Алона Китта - Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века

• Название: Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века
• Автор: Алона Китта
• Жанр: Русское современное

Ленинград. 70-е годы. Юная провинциалка Лидия приезжает покорять северную столицу. Упорно борясь за место под солнцем, она не всегда разборчива в средствах.

---

Возраст Виктора Ивановича я знала, конечно, от Оли, которая всю дорогу пела дифирамбы в его честь, и я еще более укрепилась в своих подозрениях насчет ее влюбленности.

Здесь, в его кабинете, я конечно не смотрела на нее, да и не за этим я сюда ехала, но ее трепетный голос, ставший до неузнаваемости нежным и чистым, как колокольчик, снова навел меня на эти мысли. Об отношении же Виктора Ивановича к подруге мне было трудно судить, кто его знает, о чем может думать взрослый мужчина, преподаватель, человек из другого мира и поколения? Хотя его желание выполнить Олину просьбу о чем-то говорило!

А Виктор Иванович пригласил нас сесть и достал из ящика бланк студенческой справки, пока Оля объясняла, что я та самая и есть ее протеже о которой она утром говорила по телефону.

Несомненно, она поставила его в известность о моей неудачной попытке свести счеты с жизнью – он посмотрел на меня с таим неподдельным любопытством, с каким посторонние люди смотрят на чужие свадьбы, похороны или аварии, и вероятно задавался вопросом, как я дошла до жизни такой, но лезть в душу без спроса воспитанный интеллигентный человек не станет, а Виктор Иванович именно был таковым, поэтому он задавал мне вопросы только для того, чтобы заполнить бланк:

– Фамилия, имя, отчество? Егорова Лидия Павловна? Так, год рождения? Место учебы? Сколько Вы пропустили? С 26-ого по…

Когда все было заполнено, он вручил мне справку со словами:

– Вот Вам документ – штампы и печати я уже поставил в регистратуре поликлиники.

– Спасибо… А если спросят, почему я лечилась не в своем районе?

– Так ты же по месту работы лечилась – воскликнула Оля с какой-то преувеличенной радостью, – Виктор Иванович, ведь она у нас работала в прошлом году в приемном покое. Я ее устроила. Вы ее помните?

Делать Виктору Ивановичу на работе нечего, кроме как запоминать физиономии всех санитарок, меняющихся чуть ли не каждый месяц. Правда в лице его появилось напряжение, очевидно, он все же попытался вспомнить меня, но навряд ли сумел, хотя ответил неопределенно:

– Да, да, кажется, что-то припоминаю.

Этот небольшой намек подбавил Оле восторженности, и она неожиданно начала меня расхваливать и благодарить Виктора Ивановича за то, что он помог такой замечательной девушке, хорошей подруге, одной из лучших студенток, которой светит красный диплом. Я даже подумала, что этими похвалами она пытается реабилитировать меня в глазах ее высокочтимого Виктора Ивановича, и мне стало неловко.

– Перестань, – попросила я, дернув Олю за рукав – таки речи говорят разве что на похоронах.

Оля замолчала. Мое замечание о похоронах напомнило о том, ради чего я сюда пришла. Мы переглянулись с подругой и собрались было уйти, но Виктор Иванович неожиданно попросил нас задержаться. Он потянулся к подоконнику и выдвинул из лежавших в беспорядке книг, бумаг, тетрадей вазу со свежими цветами. Эти цветы он разделил на 2 букета и протянул нам.

Мы снова недоуменно переглянулись, и я не сдвинулась с места, а Оля стала смущенно отказываться:

– Ой что вы, спасибо, не нужно!

Виктор Иванович тоже выглядел смущенным.

– Оленька, завтра же 1 мая – смотрите, сколько мне больные перед выпиской натащили. Ну что мне с ними делать? Возьмите.

– Вот и несли бы домой жене, – выпалила я, вероятно, несколько резковато.

Виктор Иванович удивился моему неожиданному выпаду и спокойно возразил:

– А у меня нет жены.

Устыдившись своей внезапной резкости, я взяла цветы, Оля тоже, глядя на меня, Виктор Иванович улыбнулся.

– Ну так что, с наступающим праздником!

– И Вас, Виктор Иванович, – сказала Оля.

Мы поблагодарили его и вышли.

Солнце светило, небо поражало своей голубизной, асфальт уже просох, пробивалась во всю зеленая трава, а люди шли без плащей и курток. Город был украшен к празднику флагами и плакатами и все толпились в очередях, покупая все подряд к праздничному столу. Мы несли цветы, подаренные Виктором Ивановичем и улыбались.

– Видишь, Лида, какой он замечательный человек, – вернулась Оля к излюбленной теме – восхвалению своего кумира.

– Да, – согласилась я, – он чем-то похож на артиста Тараторкина из ТЮЗа.

– Правда. А я и не заметила.

Оля улыбалась безмятежно, погруженная в свои мечты, и мечты эти были связаны, как об этом несложно было догадаться с одним человеком. Ей хватило небольшого поощрения с его стороны, этого самого букетика тюльпанов, как она сама расцвела, подобно весенним тюльпанам и нарциссам. Я же, пережившая любовное разочарование, смотрела на нее скептически, и задавалась вопросом, что она нашла в человеке старше себя на целую жизнь? Любовь, страсть, поцелуи – пусть другие лезут в эту трясину, а с меня хватит, сыта по горло. А тут еще эти цветочки… Я повертела в руках букет и вдруг швырнула ни в чем неповинные цветы в урну…

Глава 12

В институте никто ни о чем не узнал. Я сдала новую справку в деканат и продолжала как ни в чем ни бывало, посещать лекции и занятия. Летнюю сессию я сдала на «отлично» и с начала июля должна была отрабатывать практику на кафедре. Тетя Дуся, наконец, долгожданный ордер на выстраданную однокомнатную квартиру и пребывала в состоянии стойкой эйфории. Правда, квартира находилась на «выделках», на проспекте Ветеранов – далеко от центра, и до метро ехать в переполненном автобусе минут 20-ть, но тетину радость это не умоляло. Мы с ней и брат Саша, частенько навещавший нас, потихоньку складывали вещи и готовились к переезду. Саша был в курсе моих дел, но обсуждать их он не стал, только сказал в адрес Михаила:

– Вернется – убью.

Я была рада переезду и всей суете, связанной с ним – не оставалось времени на посторонние мысли, он лезли, непрошенные и будили приглушенную за последние месяцы боль утраты. Как наркоз отходит после операции, так отходила и анестезия чувств – защитная реакция, давшая мне возможность передышки. Я ожидала, и вновь просыпались прежние страсти, желания и связанные с ними страдания.

Ночью меня терзали воспоминания о Михаиле, в исступлении я обнимала подушку и прижимала к своей разгоряченной груди, по подушка всего лишь подушка, а я так жаждала его ласк.

Днем в свободное время я бесцельно бродила по городу, заходя в магазины и кафе, толкаясь у витрин или в очередях за мороженым.

Подходило к концу время белых ночей, а за бесконечно длинный день солнце так нещадно изливало жар на городские камни, что даже вечером нечем было дышать. В такие часы я вспоминала деревню – густую тень сада, прохладу родника, свежий пряный ветер заливных лугов – но тут же пугалась своих воспоминаний: близился час появления пред мамины очи после всего, что я здесь натворила и, хотя она не знает ничего, все равно мне было страшно.

Однажды меня навестила Оля Саманова. Мы с ней не виделись во время сессии, только перезванивались. Оля приехала с необычной просьбой. Она благополучно сдала экзамены и перешла на второй курс, а теперь собиралась на лето в Астраханскую область в стройотряд.

– Послушай, Лидочка, ты не могла бы поработать на моем месте в 3-ей терапии, хотя бы месяц? – попросила она, – у тебя все равно практика в городе, а лишние деньги тебе не помешают.

– Еще как, – отозвалась я, все еще не решаясь согласиться: отказывать Оле после всех ее проявлений дружеского участия было бы форменным свинством, но и таскать горшки в летнюю жару не больно хотелось.

– Понимаешь, многие хотят подработать. Я боюсь, мое место просто займут – добавила Оля, заметив мою нерешительность.

Все ясно, тогда не будет возможности видеться с Виктором Ивановичем во время дежурств, и, возможно, медицина потеряет для Оли свою привлекательность. Что ж, выносить грязь – это не такая уж великая жертва, на которую можно пойти ради подруги.

– Когда идти оформляться? – спросила я и Оля радостно бросилась мне на шею.

Через 2 дня мы расстались с Олей на Московском вокзале: ее впереди ждала Астрахань и помидоры в полях, а я прямо с вокзала поехала в клинику один ЛМИ на дежурство. Старшая медсестра отделения наставила мне ночей, чуть ли не на 2 ставки, да я и не протестовала. Пусть будет по возможности больше грязной черной работы, я буду уставать, как лошадь, и не полезут назойливый мысли о Михаиле.

Встретили меня на работе приветливо, а вскоре я уже суетилась в отведенных мне палатах. Отделение было мужским, и каждый раз, входя в очередную палату, я ловила на себе любопытные взгляды, а кое-кто из больных пытался заговорить и завязать знакомство. Я улыбалась, шутила, сохраняя при этом некоторую дистанцию, создаваемую словами и жестами, и не переставала удивляться мужчинам: ведь половина из них лежит здесь с ХПН, мне уже объяснили, что это такое и чем это грозит, казалось бы, какие тут знакомства и комплименты? Так нет – «какая хорошенькая девушка», да «Вы так мило улыбаетесь», да «сразу легче становится, когда Вы к нам приходите». А двое молодых парней стали ходить за мной по пятам и так и порывались мыть полы вместо меня.