Виктор Косенков - Новый порядок

• Название: Новый порядок
• Автор: Виктор Косенков
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01486-Х

Страна погружена в пучину коррупции. Милицейский аппарат прогнил на корню, армия обнищала и утратила боеспособность. Олигархи ни в грош не ставят закон и порядок. Только коренная реформа МВД может спасти страну, только «честные менты», умелые, неподкупные бойцы, не нашедшие себя в рынке, не научавшиеся все мерить на деньги. На смену коррумпированной и бессильной милиции идет новая организация — ОЗГИ, действующая жестко, стремительно и беспощадно. Но не всех устраивают эти перемены. В высших эшелонах власти зреет заговор. Скоро он выплеснется на улицы Москвы массовыми беспорядками, над Красной площадью застучат пулеметные очереди, а в столицу пойдут верные мятежникам части…

---

— Пошли.

Они двинулись к ближайшему метро. Брать служебную машину, когда не было ярко выраженной экстренной необходимости, в управлении считалось дурным тоном. ОЗГИ обрастала своими обычаями, неписаными правилами и легендами.

— Так вот, — продолжил Артем. — У этого припанкованного…

— По-моему, чистой воды панк. Честный такой.

— Бога ради, я в этом движении ни ухом ни рылом. — Артем пожал плечами. — Если ты можешь отличить чуть-чуть припанкованного интеллигента от чистого панка, то, может быть, поделишься методом?

— Все просто, хотя этот вопрос очень далек от нашей работы. — Сергей улыбнулся. — Настоящий панк всегда оскорбителен. Для органов чувств, например. Он плохо пахнет, дурно выглядит и далек от понятия «культурное поведение». Оскорбителен его вид, надписи на майках и так далее. У чистого панка мало идолов. Он может нарушить любое табу. Например, господин Сорокин на спине носит надпись «Борман — герой!». Это оскорбляет сразу около миллиона людей, если не значительно больше, воспитанных на плакате «Борман — палач!». Восхвалять, причем между делом, лидеров нацистской Германии — это дурной тон и хамство. Припанкованный интеллигент на это не пойдет. Просто испугается. Для него существуют условности и табу. Фактически это такой интересный психологический выверт. Интеллигент так запутался в собственных нутах, запретах и моральных нормах, что всем своим видом кричит теперь об этом. Мол, помогите, тону! Тогда он нарочито культурно обрывает свою одежду, делает нейтральную татуировку, которую можно свести при случае, и никогда не ставит гребень на голове с помощью мебельного лака или масляной краски. Потому что это может повредить волосам. Пиво, яичный белок, — пожалуйста, но никакого экстрима. И он точно не станет носить майку с такими надписями, как у Сорокина. Настоящий панк яростно протестует против общества, окружающего его. Словно бы показывая внутреннее содержание этого общества. А интеллигент, припанкованный, протестует против своей же собственной натуры. Слабой, запуганной, эгоистичной, но своей. Причем его протест скорее больше похож на крик о помощи.

— Ого… — только и произнес Артем.

— Внушает? — Сергей посмотрел на аналитика сверху вниз.

— Еще бы… Ты где таких слов набрался?

— Вообще-то… — Сергей ступил на эскалатор. Стальная лента быстро понесла их вниз. — Вообще-то это не мои слова. Просто запомнил. В одном журнале была напечатана огромная статеища на эту тему. По типу, что такое панк и как его готовить, чтобы не отравиться. Так что наш Сорокин — это чистой воды панк. Без идей, устоев и сколь-либо сносной морали. В семнадцатом году такие были обычно анархистами.

— Круто, — решительно подвел итог Артем.

— Так что там насчет его глаз? — Иванов вернул разговор в рабочее русло.

— Было там какое-то особое выражение. Не страх, точно. Ему бояться нечего. Все места прикрыты, иначе программа в эфир бы не пошла. В то, что вернется тоталитарный режим, ни один журналист не верит, хоть и кричит об ужасах грядущего государственного террора на каждом углу. За что проплачено, как говорится. Так что силовых органов Павлу Адольфовичу бояться нечего. У меня даже создалось ощущение, что там было что-то вроде торжества.

— Чего-чего?

— Торжества. — Они сошли с эскалатора и направились к платформе. — Тут может быть несколько вариантов. Явный и в первую очередь напрашивающийся только один. Он рад, что пришли мы. Власть. Заметили. Стало быть, зацепил, укусил заметно. Признание его силы.

— Звучит примитивно.

— Согласен. — Артем пригладил волосы, растрепанные потоком воздуха из туннеля.

Подошел поезд. В вагонах было на удивление пусто для этого времени суток. Артем и Сергей сели подальше от других людей и продолжили разговор.

— Примитивно, — кивнул Артем. — Но пока, в качестве явных мотивов, можно только этот привести. Все остальное выглядит конспирологически. Но торжество было. Куда мы едем, кстати? В управление?

Сергей задумался:

— Нет, пожалуй, в управление еще рано. Времени не так много, а господин Сорокин нам ничего не сказал.

— К прокурору?

— А к нему-то чего? К нему можно под конец прийти. Он свое соло на трубе уже сыграл. Да и лучше будет заявляться к такому серьезному человеку подготовленными. Вот так. Какой у нас есть выбор?

— Невеликий. Действующие лица, Сорокин, девушка-порнозвезда, прокурор, ассистентка Сорокина, мэр…

— А его сюда каким боком?

— Как первопричину скандала с братом порнозвезды.

— Не. Тогда в эту колоду и хасидов российского разлива надо записывать. А с ними беседовать у меня желания нет.

— Из антисемитских побуждений?

— Нет. Из соображений здравого смысла. Им по существу дела сказать нечего. А вот брата нашей сексуально активной подруги я бы посетил. Где он у нас сидит?

Артем вытащил из кармана «Palm», что-то потыкал там стилом.

— Где набедокурил, там и сидит… — пробормотал аналитик. — На Васильевской. Дом три.

— Вот давай туда и завалимся.

— Тогда нам выходить.

Когда они поднялись на поверхность, на улице было темно. Небо полностью закрылось синими, до черноты, тучами, которые, казалось, цепляют своими животами за крыши домов.

— Быть мне мокрому… — пробормотал Артем. — Давай быстренько, а?

— Лови бомбиста.

Вскоре они были на Васильевской.

— А нас пустят? — поинтересовался Артем.

— Посмотрим, — ответил Сергей, толкая обшарпанную дверь отделения милиции. — Приветствую…

Дежурный, толстый молодой мужик, уже страдающий одышкой, равнодушно посмотрел на вошедших. Сергей выложил на стол удостоверения, но милиционер даже не глянул на них.

— Кто занимается делом Евгения Алтынина? — поинтересовался Иванов.

— Не положено, — проворчал дежурный.

— Тогда зови начальство, — сказал Сергей и добавил под нос: — Боров.

— Что? — мигом завелся мент. — Что сказал?

Толстяк привстал, зная, что надежно защищен от посетителя стеклом.

— Начальство зови!!! Мигом!!! — вдруг заорал Сергей. — Не видишь, с кем разговариваешь?! Или инструкцию напомнить?!

Дежурный хотел что-то ответить, набрал в грудь воздуха, от чего сделался еще объемнее, но из соседнего помещения вдруг громко спросили:

— Что за шум? Дежурный?!

— Виноват, товарищ майор. Явились тут…

— Кто такой борзый? — Майор высунулся из комнаты. — Иванов?

— Елки-палки! — Сергей пригнулся, стараясь получше рассмотреть говорившего через мутное стекло барьера. — Майор! Серегин!

— Он самый! Запускай их…

Через десять минут они уже сидели в кабинете.

— А потом передо мной поставили выбор, — говорил майор. — Или повышение, но задвинут куда-то в тмутаракань, или сюда. А тут и к дому ближе. И участок больше мне приглянулся. В общем, я все еще майор, но почти что… — Он ткнул пальцем в потолок. — Такие дела. А ты, я слышал, вообще плох был. — Серегин пододвинул Иванову стакан с чаем. — И не пьешь чего? Неужели потому что на работе?

— Как тебе сказать. С одной стороны, на работе не употребляю, а с другой… просто нельзя. Я свою цистерну выпил уже. Да так выпил, что едва на том свете не оказался.

— Да ну!

— Вот тебе и «ну». Совсем немного и с Господом Богом поручкался бы. Так что считай, заново родился. Когда меня из ментов турнули, мыкался все. Пока вот…

Сергей погладил эмблему на груди.

— Да уж. — Серегин выпрямился, хрустнули ремни. — Вижу… Такие дела. Не очень, скажу честно, я ожидал тебя увидеть в таком виде.

— Думаешь, мертвым лучше?

— Типун тебе на язык! — замахал руками майор. — Но после ваших проверок у нас эту форму никто не любит.

— А что, скажешь, не по делу проверки?

— По делу, — нехотя признал Серегин. — По букве закона. Но только сам же помнишь, наверное, как тут не брать, если дом, жена, квартира, дети. Все жрать хотят!

— Жрать все хотят, это верно, — кивнул Иванов. — Но не все берут, как ты выразился. Так что…

Серегин досадливо крякнул:

— Ладно, ни к чему этот разговор. Зачем пришел-то?

— Евгений Алтынин у тебя сидит?

— Этот тортометатель, что ли? — удивился майор. — И ты туда же! Как вы задолбали с этим Алтыниным, скорей бы его уже куда-нибудь скинуть.

— А что, кто-то еще приходил?

— А как же! Газетчиков понабежало в первый день, думал, живьем сожрут! Ничего себе, спокойный район… Тебе он зачем?

— Для разговора…

— Не положено, — скривился Серегин.

— Ладно, ладно, — понизив голос, сказал Иванов. — Положено. Ты, в отличие от толстяка своего, инструкции знаешь. Так что давай не будем…

Майор снова крякнул, хлопнул себя ладонью по колену.

— Ну, инструкции так инструкции. У тебя есть пятнадцать минут, согласно предписанию. — Серегин козырнул и вышел.

— Обиделся, — пробормотал Артем.

— Работа у нас такая, — глядя в одну точку, ответил Сергей.