Дуглас Коупленд - Элеанор Ригби

• Название: Элеанор Ригби
• Автор: Дуглас Коупленд
• Издательство: ACT
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-031600-3, 5-9713-0561-1, 5-9578-2554-9

Первый роман Коупленда, которому удалось превзойти успех двух его легендарных произведений — «Поколения Х» и «Рабов Майкрософта»! Книга, в которой культовый писатель ломает все представления о своем «стиле и почерке» — и дерзко врывается на новую территорию!

Как?

Красиво!!!

«Фирменный коуплендовский юмор, помноженный на весьма необычный сюжет... оригинально и весело!»

Village Voice

«Невероятный коктейль из насилия, юмора, фантасмагории и пародийной мистики, который буквально валит читателя под стол!»

San Francisco Chronicle

«Возможно, первая из великих книг третьего тысячелетия!»

Kirkus Reviews

«Зло, трогательно, умно… и невероятно смешно!»

Tribune

---

— Так я и думал. Спокойной ночи, Лиз.

— Доброй ночи, Райнер. Я вымоталась — нет слов.

На ночном столике красовалась оставленная заботливой горничной тарелочка печенья. Спокойной ночи.

Офис Райнера был серым и скучным, как все чиновничье, и даже Вена в завитках лепнины оказалась бессильна перед бюрократическим формализмом. Панельные стены, выкрашенные в синий, серый или зеленый цвет, потускнели от никотина. Прозрачные стеклянные перегородки разбивали помещение на множество конторок. Пожалуй, только отсутствие обитых тканью переборок на стенах и молчаливых плакатов, побуждающих к продуктивному труду, спасало участок от полного сходства с «Системами наземных коммуникаций». И еще сигаретный дым. Если задуматься, самое необычное в Вене не выпечка, которой здесь забито все, а сигаретный дым. Это все равно что расставить на каждом углу плевательницы. Интересно, а до чего дальше у нас додумаются — будут клеймить краской за прелюбодеяние?

Мое появление вызвало маленькую сенсацию в духе «Взгляните, вон та самая фрау, которая заблокировала франкфуртский аэродром пять дней назад».

— Прошу, проходите, Лиз. — Райнер пригласил меня в кабинет. У него на столе стояла чашечка кофе и неизменное печенье.

— Райнер, а что у вас за ситуация со сладостями?

— Что вы имеете в виду?

— Куда бы я ни пошла, везде угощают выпечкой. Вы что, таким образом пытаетесь высвободить подсознание?

— Насчет подсознания не скажу, а вот высвобождению умных мыслей и воспоминаний сахар способствует.

— Так, значит, все-таки есть умысел?

— Что вы подразумеваете под умыслом?

Я заметила, что сотрудники за стеклянными перегородками изо всех сил стараются на меня не глазеть.

— Не обращайте внимания на коллег, — посочувствовал Райнер. — Вы — знаменитость. А нас знаменитости балуют не часто. — Он вынул из ящика стола черный виниловый фотоальбом, но открывать его не спешил.

— Это для меня? — поинтересовалась я.

— Да. И все же не будем торопиться. — Полицейский закурил и сказал: — Лиз, вчера мы провели очень милый вечер в неформальной обстановке и решили до поры оставить и Рим, и герра Кертеца.

— Это было очень любезно с вашей стороны. Спасибо. Вечер действительно удался.

— Лиз, вы прилетели, чтобы встретиться со мной. Я могу догадываться, что с герром Кертецом вас связывает нечто серьезное.

— С Клаусом Кертецом? Да.

— В этом кабинете звуконепроницаемые стены. Я бы попросил вас сообщить все, что мне нужно знать об этом человеке.

Что я могла сказать? Этого момента он ждал давно. Я судорожно сцепила руки на груди, будто защищаясь. Из альбома выглядывал краешек фотографии, и я различила небесно-синий фон — тот же, что и на цифровом кадре, с которого началась эта одиссея.

Тонкой голубой полоски оказалось достаточно. Я начала всхлипывать и пыхтеть против своей воли: впервые в жизни у меня случился нервный припадок, и я выглядела не лучше, чем Скарлет Хэлли на высоте пяти миль от Рейкьявика. Мне пришло в голову, что, как и бедная девочка на борту «Боинга-747», как и Джереми на диване в моей квартире, я, наконец, нашла место, где почувствовала себя в безопасности, и нервы сдали. Перед этим щетинистым «еврократом», похожим на сокамерника Вацлава Гавела, меня понесло, и я заплакала навзрыд — никогда в жизни не позволяла себе так распускаться. Не представляю зрелища более отвратительного: размазываю по лицу слезы и, сама того не желая, устраиваю сцену.

Когда я успокоилась, Райнер протянул печенье и подлил кофе.

— Я так и знал: здесь скрывается нечто серьезное. Может быть, вы расскажете мне, что произошло?

От сахарозы думать стало легче, и я выложила все как на духу: Рим, Джереми. Через час, к концу повествования, я была выжата как лимон, и Райнер предложил:

— А давайте-ка сходим перекусить.

Мы прогулялись до бистро, и Байер старался не поднимать серьезных тем, что меня вполне устраивало. Вена — поразительный город, мечта любого отдыхающего, а вместе с тем орды туристов лишают ее очарования. Что бы подумали благочестивые горожане прошлых столетий при виде тысяч потных, полуголых зевак, снующих по их соборам как полчище зудней?

Уже в бистро настроение Райнера изменилось. Он сказал:

— Наверное, жаль, что Вена в свое время не пострадала от бомбежек. Здесь все такое древнее, кошмар. Иногда я немцам почти завидую — им хотя бы представился случай создать что-то новое. — Герр Байер умолк. — Извините. Я, видимо, страшные вещи говорю. Просто мне очень хочется, чтобы однажды прилетел НЛО и унес с собой весь город. Надеюсь, когда-нибудь китайцы додумаются выкинуть нечто подобное. — Он стал внимательно просматривать меню, которое читал по долгу службы уже, вероятно, в сотый раз. — На благосостояние мы не жалуемся, так уж случилось. А когда у людей нет проблем, они норовят их себе создать. — Он взглянул в окно. — Поедим, пожалуй.

На ленч мы заказали луковый суп с сыром грайяр, салат, бифштекс и картофель фри; нас без промедления обслужили.

— Ну и, — поинтересовался Райнер, — как поступим с господином Кертецом?

— Что ж, я хочу с ним встретиться.

— Но я почти ничего о нем не рассказывал.

— Это не важно.

Райнер умолк и принялся за еду. Я перестала жевать и уставилась на копа; победа была за мной и полицейский произнес:

— Полагаю, не в моей власти вам препятствовать.

— Вот именно. Расскажите о нем.

— Хорошо.

— Наш знакомец за решеткой?

— Нет.

— Этот человек — преступник?

— Формально — нет. В молодости стащил что-то по мелочи, но после двадцати — ничего противозаконного. Если ты первый раз украл в двадцать пять, то до пятидесяти и монетки не стащишь. Он чист. По крайней мере в смысле криминала.

— Тогда в чем же дело?

Райнер наполнил бокалы минеральной водой.

— Если можно так выразиться, он нарушает общественный порядок. Кертец докучлив, однако его действия не подпадают под какую-либо статью.

— О чем именно идет речь?

— Кертец разговаривает сам с собой на улице.

— Ну, такое и у меня грешным делом случается. По телефону вы упомянули о нападениях на женщин. Мне кажется, это довольно серьезное обвинение. Что вы имели в виду?

— Нападения не носят сексуального характера.

Подобного услышать я не ожидала.

— Вот как! А тогда что?

Райнеру явно не хотелось говорить, но усилием воли он выдавил из себя:

— Насилие на религиозной почве.

— Что?

— Никакого маскарада или фанатизма. Герр Кертец выбирает определенных женщин — мы так и не определили, по какому принципу — с мыслью, что им необходимо… э-э… религиозное перевоспитание.

— Это какая-то австрийская форма католицизма?

— Нет. Он вырос в семье протестантов, но явной приверженности к какому-либо вероисповеданию не проявляет.

— Очередной Чарльз Мэнсон12?

— Нет.

— Тогда что же — он беден и вымогает деньги?

— Отнюдь. Семейство активно ему помогает. Да и по профессии он дантист, притом преуспевающий.

— И что же Кертец делает с женщинами, которые… «перешли ему дорожку»?

— Ходит за ними по пятам и задает всякие вопросы.

— Например?

Райнер изобразил на лице крайнее напряжение, показывая, что припоминает «ходовые» выражения Клауса Кертеца.

— Ну, скажем так: «Ваша жизнь слишком проста. Вам заморочили голову, и вы боитесь прислушаться к внутреннему голосу, понимаете?»

— Ну и?…

— «Вы должны как можно скорее измениться, иначе ваша душа застынет и никогда не оттает. Знайте это. Разве вы сами о таком не задумывались?»

— Звучит вполне мирно.

— Лиз, вы представьте себя заурядной женщиной, у которой вся жизнь — работа, дом, магазин; и вдруг перед ней предстает этот… — Райнер воздержался от грубого словца, однако я прекрасно поняла: Клаус Кертец для него, что приличное бельмо в глазу.

— Так, выходит, он маньяк?

— Нет. Маньяк зацикливается на жертве, а герр Кертец живет обычной жизнью, пока какая-нибудь несчастная не перейдет ему дорогу. Вот тогда что-то в нем пробуждается, и он начинает действовать.

— А какой типаж его интересует?

— Как правило, ровесницы; поначалу никто не возражает, поскольку этот парень высок, строен и очень хорош собой.

— Господин Кертец когда-нибудь донимал мужчин?

— Нет. Мы несколько раз его допрашивали — забавно, он считает, что мужчины заведомо обречены, все до единого, и поэтому возиться с ними бессмысленно. Только женщин можно спасти. Оттого их и рождается чуть больше, а значит, у человечества еще есть надежда. Он постоянно апеллирует к статистике.

Я поинтересовалась:

— А он нападал на женщин в прямом смысле слова? «Интересно, как насчет меня?»

— О нет. Кертец — нарушитель спокойствия, а не насильник. По крайней мере мы так считали до поры до времени. Однако месяц назад нашлась одна дама, которой его докучливость осточертела. Однажды она возвращалась домой, в ее поле зрения нарисовался старый знакомец и завел прежнюю пластинку. Она уложила его приемом тэквондо и подала заявление в полицию, что меня невероятно порадовало. Наконец-то появилось юридическое основание для дальнейших действий. Во время одной интересной беседы Кертец рассказал о вас. Честно говоря, я не ожидал, что вы приедете.