Евгений Костюченко - Зимний Туман - друг шайенов

• Название: Зимний Туман - друг шайенов
• Автор: Евгений Костюченко
• Издательство: Крылов
• Жанр: Вестерн
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-701-3

Неожиданная встреча на Пулковском шоссе закончилась тем, что Степан оказался на Диком Западе, в XIX веке. Он не пропал в чужом враждебном мире, потому что быстро усвоил его правила. Если ты отвечаешь за свои слова, тебя уважают и белые, и индейцы. Если бьешь без промаха и не боишься смерти, тебя уважают уцелевшие враги. Так он и жил. Построил город, окружил себя друзьями, встретил подлинную любовь.

Но на просторах прерий уже появились новые хозяева жизни. Они были уверены, что туго набитый кошелек позволит установить здесь собственные порядки. Они просчитались.

"Если закон против меня, то тем хуже для закона", — решил Степан Гончар, снова берясь за винчестер…

---

Он бросил перед Степаном пару красных сапог.

— Вроде твой размер. Или ты предпочитаешь щеголять в мокасинах?

— Знаешь, Мушкет, лучше бы и тебе с Томми сменить обувку, — сказал Гончар, натягивая сапоги. — Похоже, что мы напоролись на банду "красноногих".

— Это кто же на кого напоролся? — протянул налетчик. — Но ты прав, в таком прикиде к нам не будут приставать с лишними вопросами. Я и сам хотел тебе предложить маскарад. Да только все куртки кто-то попортил. Дырки сорок пятого калибра на самом видном месте.

О "красноногих" Гончару рассказывал Майвис. Эти вооруженные отряды появились сразу после Гражданской войны. Они отлавливали недобитых южан, которые не пожелали сложить оружие и принялись партизанить. "Красноногие" не были связаны разными условностями вроде закона и общественного мнения. Захваченные партизаны уничтожались без суда и следствия, вместе с теми, кто им помогал. Сожженные фермы украшались индейскими стрелами, а трупы мирных жителей тщательно уродовались, в строгом соответствии с общепринятыми представлениями о нечеловеческой жестокости индейцев.

Война давно ушла в прошлое, и от партизан остались только песни да легенды, но банды "красноногих" время от времени формировались снова. Теперь их мишенью были индейские семьи, вздумавшие сопротивляться переселению в резервации. После налета бандиты разъезжались по домам и снова превращались в простых обывателей. Но они всегда были готовы по первому сигналу натянуть свои красные сапоги и отправиться на выполнение новой "акции устрашения и возмездия", о которой никогда не узнают жители больших городов.

— Куда делись их винтовки? — спросил Мушкет. — Только не говори, что ты побросал их в реку.

— Зачем они тебе? — Гончар привстал в седле и огляделся. — Если захочешь пострелять, я дам тебе свой винчестер. Поехали. Не будем мешать стервятникам.

21. БИОГРАФИЧЕСКИЕ НОВОСТИ

Как только они спустились в долину, Мушкет завел разговоры о привале. Оказывается, каратели забыли покормить своих пленников завтраком, а обед им не дал приготовить Горящий Волк.

— Потерпи до вечера, — сказал Гончар.

— Я-то потерплю. Да вот брюхо мое терпеть не желает. Урчит так, что я сам себя не слышу.

— Зато я тебя слышу. Расскажи о себе.

— Да что рассказывать? Думаешь, моя житуха так уж отличается от твоей? Ничего нового ты не услышишь, значит, и говорить не о чем.

Однако после такого предисловия налетчик принялся во всех подробностях рассказывать о своем жизненном пути. Он вырос в маленьком канзасском городке, где все друг друга знали. Отец помер от белой горячки, и с детских лет Стиви привык горбатиться на чужих полях. Когда началась война, ему было восемнадцать. Городок посетили вербовщики северян, и он записался в армию. Но Питерсу опять не повезло. Их полк даже не дошел до места соединения с основными силами, когда был рассеян кавалерией Стюарта[5]. Конфедераты пленных не брали, потому что самим есть было нечего. Они просто отняли у незадачливых вояк оружие и заставили поклясться, что те никогда не выступят против Конфедерации. Стиви не хотелось расставаться с новеньким "шарпсом". Он заявил генералу Стюарту, что лично он, Стивен Питерс, против Конфедерации ничего не имеет. И если ему будет позволено, он с удовольствием прольет свою кровь под ее знаменами. Ему было позволено, и он пролил немало крови, своей и чужой, пока его не свалила жесточайшая дизентерия. Едва живой, он вернулся в городок. Родители сожгли его серый мундир, но дружки, благоразумно уклонившиеся от войны, успели раззвонить по всему городу, что Стиви Питерс воевал на стороне проклятых рабовладельцев. Это аукнулось ему, когда в городе поселились богачи с Севера. Всем парням нашлась у них работа, особенно тем, кто щеголял в синих мундирах северян. А вот Стиви Питерса никуда не брали. Он все-таки нашел ранчо, куда смог наняться ковбоем, вот только для этого пришлось проделать четыреста миль верхом.

Перебравшись в Техас, он долгих семь лет провел, не слезая с седла. Жизнь ковбоя кажется легкой только фермерам, которые копошатся на своих грядках и с ненавистью поглядывают на гарцующих парней. А ты попробуй перегнать стадо в тысячу голов из Техаса в Канзас, при этом не растерять половину, да еще сохранить скальп, и не свалиться под копыта, и не забыть поутру вытряхнуть скорпиона из сапога, а самое главное — не застрелить хозяина в момент расчета. Десять баксов в месяц. С таким жалованьем не скоро накопишь на собственный домик.

Но все можно было терпеть, пока прерию не пересекли рельсы и колючая проволока. Ковбоям пришлось вешать седло на гвоздь, хвататься за лопату и маршировать в колоннах шахтеров и землекопов.

Питерс устроился на прокладку железной дороги, но и тут продержался всего один сезон. Однажды рабочим не выплатили зарплату по той причине, что почтовый дилижанс немного задержался в пути. Остановка была короткой, но дальше дилижанс отправился уже налегке, без золота. Через неделю налетчиков схватили в ближайшем игорном доме, где они успели просадить половину добычи. Парней привезли на стройку, быстренько провели судебное заседание и вздернули под одобрительные возгласы трудящихся. Глядя на раскачивающиеся тела, Питерс удивился — как могли эти заморыши напасть на дилижанс, с которым ехали четверо здоровенных охранников? Ответ казался очевидным — охранники струсили, а налетчикам было нечего терять, кроме своих карточных долгов. Наутро на стройке не досчитались одного землекопа, а через месяц на дороге между Хьюстоном и Сан-Антонио был ограблен первый почтовый поезд.

— Сколько лет ты этим занимаешься? — спросил Гончар.

— Ты спрашиваешь так, будто я служу в конторе. Будто я каждое утро заглядываю в расписание, беру дробовик и выхожу на рельсы. Нет, Волк, все не так просто. Можно сказать, что я занимаюсь поездами уже больше десяти лет. А можно считать и по-другому. Скажем, был год, когда я взял четыре вагона. А потом два года отсиживался во Флориде с молодой женой. Зачтешь ты мне эти два года? А когда хлопнули моего лучшего друга Бака Тернера, так я вообще три года не прикасался к оружию.

— Как же ты жил?

— По распорядку дня окружной тюрьмы. Нас с Баком подстрелили в Эль-Пасо, когда мы уже одной ногой были в Мексике. Тернера там и закопали, а меня заштопали и бросили за решетку. Навесили соучастие в каких-то налетах, дали пять лет, выпустили за примерное поведение. Я и вышел-то всего год назад. Думал заняться каким-нибудь мирным бизнесом на те деньжата, что в кубышке сохранились. Да вот не получилось.

— Наверно, твоя основная профессия дает больше прибыли, чем "мирный бизнес"?

— Опять же — как считать. Я тебе честно скажу, Волк, для меня деньги давно потеряли цену. После удачного дела швыряешь их налево и направо. И кажется, они никогда не кончатся. Вдруг однажды лезешь в карман — а там пусто. И ты уже никому не нужен. Но тут не время горевать и подсчитывать, сколько же ты прокутил. Потому что доносится паровозный гудок, и значит, пора седлать коней. И снова носишься день и ночь, готовишь дело, потом у тебя снова полные карманы баксов, и тебя снова все любят. Вот так оно все и крутится. Да ты это знаешь не хуже меня.

Мушкет угрюмо замолчал, покачиваясь в седле. Степан, опасаясь, что он опять заведет разговор о еде, спросил:

— А как тебя поймали?

— Меня поймали, как последнего придурка, — сплюнув, ответил налетчик. — Встретился старый дружок. В семьдесят пятом он держал на мушке машинистов, пока я взрывал сейф в почтовом вагоне. А теперь он — помощник шерифа. Ты же сам знаешь, кто такие эти помощники. Вчерашние конокрады и грабители, которые сдали своих товарищей. Товарищам — виселица и каторга, а этим козлам — должность и неприкосновенность. Вот и я на такого нарвался. Скрутили меня прямо в постели, оторвали от старой шлюхи. Одно утешает — я никогда не плачу шлюхам заранее. Принцип такой. Сделал дело — осыпь ее золотом, но только после всего.

— Но ты успел хоть "сделать дело"? — поинтересовался рядовой Хопкинс.

— А ты откуда взялся? — сердито повернулся к нему Мушкет. — Твое дело за лошадками следить.

— Надоело пыль глотать, — оскалился негр. — Лучше послушать умного человека, верно, мистер Волк, или как вас там?

— Так ты меня подслушивал? Значит, теперь твоя очередь. Валяй, выкладывай все о себе. Да не вздумай врать, я не из тех, кто верит всякому прохвосту. А если и приврешь чего-нибудь, так только самую малость, чтоб рассказ получился повеселее. В подлинной-то жизни веселого мало. Ну, чего замолчал? Да тебе, мальчишке, и рассказать-то нечего!

— Истинная правда, нечего рассказывать. Разве только о том, как из меня хотели сделать женщину…

Нисколько не смущаясь, Томми Хопкинс поведал спутникам о нравах, царивших в эскадроне под командованием капитана Гартмана. Он прослужил там всего месяц и не успел принять участия в боях с индейцами. Да капитан и не рвался в бой. Он берег личный состав для других испытаний.