Евгений Бабушкин - Тосты Чеширского кота

• Название: Тосты Чеширского кота
• Автор: Евгений Бабушкин
• Жанр: Путешествия и география

Евгения Бабушкина читать приятно, забавно и смешно! Гораздо приятнее, чем самим переживать то, о чём он пишет. Герои книги – внешне простые люди: отважные советские солдаты, храбрые израильские психиатры, весёлые и мрачные пациенты. Но в каждом скрыта своя изюминка, и вот её-то автор отлично умеет выковырять и разжевать. Поэтические откровения персонажей позволяют заглянуть в самую глубину их души. Стихи пронизаны тонкой иронией и юмором; заряд оптимизма Е. Бабушкина незаметно становится вашим!

---

…Панфил был настоящий работяга. До службы он вкалывал на каком-то железном комбинате, а кроме того играл на ритм-гитаре в рабочем клубе. К тому же у него осталась на гражданке девушка. Он постоянно строчил ей несусветно длинные письма и полагал жениться после армии.

– Поэт должен быть женат многократно, – так объяснял Панфил свою торопливость. – Чем раньше женишься впервые, тем больше раз успеешь жениться потом.

– Ты аморальный тип, – заклеймил его Чучундра. – Женитьба дело серьезное, почти печальное, так даже Гоголь считал. К тому же у меня трое друзей женились. И после свадьбы ни один ни разу не улыбнулся. А с тебя все, как с гуся вода.

– А я и есть гусь, – захохотал довольный Панфил, – и ты, Чучундра, кстати, тоже!

– Ты Пушкина знаешь? – спросил Панфил загадочно.

– Ну?

– Так вот, Чуча (так он ласково звал Чучундру), Пушкин был женат один раз. И к чему его это привело? А Лермонтов вообще не был женат ни разу. И что? Усек закономерность, Чуча?

– А Есенин сколько раз был женат? – коварно поинтересовался Чучундра, – И что? Помогло ему?

– Есенин бухал все время, поэтому и вздернулся, – влез в разговор Джаггер.

Во всех спорах, кроме собственных, он всегда поддерживал Панфила, видимо, из-за родства музыкальных душ.

Джаггер до армии был лабухом. Он, собственно, лабухом и остался, такую натуру не переделать. Где он только не играл в своем Красногорске и был способен изобразить всё, что угодно, от «Поспели вишни» до «Роллингов».

Если бы потребовалось описать Джаггера одним словом, то слово это было бы «кипяток». Соображал он быстро и лихо, а думать никогда и не пытался.

Во время думанья он остывал и прекращал действовать.

…Хорошие гитаристы ценятся в армии. Развлечений особых нет. А Джаггер был музыкантом-универсалом и не просил времени, чтобы подобрать мелодию. Просто играл ее на слух, да и все.

Поэтому Джаггер позволял себе дерзить всем подряд, и обычно ему это как-то сходило с рук. В особо горячие моменты мы с Панфилом утягивали Джаггера в тыл, а Чучундра вежливо объяснял, что тот имел в виду на самом деле, и конфликт разрешался.

Чучундра, постоянно поправлявший тяжелые очки на длинном носу, был самый престарелый и мудрый из нас. Шутка ли – МАИ за плечами. Правда, не весь. Вышибли его, беднягу, с последнего курса.

– Как-то нелепо все получилось, – рассказывал нам Чучундра, – сижу, значит, я на лекции в амфитеатре…

– Где сидишь? – обалдело перебил его Джаггер, – в амфитеатре? Где гладиаторы, что ли?..

– Да нет, – терпеливо продолжил Чучундра, – зал такой, для лекций. Полукруглый. Ряды вниз идут. Ну, как в цирке…

– В цирке я бывал, – удовлетворенно сказал Джаггер.

Чучундра продолжил:

– Так вот. Сижу, слушаю нудятину эту. Со сном борюсь. А на ряд ниже меня, двое активистов через наушники кассетный плейер слушают. Плейер «сони» на минуточку, из «Березки».

– Дык, ясен пень, Москва, столица, как по другому-то, – не унимался Джаггер.

– Конечно, ты-то дома только граммофон с Шаляпиным слушал, – парировал Чучундра и покатил свой рассказ дальше:

– Эй, комсомольцы, говорю, дайте и мне насладиться, что там у вас? Они мне наушники передали, слышу: «Пинк Флойд», «Стенка». Погромче, говорю, сделайте. Сделали. Сижу – наслаждаюсь. И тут смотрю я, лектор наш, профессор Гироскович, на меня посматривает. И посматривает как-то нехорошо. Пристально. Я активистам тихонечко говорю: «Комсомольцы, прикройте-ка меня от этого мудилы. Что-то он на меня вылупился, как жопа на ёжика». То есть, это я думал, что говорю шепотом. Когда в ушах-то «Пинк Флойд»… Короче, я это на всю аудиторию сказал. Весь курс слышал. Мне потом многие руку пожимали, потому что Гироскович на самом деле тот ещё мудила. Одна проблема – мудила с хорошим слухом. В двадцать четыре часа меня приказом по институту шуганули. Правда, с правом восстановления через год.

Ректор, как выяснилось, профессора этого тоже не любил. А вот «Пинк Флойд уважал». Но военком наш шустрее оказался… И вот я с вами, друзья! Лицезрю ваши рожи! – патетически закончил свой рассказ Чучундра и плюнул на очки, чтобы протереть их…

7

– Рота! Строиться! – прокричал сержант Налимов, – Будем чистить оружие!

…Оружие мы чистили ежедневно.

Похабник Джаггер утверждал, что этот процесс своей периодичностью и особенно конечным результатом напоминает ему мастурбацию.

Стрелять нам пока не давали.

– Не стреляли, и не будете, – разбил наши надежды сержант Рязанов, – мы тут за всю службу по четыре раза отстрелялись. Не для того вас, арлекины, призывали, чтоб вы патроны жгли. Вот пакля, вот масло. И чтоб блестело, как… (ну, про кота вы уже знаете).

Мы разобрали автоматы из оружейки и, расчленив их, принялись полировать масляной паклей вороненые потертые детали.

– Скоро начнем в караулы ходить, – сообщил Панфил.

– Да уж, смотри, как бы не на кухню, – остудил его Джаггер, – на кухню-то мы быстрее попадем.

В учебной роте было принято формировать караульные наряды из более-менее шарящих гусей. Остальные бедолаги закрывали наряды по кухне, наиболее тяжелые и грязные.

В караулы из учебной роты пока никого не брали. Мы все ходили только на кухню или дневальными. И то, и другое было совершенно омерзительно, но в наряде по кухне можно было еще нарваться на неприятности с чужими черпаками, которые, как молодые акулы, были рады любой добыче.

– Товарищ сержант, – закинул невод Чучундра, обращаясь к Налимову, – а вот мы бы могли начать уже караулы после присяги? Устав мы учим. А вы бы с нами начкаром. Уж как хорошо с вами было бы дежурить.

– Эй, гусяра, а со мной, что ли плохо? – заорал подслушавший сладкую Чучундрину лесть сержант Рязанов, – на кухне сгною, до конца учебки котлы будешь гондурасить!

– Да ладно, Рязанчик, не мельтеши, – окоротил его Налимов, – видишь, нормальные пацаны, не буреют.

– Там поглядим, – кивнул он Чучундре, – если залетов не будет. Короче, готовьтесь. Устав караульной службы учите, монстры.

Воодушевленные перспективами, мы продолжили чистку, а сержанты отправились покурить.

– Эй, Бабай, гля чё я нашел, – услышал я под ухом хрипловатый басок Бати, – в оружейке сейф отпёртый, а там вот…

Батя держал в чумазой руке что-то вроде фанерной шкатулки без крышки. В аккуратно высверленных дырочках маслянисто светились патроны, три ряда по десять штук. Возле капсюлей стояли зеленые метки.

– А вот эти я в магазин зарядил, – сообщил Батя, помахивая рожком «калашникова», полным патронов. – Эти из другой коробушки, на них краской не помечено ничего, видать холостые.

Я беспомощно оглянулся. Логика Батиных действий меня просто обескуражила.

Джаггер с Панфилом быстро заслонили нас ото всех. Чучундра занял позицию в стороне, чтобы засечь появление сержантов.

– Батя, придурок, зачем ты их вообще взял, и на хрена в магазин вставил, – зашипел я.

Да не пысай ты, – спокойно ответил Батя, – я же просто для тренировки. Вон в караул скоро пойдем. Я в школе на НВП так сто раз делал. А патроны без метки, значит холостые.

– Давай, разбирай все это к херам и поживее, – заверещал Джаггер, – спалишься сейчас и нас всех спалишь, дефективный!

– Ладно, – покладисто согласился Батя. И вместо того чтобы начать разряжать магазин, прищелкнул его к автомату. – Проверю только, как затвор работает, и всё.

Тут он передернул затвор дважды, и автомат исправно выбросил один патрон. Это означало лишь то, что второй остался в патроннике.

– Шухер, – тихо сообщил Чучундра.

Из каптерки показались перекурившие сержанты.

Батя засуетился, не зная, что предпринять, завертелся в разные стороны с автоматом. Панфил сунул патронные фанерки куда-то под стол.

Тут пес Курсант гавкнул дважды с подвывом. Бухнула входная дверь и дневальный Кролик крикнул:

– Рота, смирно! Дежурный по роте на выход!

Далее всё происходило как бы одновременно. В роту, бодро топая толстыми ногами, вошел замполит Дядя Ваня. Его щекастая морда, словно говорила: «Угораздило же меня попасть из Сочи в Тикси»…

Сержант Рязанов, бывший в этот день дежурным по роте, кинулся вперед, вскидывая руку к виску и тараторя:

– Товарищ майор, за время моего дежурства…

Видимо Рязанов спешил сообщить Дяде Ване, что за время его дежурства никаких происшествий не случилось, а бравая учебная рота занята чисткой личного оружия…

Но Батя, как и все мы, честно и быстро выполнил команду «смирно». При этом он грохнул прикладом АКМа об пол, держа ствол кверху.

Раздолбанный старый автомат с патроном в патроннике и взведенным затвором не выдержал и пальнул.

Бате, по божьему попущению, еще повезло, что он не накрыл ствол ладонью. Пуля слегка обожгла его правое крупное ухо и выбила облако штукатурки из потолка.