Ольга Соло - Трус, или Путь храбреца

• Название: Трус, или Путь храбреца
• Автор: Ольга Соло
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2017

Александр по кличке Сурик – мальчик из неполной семьи, который живёт в 90-е гг. XX века в западной Украине с матерью и старшим братом Владом. Однажды, он едет на лето в закарпатское украинское село, где Влад ссорится с местными мальчишками. Ради старшего брата, Сурику на спор приходится провести ночь в доме местного мольфара, где его посещают видения. Мальчику случайно удается обыграть демонов в словесном поединке, но напоследок один из них накладывает на него заклятье. Отныне Сурику предстоит «бродить во мраке духов злых» с наступлением темноты. Кроме того, он не может рассказать об этом ни одной живой душе, иначе демоница Лебеда завладеет его братом. Единственная надежда на освобождение – выполнить зашифрованные в стихе условия, которые, как водится, нарочно не придумаешь…

---

Соло Ольга Трус, или Путь храбреца

ЧАСТЬ I

Вот ты говоришь: Бог,

И смотришь на небо.

Зачем? Ведь сказано: не – Бо – нет Бога.

Но сказано и: не – Беса – нет Диавола.

Твой Бог и твой Диавол —

Внутри тебя, в твоей душе,

Что в середине тела, там, где живот —

Иначе жизнь.

«Праведы»

Пролог

Он шел по шоссе пружинистым шагом человека, привыкшего к длительным пешим переходам. Обветренное лицо было наполовину скрыто козырьком кепки, давно выгоревшей до неузнаваемого цвета. За спиной – внушительного размера объёмный рюкзак из тех, чьи полезные отделения притягивают взгляд в специализированных туристических магазинах. Одежда неброская, но это лишь кажущаяся простота. Штормовая куртка, видавшие виды брюки и потрепанные треккинговые ботинки – вот амуниция, которая подскажет знающему наблюдателю, что этот человек привык рассчитывать в дороге только на себя.

Солнце припекало по-весеннему, из леса доносилось пение и перекличка ранних птиц. Жизнь била ключом, хотя снег сошел совсем недавно. Дойдя до развилки, путник остановился, отхлебнул из фляги (при этом ему не пришлось снимать рюкзак, чтобы достать ее из хитрого кармана) и вытащил карту. Мимоходом сверившись с ней, он сошел с нагретого асфальта на проселочную дорогу, которая петляла между полями. На горизонте – казалось бы, рукой подать – уже воздвиглись мохнатыми шапками сине-зелёные горы. Парень посмотрел на солнце, взглянул на наручный компас и с уверенным видом продолжил путь. За целый день он лишь однажды остановился на короткий привал, поскольку предпочитал добраться в урочное место ещё засветло.

Знающие люди ведают: дурная примета – приходить в новое место, когда солнечный диск уже успел спрятаться за горизонтом. А здесь, в гористой местности, закат будто бы наступал ещё быстрее. Лишь стоило светилу коснуться-зацепиться за верхушки деревьев на западном склоне – и вот уже незаметно и неотступно сгущаются сумерки, предвестники ночи.

Цели своей – маленького селения у подножья Карпат – путник достиг только под вечер. И пешком, хотя несколько водителей тормозили, предлагая подвезти по доброте душевной и за мизерную плату. Но глупый турист отказывался – и они ехали дальше, сердито обдавая его клубами гари и пыли. Парень только улыбался. Казалось, ничто не могло вывести его из ровного расположения духа. У него был вид человека, который точно знает, чего хочет, и как никогда близок к своей цели. Говорю с уверенностью, потому что этим парнем был я…

Иногда у нас появляется такое ощущение, как будто видишь себя со стороны. Не только действуешь, как во сне, но и оцениваешь свои поступки, словно сторонний наблюдатель. Так было сейчас и со мной. Пресловутое ощущение дежавю снова поймало меня в свои сети. Но это был сладкий плен, из двойственности ощущений которого я не спешил вырваться по доброй воле.

Не торопясь, я вошёл в село. Меня сразу подхватило размеренное течение жизни в этих местах: аккуратно выкрашенные домики, затихающее под вечер квохтанье кур, запах навоза, отдаленный гомон детворы. Все то, что делает жизнь вблизи природы и в труде наполненной высшим смыслом. Где-то внизу рокотала быстрая горная река. Спуск к ней был хоть и невысокий, но довольно крутой. Местные жители могли бы подсказать неприметную тропинку, и я наметил себе спросить их об этом позже. Пока меня интересовал другой вопрос. Подойдя к бабушке в белом платке, одиноко сидевшей у колодца, я сказал:

– Вечер добрый! Хороша ли в колодце водица?

– Хороша, прохолодна[1], – улыбнулась мне бабушка. Лицо ее от этого стало совсем морщинистым, как печеное яблочко, а в глазах заплясали огоньки. Видно, была в юности первой девкой на селе.

– А не подскажете ли, как найти Изю-плотника? – спросил я.

– Гробовщика?

– Ну, да… наверное.

Бабка объяснила. Я был слегка удивлен, но скрывал это. Всё равно мне нужен был этот Изя. Ради встречи с ним я преодолел пешим ходом около двухсот километров, и никакие подробности его профессиональной деятельности не могли меня сейчас остановить. Потому что этот человек должен был стать последним.

Изю я нашел почти сразу, без долгого плутания в незнакомом месте. Положа руку на сердце, я мог и не узнавать дорогу. Даже обойдясь без расспросов, я без труда вышел бы к его дому. Просто прислушался бы ко внутреннему компасу внимательнее, чем это возможно для остальных.

Он сидел на приступочке возле дома и курил, со вкусом выпуская клубы дыма в алеющее небо. Трудно было бы угадать в этом низеньком лысеющем обладателе пивного брюшка величайшего каббалиста своего времени. Когда я поздоровался с ним, он даже не вынул изо рта сигарету. Ход его мыслей был мне понятен: мало ли кому понадобился на ночь глядя гробовщик? Хотя бы и молодому мужику с набитым ярким рюкзаком за плечами. Он не удивился этому: его профессия могла по праву считаться одной из самых востребованных. Даже потом, когда я назвал его настоящим именем и произнес ритуальное обращение ученика, его пухлое лицо с красным носом всё ещё было непроницаемо спокойным. Ни проблеска удивления не отражалось в его глазах, когда он перевёл взгляд куда-то вдаль – туда, где заходило солнце, и неприступно чернели горы.

Они всегда знают, когда мы приходим. Теперь нас совсем немного, даже если учитывать Родовых. Поэтому для каждого Учителя всегда событие, когда приходит Ученик. Ему можно передать свои знания, выполняя предназначение. Так это происходило издревле, и будет идти своим чередом всегда. Они сидят на приступочке возле дома, покуривают трубку, иногда улыбаются неведомо чему. И всем невдомёк, что в это время они, возможно, мимоходом меняют судьбы этого мира… или другого, других.

Изя так и не произнёс ни слова: медленно поднялся, покряхтел, разминая спину, и кивнул мне, чтобы я следовал за ним. Только когда была съедена пшеничная каша и выщербленная крынка, наполненная молоком вечернего надоя, опустела наполовину, он впервые подал голос:

– И кто ты таков будешь, гой? – спросил он и сразу хитро улыбнулся. Проверял, знаю ли я, что значит это обращение. Я знал, конечно, что писали Сионские мудрецы[2], но виду не подал. Пусть называет, как ему нравится, – на то он и Учитель. А раз пригласил в свой дом и принял в ученики, дурного не сделает, кем бы мы ни были по национальности.

Тут я вспомнил о его вопросе и задумался. То ли под действием сытного ужина после пешего перехода впроголодь, то ли под умным взглядом моего тринадцатого и последнего Учителя, воспоминания одно за другим стали проплывать в моей разомлевшей голове.

– Учитель, я хотел бы рассказать тебе свою историю.

– Ты окажешь мне честь, если позволишь выслушать её.

– Спасибо, тогда я начну с самого начала. Ведь иногда мне кажется, что этого не было, не могло происходить со мной. Что это лишь сон или затянувшаяся галлюцинация. Возможно, вернувшись к истокам, мой ум сумеет понять, как могла так измениться жизнь глупого мальчишки.

– Ничего, Ученик, ночь длинна. Ты успеешь, а если нет – у нас впереди ещё много ночей, как у Шахерезады. Не пойми меня превратно, я только в смысле рассказов, дорогой. Но ты наивен, если полагаешь, что твоя жизнь слишком уж изменилась.

– О чём ты?

– Кое-что не меняется. Ты был и всё ещё остаёшься глупым мальчишкой. Когда доживёшь до глубокой старости, как это собираюсь сделать я, и тебе хватит ума, ты поймёшь: так оно и есть, как было. Осталось неизменным…

Желание – крест безупречности,
Увять обречённая роза.
И было бы верхом беспечности
Считать, что не станет все прозой.

Пытаться объять необъятное,
Надеяться, требовать, верить,
Отречься, постичь достижимое,
Стремиться – и крылья подрезать.

Понять, что хотел иллюзорного.
Узнать, что песок – твоя цель.
И вскоре у жизни подножия
Развеет его сизый тлен.

Иметь под рукою опору,
Что соткана лишь изо льда.
Лед тает стремительно скоро:
И вот – под рукой лишь вода.

И снова – стремление к вечности,
Где все мы слепы, как котята,
И тяга – к одной безупречности,
Что нас приведет к вратам Ада.

Потерянность, вечные странствия,
Блуждание меж трех деревьев.
И брезжит ответ этой данности,
А где же мой ключ? Он утерян…

Смириться, уйти, научиться жить
С замком на тяжёлой двери?
А как же заставить себя забыть
О том, что за нею, внутри?

Там спрятано счастье и радость,
Любовь, что не знает границ,
Познанье, убившее праздность,
Уменье любить каждый миг.

И ценности, вечные ценности,
Возможность всего и уже…
… Скорей бы открыть эти двери,
Что каждый имеет в душе!

ГЛАВА 1