Михаил Руушан - Новая мозаика

• Название: Новая мозаика
• Автор: Михаил Руушан
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-7949-0606-6

Михаил Руушан – московский поэт. Родился в Москве в 1949 году. По образованию инженер. Много ездил по Советскому Союзу. Писать стихи начал ещё в техникуме. Первая публикация в 1967 году. Лауреат ряда литературных конкурсов. Имеет общественные награды. В своём творчестве – патриот-романтик, во многом ироничен. «Новая мозаика» – его 4-й сборник стихов.

---

Михаил Руушан Новая мозаика

© Руушан М., 2017

© Московская городская организация Союза писателей России, 2017

© НП «Литературная Республика», 2017

Предисловие

Дорогой читатель, мы вновь встречаемся на страницах моего четвёртого сборника стихов – «Новая мозаика». Почему «Новая»? Потому, что в эту книгу, кроме предыдущей «Мозаики», вошло больше половины новых стихотворений. Почему «мозаика»? Потому что в этой книге много составных частей, разных по теме. Из них основные – это Вера и воспоминания о прошлом. Вера – основа всего, а без прошлого нет будущего.

Прошлое со временем видоизменяется в нашем сознании. Правильно сказал великий поэт: «Что пройдёт, то будет мило». Милым становится многое обыденное, чего раньше не замечали. Большое место в сборнике уделено современным взглядам и позициям. После возрождения Бессмертного полка национальной идеей может быть только патриотизм. Ну и, конечно, в сборнике нашлось место и любви, и картинам природы. Я не буду перечислять все темы. Прочитаете сами.

Для каждого литератора написанная им книга – ребёнок, которого он вводит в большой мир. Я надеюсь, что сборнику предстоит долгая жизнь.

Я благодарю всех, кто помогал мне, участвовал в создании этой книги: Бориса Катковского, Елену Попову, Анну Гехт, мою дочь Светлану Фомичёву.

Я не всё сказал в предисловии, что хотел. Остальное договорят мои стихи. Надеюсь, что они Вам понравятся.

Михаил Руушан, 2017 г.

То, что помню

Московский дворик

Я помню двор на Живарёвке[1] —
У бабушки тогда гостил.
Бельё там сохло на верёвках;
Вот край, что до сих пор мне мил.

А жизнь двора неповторима —
То шум детей, то чей-то плач.
Гармонь смеётся чуть визгливо,
Над «красным уголком»[2] – кумач.

Там был татарин – строгий дворник,
А управдомом был еврей,
Озеленения поборник
И не любивший голубей.

Но голубятни две стояли
За гаражами у стены.
Туда детишек не пускали —
Боялись мамочки шпаны.

В два пальца свист – и стая в небо,
Где солнце выше голубей.
И это счастье, пусть нелепо, —
Для взрослых, но не для детей.

Там по утрам взывал старьёвщик:
«Старьё берём! Старьё берём!», —
Потом включиться мог стекольщик,
За ним точильщик – только днём.

Торговец приносил изыски:
«Уди-уди», ещё «язык»,
Пугач, свисток был в этом списке —
Всё, чтобы стать счастливым вмиг.

Турник стоял, как символ мощи,
А «Пионер» – салютовал.
Был участковый стали жёстче
В те дни, когда не выпивал.

Там карусель ещё крутилась,
Песочница для малышей.
И детство с отрочеством слились,
Растя «дворян» из чиграшей.

А бабушка горбушку хлеба
Мне разрешала брать во двор.
Над ним всегда такое небо…
И ангелов хрустальный хор.

2015 г.

Былое

Мать брала меня за ру́ку, —
И мы шли с ней в магазин.
Это скука – просто мука:
Очередь – и я один.

Вам «дадут» с ребёнком больше —
Где яиц, а где муки.
Не могу стоять я дольше:
– Мам, «морожена» купи.

Очередь то затихает,
То, как улей, загудит.
Справедливо не прощает,
Иль нахмурившись молчит.

Очередь порой вскипает:
– Ещё галстук нацепил!
Всё она про всех тут знает:
– Ишь ты, «зенки» как залил!

Мы идём домой с «добычей»,
И о том заходит речь:
Хорошо, что есть обычай —
Пироги в субботу печь.

И с капустой, и ватрушки;
Всех соседей угостят.
Ссорятся порой друг с дружкой,
Но приходит мир и лад.

Вечером – с отцом мы в баню,
Разгоняет баня кровь.
Мама, взяв сестрёнку Таню,
«Едет в душ», их ждёт свекровь.

Жили, в общем, небогато,
Но не стыдно вспоминать.
Не скопили денег, злата —
И не страшно их терять.

2016 г.

Сельпо

Я помню сельский магазин.
Он для меня бутиков краше.
Там всё такое очень наше,
А продавщица – «тётя Зин».

Резиной пахло от сапог;
Всё на одной лежало полке:
Таз, сахар, джем, портвейн, заколки…
И кой-кому давали в долг.

Две кепки, байковый халат,
Вот пряники времён Никиты,
Что даже мухами забыты,
И водка – справа, нижний ряд.

Но это главный был товар,
Как золотой запас, валюта.
Хранился Зиной дома круто;
То власть, уверенность, навар.

Сей магазин был клубом встреч,
Где центр секретов, слухов, сплетен.
Там каждый человек заметен,
Увы, молвы вам не избечь.

Всё это так знакомо мне.
Люд брал там хлеб, и брали много.
По-вашему, так жить убого,
Но были счастливы вполне.

2016 г.

Листья жгут

Мне грустно, когда листья жгут,
Осенние сухие листья.
Они уже покрыли пруд;
Рябины обнажили кисти.

Дымок от листьев горьковат,
О чём-то мне напоминает.
Вновь возвращаюсь я назад
И вижу: школьник там шагает…

Он в гимнастёрке под ремень,
Портфель, в букете – георгины,
Учился средне (было лень)
И в месяц раз болел ангиной.

А дальше – техникум; студент,
На танцах подпирал он стену.
Мог выступать как оппонент,
Но для девчонок был не в тему.

Потом – работа, институт,
Несутся годы, как шальные,
Вот мамы нет, вот внуки тут,
А головы друзей – седые.

Всё было… Было и прошло…
Как много листьев облетело…
Всё так же от костра тепло,
И солнце за пригорок село.

2015 г.

Страна детства

Я помню Пироговку с детства:
Там монастырь, а рядом пруд.
Всё это передам в наследство
И не сочту за тяжкий труд.

Мы ночью проверяли храбрость
На кладбище в монастыре.
Кто сомневался – это наглость, —
С тем разбирались во дворе.

Пруд монастырский обитаем —
Там жили пара лебедей.
Все о любви такой мечтаем,
Но редкость это средь людей.

Мы этих лебедей кормили,
Их перья гладили порой.
Но люди одного убили,
И улетел потом второй.

Мы знали тайный ход на стену,
Как со стены попасть в музей[3].
Нам «море было по колено»,
Коль в окружении друзей.

Я помню, в церковь заходили,
Там в полумраке образа.
Мне кажется, о нас судили
И нас ругали за глаза.

Но, слышны звуки песнопений, —
Под небом детства – купола, —
Мой Ангел, мой хранитель-гений,
За всё звучит тебе хвала!

2016 г.

Коммуналка

Помню нашу коммуналку:
Ряд звонков на двери.
Мне её немного жалко,
«Красной книги зверя».

Вдоль стены по коридору
Вешали корыта.
Лоб разбить чужому впору,
Если дверь закрыта.

Кухня – это центр квартиры,
Точка всех схождений.
Здесь начало «войн и мира»,
«Тесных отношений».

Тут готовят и стирают,
И ведут беседы.
Многое о многих знают —
Радости и беды.

Коль пекут – то угощают
В праздник пирогами.
Детям здесь не запрещают
Бегать под ногами.

В день субботний – семьи в баню,
С веником и шайкой[4].
«Тёти Лизы», «дяди Вани» —
Нет их больше – жалко.

Возле счётчика – жировки[5],
График по уборке.
Радио – с утра речёвки
«Пионерской зорьки»[6].

Так вот жили – не тужили,
Пили чай с вареньем.
В сорок первом уходили
Деды в ополчение…

2016 г.

Гроза

С бабушкой собрались по грибы
На то поле, где пасли коров.
Взяли мы корзинки и воды
И пошли вдоль дачек и садов.

Бабушка «печерками» звала
Те грибы среди коровьих куч.
Нам собрать погода их дала,
Только дождик сыпанул из туч.

Молнии сверкали там и тут,
Гром гремел у нас над головой.
Страшно в поле – словно Божий суд;
Я ревел, закрыв глаза рукой.

Бабушка меня приобняла
И молитву начала шептать.
Испугалась – словно мел бела,
Но раскаты начали стихать.

Мокрые вернулись мы домой.
Чай вприкуску пили целый час.
До сих пор я помню страх тот мой.
Вскоре бабушка «ушла» от нас.

А «печерки» – вкусные грибы,
В магазинах их сейчас полно.
Шампиньоны – лучше нет еды.
Покупаю их уже давно…

2016 г.

Записная книжка

Книга – книжка записная,
Ты утерянной считалась.
Очень старая, родная,
Вдруг взяла и отыскалась.

В ней все живы, кого нету,
Кто уехал – все на месте.
Не разъехались по свету,
Всё по-прежнему, мы вместе.

Только вот какая «фишка», —
Много кануло, как в Лете.
Друг предал не понаслышке,
Та за чувства не в ответе.

Спрятал вновь я эту книжку.
Что-то грустно мне сегодня.
Может, выпил вчера лишку,
То ли жизнь – слепая сводня.

2016 г.

Рынок