Элизабет Костова - Историк

• Название: Историк
• Автор: Элизабет Костова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-031087-0

Шедевр, которому критики прочат судьбу «Кода да Винчи»… Интригующая и захватывающая смесь загадок прошлого, мистики и реальности!

Старинный манускрипт и пачка пожелтевших писем — ключ к тайне ГРАФА ДРАКУЛЫ! К тайне, разгадать которую пытались многие. И многие поплатились за это жизнью… Но даже это не останавливает молодую женщину-историка, стремящуюся найти ИСТИНУ в пугающих легендах о Владе Цепеше, талантливом полководце — и кровавом, безумном маньяке, чье имя стало синонимом слова «ЗЛО».

Она всего лишь хотела узнать больше о своей семье и открыла старинную рукопись. И теперь ей предстоит по крупицам загадочных недомолвок и обрывочных воспоминаний воссоздать картину жизни трансильванского «князя тьмы» и пройти по бесконечному пути его страстей и страданий.

---

Мы отправились в Париж поездом, а оттуда на юг, в Севенны, на машине. По утрам я писала пару коротких очерков-сочинений на французском, на котором говорила все более бегло, и посылала их в школу почтой. Одно из них сохранилось у меня до сих пор, и даже теперь, спустя десятилетия, я, разворачивая его, возвращаюсь в непередаваемое сердце майской Франции, с запахом трав, которые были не травой, но I'herbe, аппетитно-свежим ароматом, словно вся французская зелень предназначалась для какой-то сказочной кухни с ее салатами или крестьянским сыром.

Мы останавливались в придорожных крестьянских домах и покупали лакомства, каких не купишь ни в одном ресторане: корзинки свежей клубники, сочно блестевшей на солнце так, что ее даже мыть не хотелось; круги козьего сыра, увесистые, как гири, и покрытые сероватым крошевом соли, словно их катали по полу погреба. Отец пил темное красное вино из бутылки без наклейки, купленной за сантимы, и после каждой трапезы тщательно затыкал бутыль пробкой и оборачивал салфеткой. На сладкое мы разламывали каравай свежеиспеченного хлеба, купленного в последнем городке, вкладывая между ломтями квадратики темного шоколада. Желудок мой сладко постанывал, а отец жаловался, что, вернувшись к обычной жизни, опять придется садиться на диету.

Так дорога провела нас через юго-восток страны, закончившись парой менее ясных деньков, полных горной прохлады.

— LesPyrenees-Orientales[5], Восточные Пиренеи, — объявил отец, разворачивая дорожную карту на нашей походной скатерти, — я столько лет мечтал сюда вернуться!

Я пальцем проследила маршрут и оказалась на удивление близко к Испании. Эта мысль — и красивое слово «Ориентале» — взбудоражила меня. Мы приближались к границе известного мне мира, и я впервые задумалась о том, что с каждым годом буду уходить за них дальше и дальше. Отцу хотелось побывать в каком-то монастыре, и он заметил:

— Думаю, к вечеру доберемся в городок у подножия, а утром пешком отправимся туда.

— Это высоко в горах? — спросила я.

— Примерно на середине склона, так что монахи могли не опасаться никаких захватчиков. Монастырь основан ровно в 1000 году. Трудно поверить — его высекли в скалах, куда трудно добраться даже самым рьяным паломникам. Но тебе и городок внизу понравится. Старый и исполненный подлинного испанского очарования городишко. — Говоря это, отец улыбался, однако выдал свое беспокойство, слишком поспешно складывая карту.

Я предчувствовала, что скоро услышу продолжение рассказа; и, может быть, на этот раз мне не придется упрашивать.

Мне действительно понравился Лебен [6], куда мы въехали под вечер. Городок или большая деревня с домами из сероватого песчаника раскинулся на склонах небольшой вершины. Великие Пиренеи нависали над ним, затеняя все улочки, кроме самых широких, тянувшихся от подножия к речной долине и к сухим террасам возделанных полей. Пыльные уличные деревья на каменистых «пьяцца» были подстрижены кубиками и не давали тени ни прохожим, ни торговкам, выставлявшим на продажу кружевные скатерти и бутылочки лавандовой настойки. Вершину городка на холме украшала неизбежная каменная церковь, захваченная ласточками, и нам отовсюду видны были ее башенки, плывущие в тени большой горы, протягивавшейся все дальше в долину по мере захода солнца.

Мы со вкусом поужинали, съев холодный овощной суп «Гаспаччо» и телячьи отбивные в ресторанчике на нижнем этаже одной из городских гостиниц прошлого века. Управляющий остановился у нашего столика, опершись ногой на медное ограждение барной стойки, и лениво, но любезно расспрашивал нас о поездке. Это был незаметный человечек в безукоризненном черном костюме, длиннолицый и смуглый. Его французский звучал стаккато [7] и сдобрен был незнакомым мне выговором, так что я понимала его намного хуже отца. Отец переводил мне.

— О, конечно же, — наш монастырь! — начал метрдотель, отвечая на вопрос отца. — Вы знаете, наш Сен-Матье каждое лето привлекает восемь тысяч туристов! Да-да. Но все они такие милые, тихие христиане: поднимаются наверх пешком, как настоящие паломники. Сами застилают утром постели — мы и не слышим, как они приходят и уходят. Конечно, многие приезжают ради «lebains[8]», омовений в источниках. Вы тоже посетите ванны, нет?

Отец отвечал, что нам послезавтра надо возвращаться на север, и что следующий день мы собираемся провести в монастыре.

— Вы знаете, о нем ходит много легенд, очень удивительных, и все правда, — улыбнулся мэтр. Улыбка неожиданно украсила его узкое лицо. — Юная леди понимает? Ей будет интересно.

— Jecomprends,merci[9], — вежливо сказала я.

— Воп[10]. Я вам расскажу одну. Не возражаете? Пожалуйста, кушайте отбивные — горячие они лучше всего.

В этот момент ресторанная дверь распахнулась и пара улыбающихся стариков — несомненно местных жителей — уселась за столик.

— Bonsoir,buenastardes[11], — на одном дыхании выговорил наш собеседник.

Отец рассмеялся, заметив мой недоумевающий взгляд.

— Да, у нас здесь всякого намешано. — Управляющий тоже засмеялся. — Настоящий lasalade из разных наций. Мой дед отлично говорил на испанском — на превосходном испанском — и сражался у них на гражданской войне, хотя был уже старым человеком. Мы здесь любим все языки. Никаких бомб, никаких террористов, как у lesBasques[12]. Мы не преступники!

Он с негодованием огляделся, словно кто-то противоречил ему.

— Потом объясню, — шепнул мне отец.

— Так я расскажу. Я горжусь тем, что меня называют историком нашего города. Вы ешьте, пожалуйста. Наш монастырь основан в 1000 году, вы уже знаете. На самом деле в 999-м, потому что монахи выбрали это место, готовясь к наступлению Апокалипсиса, грядущему с новым тысячелетием. Они забрались в горы, чтобы найти место для своей церкви.

Тогда у одного во сне было видение, будто бы святой Матфей спустился с небес и возложил на вершину белую розу. На следующий день они взобрались туда и с молитвой освятили гору. Очень мило — вам понравится. Но это еще не главная легенда. Это только о том, как была заложена церковь аббатства. Так вот, когда монастырю и маленькой церкви исполнился всего один век, один очень добродетельный монах, наставлявший молодых, умер, не дожив до старости. Его звали Мигель де Кукса. Его горько оплакивали и похоронили в подземной часовне. Знаете, мы склепом и прославлены, потому что это самая старая постройка в романском стиле во всей Европе. Да!

Он звонко постучал по стойке бара длинными пальцами.

— Да! Некоторые говорят, эта честь принадлежит церкви Сен-Пьер под Перпиньяном [13], но они просто лгут, чтобы приманить туристов. Так вот, его похоронили в подземной часовне, и вскоре на монастырь обрушилось проклятие. Семеро монахов скончались от странной болезни. Их одного за другим находили мертвыми в их кельях — кельи очень красивые, вам понравится. Самые красивые в Европе. Итак, монахов находили бледными, как привидения, словно у них крови не осталось в жилах. Все подозревали яд. Наконец один молодой монах — любимый ученик того монаха, который умер, — спустился в склеп и откопал своего учителя, против воли аббата, который был очень напуган. И они увидели, что учитель жив, но не по-настоящему жив, если вы меня понимаете. Живой мертвец. Он вставал по ночам, чтобы забрать жизни других монахов. Чтобы отправить душу несчастного куда следовало, они принесли святую воду из алтаря и раздобыли очень острый кол… — Он выдержал драматическую паузу, чтобы я хорошенько прочувствовала, какой острый был кол.

Я целиком сосредоточилась на рассказчике и его странном французском, всеми силами стараясь отложить в памяти каждое слово. Отец больше не переводил и в этот момент позвенел вилкой о тарелку. Подняв на него взгляд, я увидела, что он белее скатерти и, прищурившись, смотрит на нашего нового приятеля.

— Нельзя ли нам… — Он прокашлялся и вытер рот салфеткой. — Нельзя ли попросить кофе?

— Но вы еще не пробовали saladel — ужаснулся наш хозяин. — Вам нигде такого не подадут! И еще у нас сегодня десерт из груш, и прекрасные сыры, и gateau, пирожные, для молодой леди!

— Конечно, конечно, — поспешил согласиться отец, — да, давайте попробуем все это.

Нижнюю из пыльных площадей городка заполняла шумная музыка, льющаяся из усилителей: шло какое-то местное празднество и выступали человек десять-двенадцать детей в костюмах, напомнивших мне «Кармен». Маленькие девочки извивались на месте, шелестя желтыми оборочками тафтяных юбок, скрывавших ноги до щиколоток. Их головки грациозно покачивались под кружевными мантильями. Мальчики притопывали перед ними, падали на колени или лихо кружили подружек. Каждый был наряжен в короткую черную курточку с узкими брючками, а головы их украшали бархатные шляпы. Музыка временами вспыхивала сильней, и тогда в ней слышались словно бы ритмичные щелчки бича, становившиеся все громче, по мере того как мы подходили. Еще несколько туристов стояли в стороне, любуясь танцорами, а родители, бабушки и дедушки занимали ряды складных кресел у сухого фонтана и встречали рукоплесканиями каждый взрыв музыки или особо звонкую чечетку мальчишеских каблуков.