Петр Карцев - Кот олигарха. РОМАН

• Название: Кот олигарха. РОМАН
• Автор: Петр Карцев
• Жанр: Русское современное

Офисная работница Лена проваливается в кроличью нору огромного финансового холдинга. В империи олигарха Бестерова реальность многослойна и пластична, а люди непредсказуемы. Лена пытается разобраться в законах этого мира, но даже законы физики здесь иногда подводят, не говоря уже о нравственном законе. Для того, чтобы найти выход в другом конце норы, Лене придется побывать в нескольких полицейских отделениях и на Каннском кинофестивале, многое потерять и повторить экспресс-курс русской литературы.

---

– Спасибо, – прочувствованно сказала она и тут же запустила зубы в жирную резиновую креветку.

Степан с искренним видом пожал плечами, не понимая, о чем тут можно говорить.

– Слушай, – сказал он, – у тебя деньги есть?

– Есть, – с интересом сказала Лена.

– Угости меня водкой, а? Вышел из дома без копейки.

Просьба получилась абсолютно непосредственной и без малейшего намека на quid pro quo10. У Лены внутри заиграло странное возбуждение. Угостить незнакомого мужчину водкой было почти равнозначно случайной сексуальной связи, но эмоционально наверняка гораздо менее обременительно. Продолжая есть на ходу, она двинулась к стойке бара так же решительно, как до этого Степан – к фуршетному столу.

Молодой бармен с шевелюрой кучерявых волос словно почувствовал серьезность ее намерений, отвлекся от разливания красного и кинул на нее вопросительный взгляд.

– Водки, – сказала Лена.

Подоспевший Степан одобрительно хмыкнул и показал бармену универсальный сигнал победы и удвоения заказа.

Бармен с готовностью кивнул и лихим жестом хлопнул перед ними на стойку две рюмки.

– Мне? – не поверила Лена.

– Нормально, – убедительно отрезал Степан. – За знакомство.

Они сели у стойки лицом друг к другу. Лена поправила на коленях полы платья. Раньше она никогда не сидела у барной стойки и не замечала, как высоко на этом платье находится нижняя пуговица.

– Ты не думай, – сказал Степан, – я не гопник какой-нибудь. Я актер. Меня Решетинский сам сюда позвал – я у него в следующем фильме буду играть. Ромашин моя фамилия – не слышала? Я пока в сериалах в основном.

Необходимость расплатиться с барменом дала Лене удобную возможность промычать что-то непринужденное и открытое для толкований в ответ на вопрос Степана. Впрочем, его лицо и вправду стало казаться смутно знакомым. Бармен забрал ее пятьсот рублей и уплыл вдоль стойки. По его манере Лена поняла, что сдачи не будет.

– А ты всегда так челку носишь? – спросила она и, протянув руку, откинула челку Степана наверх, вглядываясь ему в лицо. – Тебе без нее лучше.

– Да это я сейчас пидора играю в артхаусном фильме у одного трубочиста, – невозмутимо пояснил Степан. – Пропащее кино, но все равно хлеб. Милый друг, по роману этого… – Степан защелкал пальцами, – ну этого, Мопасрана. Слыхала? Зинченко режиссер. Ну давай. – Он поднял рюмку. – Тебя как зовут-то?

– Лена, – сказала Лена, и они чокнулись.

Она поднесла рюмку ко рту. В нос неприятно шибануло запахом спирта. Степан опрокинул свою порцию и тут же заметил ее затруднение.

– На выдохе, – сказал он тоном врача, обучающего пациентку какой-нибудь сложной медицинской процедуре. – Втяни воздух. Втянула? Теперь пей и выдыхай.

Лена сделала микроскопический глоток, но Степан тут же округлил глаза и поспешными движениями ладони снизу вверх стал показывать, что пить нужно залпом. Лена запрокинула голову назад и постаралась влить содержимое рюмки прямиком в горло, минуя язык. Проглотив, она поспешно выдохнула.

В горле немного защипало, но по пищеводу заструилось тепло. В целом, приятные и неприятные ощущения компенсировали друга друга. Запоздало восхищаясь собственной смелостью, Лена посмотрела на Степана широко распахнутыми глазами.

– Ты что, в школе не пила водку? – удивленно спросил он.

Лена помотала головой.

– Вот молодежь! – воскликнул Степан, одновременно делая знак бармену. – И в колледже не пила?

– Я книжки читала. Жизнь проходила мимо меня.

– Надо нагонять, – констатировал Степан и многозначительно пощелкал пальцами. Лена не сразу поняла, что он таким образом сигнализирует о необходимости снова расплатиться с барменом. Она покладисто потянулась к кошельку, но с сомнением посмотрела на вторую рюмку.

– Я опьянею, – прозорливо сказала она.

Степан засмеялся так, словно оценил шутку и нашел ее удачной.

– Так в том и смысл, подруга! – сообщил он и хлопнул ее по плечу – к счастью, не очень сильно. Лена тем не менее покачнулась. Ей пришло в голову, что весом она уступает Степану примерно вдвое. Кроме того, она подумала, что обращение «подруга» звучит по какой-то причине не особенно дружелюбно. В русском языке почему-то много слов, чье разговорное значение так или иначе отрицает словарное. Ленины мысли потекли в этом направлении за дальнейшими примерами. Глаза машинально забегали по залу. Интересно, подумала она, это уже признак опьянения?

Усилием воли заставив себя встряхнуться, она обнаружила, что держит в левой руке вторую рюмку. Вероятно, движение было инстинктивным. Быть может, ген алкоголизма таился в ней до сих пор незамеченным, но выжидал момента, чтобы заявить о себе. Или она просто зеркально повторяла движения Степана. Говорят, люди повторяют жесты собеседника, когда он им нравится. Нравился ли ей Степан? Если убрать эту дурацкую челку… и страшную косуху… кто бы говорил, с твоим платьем в стиле «слезы старьевщика»…

Лене пришлось еще раз встряхнуться. Мысли постоянно уносили ее в сторону от текущего момента. В этом, возможно, была главная загвоздка ее до сих пор такого тепличного существования… Почему бы не сосредоточиться на потоке жизни, не отдаться ее энергетике, вместо того чтобы постоянно рефлексировать и анализировать происходящее…

– Эй, подруга, ты что, поплыла уже? – крикнул Степан, приближая лицо к ее лицу.

Лена вздрогнула и отчаянно замотала головой. В зале давно уже было очень шумно, но теперь грохот музыки и гомон резонирующих голосов стали почти оглушительны.

Степан методично опрокинул свои пятьдесят граммов, потом решительно взял Ленину рюмку из ее руки и отставил в сторону. Затем он придвинул к ней позабытую было тарелку с едой.

– Съешь-ка что-нибудь, – отечески сказал он.

Лена благодарно взглянула на него и взяла с тарелки канапе, потом еще два в быстрой последовательности.

– А я думала, ты хочешь меня напоить, – с набитым ртом сказала она.

Степан как-то странно усмехнулся одной половиной лица – то ли показывая, что у него в мыслях не было ничего подобного, то ли, наоборот, намекая, что задача не из сложных, то ли и вовсе подразумевая что-то третье, еще менее лестное для Лены. Она не успела до конца распутать все варианты, потому что между ней и Степаном неожиданно протянулась мужская рука и взяла с тарелки деревянный шампур с двумя розовыми, идеально обжаренными креветками, которых Лена уже решила сберечь напоследок, как самое вкусное.

Рука принадлежала примерному ровеснику Степана, одетому в джинсы и тонкий дорогой на вид джемпер. На его бесстрастном лице блестели и бегали два пустых и пронзительных черных глаза, похожих на очень мелкие маслины.

Степан дернулся было в ответ на предполагаемую агрессию и довольно резко обернулся, но тут же расплылся в улыбке.

– Феня! – воскликнул он.

Последовал обмен мужскими приветствиями, включавший в себя поцелуй щекой к щеке. Этого Лена много видела на своем факультете.

Бесцеремонный незнакомец Феня, оторвавшись от ее собеседника, снял зубами креветку с деревянной шпажки и принялся энергично жевать. Одновременно он повернулся к Лене и осмотрел ее внимательно, но без малейших признаков заинтересованности.

– Извините, пожалуйста, – сказал он ничуть не виноватым голосом и без всякого смущения. – Умираю от голода, а к закускам не пробиться. Стена из журналистов. Знаете, на что ловят журналиста? На халяву. Если что, не обижайтесь.

– Я не журналист, – вежливо сказала Лена.

– Очень приятно, – деловито отозвался черноглазый. – Феофраст. Можно Феня. Любите ли вы черно-белый синемаскоп больше, чем саму жизнь?

Лена собиралась назвать свое имя, но оно, по-видимому, нового знакомого не интересовало. Она осеклась и уставилась в тарелку, на которой еще лежало несколько канапе, почему-то уже утративших привлекательность.

– Конечно, Фриц Ланг считал, что в синемаскопе хорошо выглядят только змеи и похоронные процессии, – продолжал Феофраст, видимо, и не ждавший ответа. – Я бы добавил еще барные стойки. А как у вас тут с вином – наливают?

– Держи, – тут же отозвался Степан, снимая со стойки оставленный кем-то почти полный бокал красного.

Феофраст стал энергично отказываться.

– Да брось ты, – жарко убеждал его Степан, – подруга только пригубила, отравишься теперь, что ли?

Лена с некоторой горечью отметила, что Степан, очевидно, просто не помнит ее имени, и не без злорадства – что предложенный Фене бокал не имеет к ней никакого отношения.

Феофраст, впрочем, от бокала все же отказался и замахал рукой оказавшемуся неподалеку бармену.

– Молодой человек, – крикнул он сквозь пульсацию музыки и плотный шум гостей, – налейте мне красненького! – Затем он неожиданно повернулся к Лене. – Это мне напоминает: вчера смотрел старый фильм с Полом Ньюманом. – Он кинул взгляд на Степана, включая его в свою аудиторию. – Ньюман играет частного детектива. И вот он с самого начала на титрах просыпается со страшного бодуна, идет на кухню заваривать кофе, а кофе кончился. Тогда он недолго думая достает из мусорного ведра вчерашний пакетик спитого кофе, засохший, грязный, сует его в кофеварку – и вперед. Вот вам настоящая магия кинематографа: до конца фильма у зрителя будет во рту привкус отвращения от этого кофе.