гусарского полка князь Александр Ипсиланти проявил себя подлинным героем в годы Отечественной войны 1812 года. Именно на него, руководителя общества «Филики Этерия», легла ответственность за подготовку и ход греческого восстания, которое развернулось в Придунайских княжествах и в самой Греции в 1821 году 25 марта – знаменательный день в истории Греции, когда в святой христианский праздник Благовещения раздался призыв: «К оружию!».

Восемь лет длилась жестокая, изнурительная борьба Греции с турецкими угнетателями. И только Россия пришла на помощь истекающему кровью греческому народу. Адрианопольский мир, подписанный 2-го (14-го по н. ст.) сентября 1829 года принес Греции долгожданную свободу.

---

В реляции, представленной Ридигером графу Витгенштейну, упоминался и Александр Ипсиланти, который участвовал в отбитии от неприятельских рук наших орудий «и за подвиг сей примерно заслуживает награды».

Орден святого равноапостольного князя Владимира был учрежден Екатериной Второй 22 сентября 1782 года и имел четыре степени. Александр Ипсиланти получил орден из рук командира корпуса графа Витгенштейна и дорожил этой боевой наградой, пожалуй, более, чем остальными. Еще бы! Ведь она была первой, а девиз ордена: «Польза, Честь и Слава», как ничто иное, отвечал высоким помыслам греческого князя.

Один из участников сражения за Полоцк, которое началось 6 октября, вспоминал: «Пусть представят себе город сей, окруженный со всех сторон палисадом и рвом, а с западной стороны речкой Полотой, текущей внизу ужасно глубокой рытвины, через которую сделан токмо деревянный мост, как над пропастью висящий и примыкающий к самому городскому въезду, прорытому сквозь весьма высокую гору, с сей стороны город совершенно закрывающую, которая по обеим сторонам была укреплена наверху батареями, а внизу шансами для ружейного огня…» Пройдут годы и народ назовет этот мост Красным, не по красоте творения безымянных мастеров, а по обильно пролитой на нем крови.

Бои в Полоцке шли за каждую улицу, каждый дом. Вот где пригодилась наука Кульнева! Натиск, натиск и еще раз натиск! И под напором гродненцев французы побежали из города. Участие Ипсиланти в этом кровопролитном сражении было отмечено императорским указом, а наивысшей наградой стала сабля с надписью «За храбрость».

Необходимо сделать небольшое отступление. Все представления к боевым наградам составлялись в штабах корпусов и подписывались их командирами. Из императорской канцелярии они выходили в виде именных указов, которые неизменно заканчивались стереотипной фразой: «Пребываю к Вам благосклонным. Александр». Но ведь мы-то знаем, что Ипсиланти ослушался государя, а своевольства Александр Павлович, который, по образному высказыванию современника, частенько употреблял «кнут на вате», не терпел, а тем более не поощрял. Нам известно и то, с какой неподдельной любовью Александр Первый относился к матушке Марии Федоровне, сверяя с ней сокровенные чувства и помыслы. Греческий князь был любимцем вдовствующей императрицы Марии Федоровны и, вероятно, она-то и уговорила сына сменить гнев на милость. «Берегите себя» – вот смысл собственноручной записки, приложенной к императорской награде, бриллианты на которой переливались всеми цветами радуги.

17 октября 1812 года последовал очередной указ Александра Первого о производстве Ипсиланти в чин штаб-ротмистра. Чашники, Смоленцы и, наконец, Березина – слово, которое стало синонимом крушения захватнических планов императора Франции.

…Посреди разбитой рати
Едет вождь ее, привыкший
К торжествам лишь да победам…
В пошевнях на жалких клячах,
Едет той же он дорогой,
Где прошел еще недавно
Полный гордости и славы…[30]

Гродненцы вместе со всей армией вошли в Вильно, куда 25 декабря 1812 года приехал со свитой Александр Первый. В этот же день был обнародован императорский манифест. Имелись в нем и такие слова: «…Спасение России от врагов, столь же многочисленных силами, сколь злых и свирепых в намерении и делах, совершенное в шесть месяцев всех их истребление, так, что при самом стремительном бегстве едва самомалейшая токмо часть оных могла уйти за пределы наши… есть поистине достопочтенное происшествие, которое не изгладят века…»

Радость победы была безмерной, но шел пост, а презреть христианскую традицию даже в такой светлый день, когда с уст солдат и офицеров не сходило желанное слово «Виктория!», считалось в армейской среде верхом неприличия. Зато в рождественскую ночь 1813 года победители сполна отвели душу. Гродненцы исключением не являлись. Звучали тосты, вино лилось рекою. Только вот на офицерском застолье штаб-ротмистр Александр Ипсиланти отсутствовал. Греческого князя вытребовал к себе император.

Нам не известно содержание беседы государя и Ипсиланти. Но 7 января 1813 года, выполняя волю российского монарха, русская армия (а с нею и Гродненский гусарский полк) перешла Неман с целью «спасти Европу от их общего притеснителя». В заграничном освободительном походе одним из батальонов гродненцев командовал ротмистр Ипсиланти.

Один из сослуживцев греческого князя писал на родину: «Сколь война сия ни была кровопролитной, но мы охотно желаем еще сражений, чтобы получить твердый мир для отечества нашего. Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для завладения оными, а для их спасения».

Какое-то внутреннее чувство подсказывало Ипсиланти, что все жертвы и потери России окажутся напрасными, уж слишком непостоянны были «союзнички»: австрийцы и пруссаки, не единожды битые Наполеоном и втянутые «корсиканским чудовищем» в войну против России в 1812 году. Кутузов, Раевский, Милорадович, мнением которых бесконечно дорожил Ипсиланти, в один голос предлагали Александру Павловичу «вложить меч в ножны». Однако их голоса оказались голосами вопиющих в пустыне. Заграничный поход продолжался.

16 апреля 1813 года в Бунцлау скончался спаситель России, светлейший князь Смоленский, генерал-фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. В Александре Павловиче вновь взыграло честолюбие стратига. Неудачи не заставили себя ждать.

Одну за другой Наполеон надавал веских оплеух союзным бездарностям под Лютценом и Бауценом[31]. Сражение под Дрезденом, проходившее с 13 по 15 августа 1813 года, вновь показало, что ведомые иностранцем, австрийским фельдмаршалом Шварценбергом, союзные войска уповают лишь на Бога и русских.

Незадолго до этого сражения император Александр Павлович пожаловал Александра Ипсиланти в подполковники[32]. Пирушку по такому случаю отложили до победы под Дрезденом. Увы, виктория не состоялась, более того, битва едва не завершилась разгромом[33]. Однако обо всем по порядку.

Три дня над обширной равниной, которую серпантиновой лентой пересекала Эльба, близ стольного града Саксонии, который в Европе величали не иначе как «столицей искусств», витийствовал гений Наполеона. Презирая австрийцев и пруссаков за малодушие, великий полководец направил удар на левый фланг, где располагалась прусская пехота. Прикрывала ее русская кавалерия, в составе которой находились гродненские гусары.

Два дня чаша весов оставалась непоколебимой, два дня подполковник Александр Ипсиланти не слезал с коня. Атаки неприятеля следовали одна за другой. В пылу боя Ипсиланти не единожды бросал взгляд на высотку, на которой находились император Александр Павлович, главнокомандующий Шварценберг и генерал Моро, переметнувшийся на сторону союзников. По легенде, французский военачальник был убит ядром наповал выстрелом из пушки, прицел которой установил сам Наполеон.

На третий день сражения он руководил лично артиллерийским боем. Пруссаки дрогнули и ударились в бегство.

Напомним, что греческий князь «по-немецки читать и писать умел», и уж конечно умел изъясняться на родном языке пруссаков. Однако все его попытки и призывы к солдатской совести и отчаянный русский мат успеха не возымели. Пруссаки бежали в тыл без оглядки.

Ридигер перегруппировал арьергард. Эскадронные командиры встали в голову строя. Прозвучал сигнал трубы и команда: «Шашки, на высь!» – и тут случилось непоправимое. Ипсиланти уже после того, как оправился от раны, рассказывал, как он услышал свист, затем последовал удар в кисть правой руки, а вместе с ней сабля взвилась в воздух. Но конь уже нес седока в атаку.

Господь хранил Ипсиланти. Культя неимоверно кровоточила и полковому лекарю с превеликим трудом удалось остановить кровь.

Злосчастные слова «калека» и «инвалид» поедом ели его душу, прочно вцепились в помыслы о будущем. Вывело Ипсиланти из такого состояния послание императора и указ о производстве в полковники. Не остался в стороне и король Пруссии Вильгельм III, наградив отважного офицера орденом «За заслуги». Однако дальнейшее участие Ипсиланти в Заграничном походе было сомнительным. Рана заживала неимоверно медленно. Писать бегло левой рукой греческий князь так и не научился.

«Париж пал!»[34] – эта весть застала Ипсиланти в Карлсбаде, где он залечивал тяжкую рану. Князь искренне сожалел, что не смог вместе с гродненскими гусарами, которых вел Ридигер, участвовать в небывалом торжестве – победном марше союзных войск от Сен-Мартенского предместья к центру Парижа по Елисейским полям.

Словно вихрь пронеслись над Европой фантастические сто дней, когда Франция вновь оказалась во власти Наполеона. Отгремело эхо Ватерлоо[35], где Веллингтон и Блюхер не оставили камня на камне от военного гения величайшего полководца Европы.

Грустные думы одолевали Ипсиланти. Что его ожидало? Почетная отставка, пенсион, небольшой земельный надел с несколькими десятками крестьян, размеренная жизнь помещика с извечными заботами об урожае, наездами к соседям и сватовство к одной из провинциальных красавиц. Вот с такими невеселыми мыслями Ипсиланти прибыл в Петербург.