Евгений Костюченко - Блюз для винчестера

• Название: Блюз для винчестера
• Автор: Евгений Костюченко
• Жанр: Вестерн
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-40-81

Степан Гончар — менеджер крупной транспортной компании. Он объездил весь мир, отлично говорит по-английски, неплохо стреляет и всегда добивается своей цели. Еще он любит гонять на машине по пустынным ночным дорогам, а однажды зимней ночью, подобрав на шоссе красивую молодую женщину… …оказывается на Диком Западе 1876 года. На том самом Диком Западе, где ковбои и индейцы, где за виски расплачиваются золотым песком, а самым веским аргументом считается кольт…

---

Он водил небольшие караваны по Дакоте, Вайомингу и Колорадо — сначала вместе с Майвисом, потом один. Все уже знали, что Стивен Питерс — один из лучших проводников. Он умел пользоваться картой и компасом, и он знал все дороги. А если не знал, то всегда мог спросить у индейцев. И шайены, и сиу, и оджибвеи уважали этого белого, потому что Зимний Туман никогда не обманывал, никогда не промахивался и к тому же был неуязвим для пуль.

Насчет пуль индейцы, конечно, ошибались. Но только отчасти. Гончар был уверен, что его нельзя убить. Он помнил рассказ Саби о пришельце из ущелья Туманов, который исчез в момент гибели. "Это он для индейцев исчез, — думал Степан. — А на самом-то деле тот парень наверняка вернулся в свое время, в свой мир. И все, что случилось с ним здесь, ему теперь кажется галлюцинацией". Если эта теория верна, то можно спокойно рисковать своей жизнью — ведь смерти нет, есть только переход из одного мира в другой.

Вопрос в другом — а нельзя ли вернуться в свой старый мир, не дожидаясь смерти?

Ведь с караванами Гончар ходил отнюдь не ради заработка. Его спутники искали себе подходящее место для новой жизни, а он, незаметно для всех, искал проход в свою старую жизнь. Где-то должно быть ущелье Туманов, о котором рассказывала Саби. Через это ущелье приходят люди из других миров. И Степан Гончар мечтал через него же когда-нибудь вернуться в свой мир.

Если не было подходящих караванов, то он отправлялся к Майвису и охотился с ним. Иногда они брали на охоту мальчишек. В свои девять лет Шаути и Вокини уже управлялись с лошадью и ружьем не хуже взрослых и были отличными помощниками.

Когда шайены откочевывали слишком далеко, Степан охотился в одиночку, и не менее удачно, чем с командой. На стенах гостиницы появились оленьи рога, а пол в его комнате почти полностью укрыла огромная медвежья шкура.

В дела своей гостиницы он не вникал, поручив их Мартину Китсу, который, впрочем, тут же перепоручил своей невестке, миссис Китс, которую он вызвал телеграммой из Орегона. Вдова быстро освоилась в новой роли, и Мартин мог не отвлекаться от своих почтовых обязанностей и спокойно бренчать блюзы на пианино по вечерам. Степана же миссис Китс беспокоила только тогда, когда надо было согласовать продуктовые заказы. Днем любой житель Эшфорда мог найти Степана не в кабинете, а на гостиничном крыльце — спинка стула наклонена к стене, ноги на перилах, сигара в уголке рта. Рядом — пара стульев для тех, кто хотел обсудить со Степаном свои дела, и эти стулья почти никогда не пустовали.

Сюда же ему подносили телеграммы из Нью-Йорка, от его биржевого брокера, и Гончар, подумав, давал ответ: "Продавать" или: "Покупать".

Так проходила неделя. А по пятницам его слух услаждала несравненная мадам Нимур.

Жюли уже два года как вышла замуж за Мейера Голдмэна, но ее по-прежнему называли "мадам Нимур". Для того чтобы превратиться в "миссис Голдмэн", ей требовались только три вещи — дом в Чикаго, счет в банке и ребенок. Но пока не было ребенка, она не собиралась бросать пение, а петь ей хотелось только здесь, так что дом в Чикаго может подождать, а счет пусть пока подрастет. Степан понимал, что ей просто не хочется расставаться с молодостью. Впрочем, пела она так же прекрасно, как и три года назад, если не лучше.

Он заслушался ее пением и поэтому не сразу заметил, что рядом за столиком оказался незнакомец. Светлоглазый блондин с темными усиками, загнутыми кверху, благосклонно улыбнулся и хлопнул пару раз в ладони, провожая Жюли со сцены.

— Она бесподобна, не правда ли?

Степан Гончар молча отпил глоток виски.

— Не ожидал услышать здесь такой замечательный вокал, — продолжал незнакомец. — Позвольте представиться: Фредерик Штерн, Смитсоновский институт[15].

Не дождавшись ответа, Штерн запустил два пальца в карман жилетки и звонко щелкнул об стол серебряным долларом.

— Как вы относитесь к серебру, мистер Молчаливый Поклонник Оперы? В Индии с помощью серебряных монет излечивают самые разные болезни. Особенно немоту и глухоту.

— Здесь не Индия.

— Однако серебро уже подействовало. По крайней мере, у вас прорезался голос, — улыбнулся Штерн. — Если не ошибаюсь, вас зовут Стивен Питерс. Мне рассказал про вас один ваш приятель, капитан Мортимер. Рекомендовал вас как лучшего знатока шайенов в этой местности.

Гончар пожал плечами:

— Я знаю о шайенах не больше, чем любой сидящий в этом салуне. Мортимер что-то напутал, если сказал вам такое. Заберите ваши деньги. Я пришел сюда послушать музыку, а не для того, чтобы заработать доллар.

— Вы можете заработать больше, чем доллар.

Степан не успел ответить, потому что снова загремела музыка. На сцену выскочили три девицы в черных чулках и красных кружевах. Под бравурные пассажи Мартина Китса они принялись исполнять куплеты о незадачливом охотнике. Фредерик Штерн наклонился над столом, чтобы приблизиться к Гончару, и сказал, прикрыв рот ладонью:

— Пять долларов в день.

— Нет.

— Вы даже не спрашиваете, что надо делать? Пять долларов — это очень высокая плата.

— Может быть.

Степан понимал, что этот Штерн успел оценить его выгоревшую рубашку. Если бы навязчивый сосед заглянул под стол и увидел его сапоги, возможно, стартовая цена была бы иной.

— Хорошо. Ваши условия? — Штерн уже стоял над столом, опираясь руками, лицо его покраснело от напряжения.

— Мои условия? — Степан подумал. — Десять долларов.

— Что?

— Я плачу вам десять долларов, и вы оставляете меня в покое.

Фредерик Штерн медленно опустился на стул. Девицы взвизгнули и закружились на сцене, встряхивая юбками. Это зрелище отвлекло Штерна, но не надолго.

— Хорошо, Питерс. Меня предупреждали, что вы довольно несговорчивы. А что если вы просто заглянете к нам в лагерь? Мы стоим тут недалеко. Посмотрите наших людей, посидим вместе над картой. Просто поговорим, но это все будет оплачено.

— Нет.

В салуне снова появился Харви. Он лавировал между столиками, держа перед собой табурет. Подсев к Гончару, он тихо спросил с надеждой в голосе:

— Я не опоздал? Она еще не пела Джильду?

— О, старый знакомый, — протянул Штерн. — Вы тоже поклонник оперы? Как быстро развивается культурная жизнь Запада.

— Да, мы здесь умеем ценить настоящее искусство. Или вы считаете, что таким простым парням вполне достаточно бурлеска с полуголыми красотками?

— Я так не считаю. Мадам Нимур — выдающаяся певица.

— Выпьем за ее талант! — предложил Харви и поманил официанта: — Бенни, принеси-ка нам еще три джиггера!

Брови Штерна удивленно приподнялись, и он живо извлек из кармана кожаный блокнот с карандашом.

— Как вы сказали? Три джиггера? Это сорт местного виски?

Харви удивленно посмотрел на него.

— Откуда вы, мистер Штерн?

— Мэриленд.

— Неужели у вас в Мэриленде не знают, что значит "джиггер"?

— У нас это слово означает того, кто танцует джигу.

— А мы так называем мерный стаканчик.

— Прекрасно!

Штерн записал что-то в свой блокнот и спросил:

— А какие еще местные слова у вас применяются для обозначения выпивки?

— Дайте подумать… — Харви глубокомысленно поднял глаза к потолку, но тут же опустил их, повернулся к стойке бара, и взгляд прояснился. — Например, "пони" — это стопка, а "бронко"[16] — уже стакан. Когда местный житель просит плеснуть ему совсем немного, он заказывает "пять капель", но обычно у нас наливают больше, и это называется "палец".

— "Палец" говорят и у нас, и на юге, — удовлетворенно кивнул Штерн. — А как вы называете напитки?

— Здесь не так много напитков, чтобы их еще как-то называть, — рассмеялся Харви. — Виски да пиво. Но одно новое словечко я вам подскажу. У Джексона смешивают джин со сладкой водой, это называется "коктейль", запишите.

— Коктейль? — Штерн захлопнул свой блокнот. — Это слово мне незачем записывать, оно далеко не такое новое, как вам представляется. Во всяком случае, оно есть в словаре шестидесятого года. А в обыденной речи встречалось еще раньше. В Нью-Йорке одна газета разъясняла значение этого термина еще в тысяча восемьсот шестом году" "Коктейль — это бодрящая смесь из алкоголя, воды, сахара и горечи". А в двадцатые годы говорили, что обычный завтрак в Кентукки состоит из трех коктейлей с тремя прицепами.

— Вы не больно-то похожи на пьяницу, — уважительно заметил Харви. — А разбираетесь в этом деле не хуже последнего пропойцы.

— Я разбираюсь в языке. Язык — мой бизнес, — сказал Штерн. — Я собираю слова, как геологи собирают камни. В основном меня интересуют языки индейцев. Но и белые американцы иногда пополняют мою коллекцию.

— Неужели такое занятие приносит доход? — недоверчиво спросил Дрейк. — Может быть, купите у меня пару индейских словечек? Я могу даже спеть вам на языке шайенов.

— Вот этого не надо, — вмешался Гончар.