Юрий Корольков - Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!

• Название: Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!
• Автор: Юрий Корольков
• Издательство: Издательство «Беларусь»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1986

Роман Юрия Королькова рассказывает об истории японской агрессии на дальнем Востоке с 20-х годов до конца второй мировой войны, об отважном разведчике Рихарде Зорге и его замечательных боевых друзьях. Книга читается с большим интересом и рассчитана на массового читателя.

---

Когда они расстались, Сашка был совершенно пьян. Оксана спросила, кто это был.

«Полковник Сато — вот кто был! — Сашка пьяно засмеялся. — Ты думала, что я и правда заготовитель… Господин Сато обещал дать мне чин капитана… Теперь я буду большим человеком… Мы с тобой…»

Сашка полез целоваться, но Оксана вдруг поняла все, что произошло, вырвалась из рук Кондратова, выбежала из юрты. У коновязи стояла оседланная лошадь. Оксана вскочила в седло и ускакала в степь. Последнее, что она слышала, — пьяный крик Сашки. Оксана оглянулась, он бежал за ней, потом споткнулся и упал на землю.

Два дня блуждала она в степи, а на третьи сутки набрела на заставу, выставленную Церендоржи вблизи горного лагеря.

Вот что произошло с Оксаной. Мне казалось временами, что она сходит с ума… Лицо ее стало коричневым, как на старой иконе. Я много дней не отходила от нее ни на шаг. Даже во сне она невнятно бормотала: «Хома угей, хома угей!…» Но ей не было все равно! Когда Оксана вспоминала Кондратова, в ее глазах загоралась такая ярость, что становилось страшно. Сильное возбуждение сменялось у Оксаны глубокой апатией. Только в Улан-Баторе она немного пришла в себя.

Здесь, в Улан-Баторе, мы прожили почти месяц, приводя в порядок материалы, собранные в экспедиции.

Оказалось, что ламаистское восстание приняло довольно широкие размеры. Панчен-ламу стали называть Богдо-ханом, объявили его монархом всей Халхи — Внешней Монголии. Войсками желтой религии панчен-ламы руководил военный штаб, где советником был какой-то японец — не тот ли, с которым встретилась Оксана Орлик? Начальником штаба, главнокомандующим, главарями банд стали ламы из Барги и связанные с ними настоятели монастырей. Монахи превратились в военных, их стали называть «далай-ламами желтого войска». В приграничных районах, охваченных восстанием, аратов объявили защитниками желтой религии, посылали их в бой с палками, кремневыми ружьями, луками. Какой кровавый обман! Ламы распространяли слухи, что умершие хубилганы возвратились на землю из небытия и стали во главе войск желтой религии. В монастырях служили молебствия, заговаривали средневековое оружие, объявили, что в борьбе главное — вера, потом оружие. Панчен-лама посылал свои благословения, восстановил старые княжеские, дворянские звания, сословные знаки — павлиньи перья на шапках. Все это именем живого бога, именем защиты желтой религии. Даже «хамджилга» — крепостное право — начали восстанавливать. Но даже темные, фанатичные араты в самых глухих сомонах поняли обман, стали разбегаться из желтого войска панчен-ламы. К осени отряды Народно-революционной армии восстановили порядок в стране, переловили главарей банд и привезли их в Улан-Батор. Только баргуты во главе с Халзан Доржи и, конечно, японские советники успели сбежать из Монголии в Баргу.

Вот свидетелем каких событий я оказалась! Хорошо, что мама ничего не знала о моей «студенческой практике»

В Ученом комитете у Джамсарана неожиданно увидела на библиотечной полке книжку «Община», про которую рассказывала мне Оксана. Признаться, многое в ней не поняла. Уж очень заумным языком написал ее художник Рерих. Он свалил в одну кучу буддизм и материализм, учение Ленина и мистику. Считает себя материалистом, утверждает, что мысль имеет материальную субстанцию. Уважительно относится к Ленину и прославляет Будду. Сделала запись на память о таинственной общине в Гималаях:

«Вы уже слышали от достоверных путешественников, что проводники отказываются вести путников в некоторых направлениях. Они скорее дадут убить себя, нежели поведут вперед. Так и есть. Проводники психологированы нами. Но если неосторожный путник осилит это препятствие и все-таки пойдет вперед, перед ним загремит горный обвал. Если путник осилит это препятствие, то дождь щебня унесет его, ибо нежеланный в общину не дойдет».

«Для посвященных дорога открыта: уходите не в спокойный час, но в зареве нового мира. Хотим вам дать на дорогу магнит, как знак изучения пока скрытых свойств материи. Дадим еще кусок метеорита, где заключен металл морий, конденсатор электроэнергии. Этот осколок напомнит вам об изучении основной психической энергии, о великом Оум».

Когда я читала «Общину» в библиотеке Джамсарана, зашла Оксана. Она впилась в эти строки. «Теперь я знаю, что делать!» — воскликнула она. Оксана хотела возвращаться домой, но накануне отъезда экспедиции вдруг исчезла. Я так и не знаю, куда она делась. Может быть, и в самом деле отправилась искать общину в Гималаях».

ВПЕРЕДИ ЯПОНИЯ…

Курортный город Карлсбад, которому сейчас вернули его древнее название — Карловы Вары, лет тридцать назад выглядел почти так же, как и теперь. Раскинутый в зеленом ущелье по берегам торопливой, весело журчащей реки, он будто застыл, закаменел в позднем средневековье. Здесь все что-либо напоминает: вот строения ганзейских поселений, а это улица старой Праги, там вычурные французские виллы, с амурами на фасаде, опоясанные венками каменных роз. А православный собор петровских времен будто перенесли из русского Суздаля. Знаменитую прогулочную колоннаду, где расположены целебные источники, построили в древнегреческом стиле; ее каменные изваяния точь-в-точь такие, как на крышах готических храмов. Даже лесистые горы, нависшие над долиной, напоминают Кавказ в миниатюре…

Здесь все что-то напоминает, но в то же время эта эклектика создает неповторимый облик города, столетиями сохраняющего свое лицо.

Война пощадила Карлсбад. Американские летчики не разглядели его сверху, не нашли среди гор и сбросили бомбы в рабочий пригород. Главной потерей курорта во время войны оказалась колоннада над горячим гейзером, изображенная на всех старинных гравюрах.

Когда Геринг приехал в оккупированный Карлсбад, местные генлейновцы [7] преподнесли ему эту колоннаду, чтобы переплавить металл для нужд войны. Прекрасную колоннаду разрушили. Но оказалось, что сплав не годен для военного производства. А колоннады уже не было. Потом генлейновцы оправдывались — война требует жертв.

Однако все это произошло значительно позже тех событий, о которых идет рассказ.

Если от горячего гейзера пойти мимо костела с темными, будто графитовыми, куполами и подняться наверх по каменным ступеням, сразу же очутишься в лабиринте маленьких, пустынных горбатых улочек с булыжными мостовыми. Здесь и сейчас еще стоит трехэтажный дом с потускневшей золоченой надписью — названием пансионата.

В самом конце лета 1933 года старомодный экипаж с откинутым верхом остановился перед подъездом этого дома, и услужливый извозчик снял с козел серый клетчатый чемодан, под цвет макинтоша его владельца. Прибывший был человеком средних лет, высокого роста, с крупными чертами лица, которое оживляли внимательные серо-голубые глаза, казавшиеся совсем белесыми на загорелом лице со впалыми щеками. На нем был светлый дорожный костюм, отлично сидевший на его широкоплечей спортивной фигуре, и одноцветный галстук темно-вишневого цвета.

Откинув рукой прядь темных, с каштановым отливом волос, человек, прихрамывая, вошел в пансионат.

— Я приехал ненадолго, — сказал он владелице пансионата. — Хорошо бы поселиться на солнечной стороне, но мне обязательно нужна тихая комната. Не выношу шума.

Приезжий протянул хозяйке свой паспорт.

— Господин Рихард Зорге?

— Да, Рихард Зорге. Но меня знают больше как Джонсона. Вы слышали о таком журналисте? — Нет, хозяйка пансионата не слышала такой фамилии… — Это мой литературный псевдоним — Александр Джонсон. Впрочем, называйте меня, как вам нравится…

Элегантный иностранец, умеющий держать себя просто и непринужденно, произвел выгодное впечатление. Хозяйка проводила гостя на второй этаж, распахнула перед ним дверь.

Рихард бегло осмотрел комнату и как будто остался доволен. Был послеобеденный час, и в комнату лились потоки света. Зорге подошел к окну и взглянул на открывшуюся панораму: буро-оранжевые черепичные крыши, почерневшие трубы, рядом с костелом резная колоннада, увенчанная открытым куполом, из-под которого тянулись белесые струйки пара от горячего гейзера. Еще дальше виднелась часть набережной, аллея каштанов, и все это на фоне зеленых круч, нависших над городом. Зеленый цвет листьев нарушался малиновыми, желтыми, даже лиловыми мазками подступающей осени.

В тот день гость никуда не выходил из комнаты и попросил принести ему ужин наверх. Только совсем поздно, когда на улицах схлынула толпа отдыхающих, он ненадолго вышел подышать свежим воздухом. По лестнице с железными перилами он спустился к костелу и сквозь высокие, как в храме, двери прошел внутрь колоннады. Рихард остановился перед гигантской каменной чашей, в которой бились пульсирующие струи гейзера, постоял перед статуей богини здоровья и отправился дальше. Он перешел через мост на тесную площадь и вернулся в пансионат.