Алексей Дьячков - Короткое лето. Стихи

• Название: Короткое лето. Стихи
• Автор: Алексей Дьячков
• Жанр: Поэзия

Для Алексея Дьячкова характерна предельная простота в выборе слов и их организации. Однако, это не отказ от работы с языком – напротив, это работа в направлении поэтической апофатики, предельные формы которой дали опять-таки авангардисты. В этом напряжении между потребностью высказаться, с одной стороны, и невозможностью высказывания, с другой, и рождается поэзия как компромисс между переживанием и необходимостью облечь его в слова. (Полина Щекина – «И нет нежизни»)

---

«Допивая бутылку воды…»

Допивая бутылку воды,
Поднимал взгляд все выше и выше.
Шифер в трещинах, дым из трубы,
Разгоняемый ветром над крышей.

Полетевший из облака снег
Наполнял вдруг глазницы слезою.
И ослепший стоял человек
С запрокинутой вверх головою.

Пятна света, как души без тел,
Воздух в крестиках – детские тайны.
Первый снег торопливо летел
И не таял, не таял.
Не таял…

Праздник

Куда там! – Они улетели на елочку,
Пугая ровесников, взрослых смеша,
Чтоб папа в костюме их щелкнул на пленочный,
Достал Дед Мороз мандарин из мешка.

Пускай и тебе и сестричку и братика
Твои обещают в обед за борщом,
Пока не спешит за звездой космонавтика,
И клен разрастается больше еще.

Пока молоточки в раскрашенном ящике
По струнам натянутым весело бьют.
В посланье твоем, переписанном начисто,
Слова, как упрямые волны, бегут.

И кажется папе за сказками пьяными —
Притихла давно по углам детвора,
Со смехом попрятавшись под одеялами.
Уже задохнуться бояться пора!

Сумерки

Домой по нечетной шагал стороне,
Стоял на развилке, как витязь,
Сворачивал в узкую арку в стене,
Чтоб к музыке праздничной выйти.

Колодец с листвой поредевшей за раз,
На ветке грачи из последних.
Ударной мелодии хрупкий каркас
Выстраивал старый кассетник.

Так марш в темноте тяжело одолеть,
Не выбраться к свету из клетки.
В подъезде без лампочки кофе и нефть,
Сломали язык малолекти.

А выше – заря, и листва не видна.
Дрожит с отражением в створках
Пространство открытого настежь окна
С лиловой звездой на задворках.

«В которой потерянных душ миллион…»

В которой потерянных душ миллион
Порхает над высохшим мерзлым бельем,
Виденье отца на пороге
Счастливцам дается не многим.

Чтоб с кашлем запущенным с губ сорвалось
На кухне пустой: Наконец-то сбылось
Взаправду, а не понарошку,
О чем так мечталось нам все что.

И тяжесть и выпуклость стылой земли.
Неискренний хохот приемной семьи.
От снега восторг ротозея
На белых ступенях музея.

Не помнить ни страх, ни отчаянный крик,
Ночным не разбужен составом старик.
Любви безответной румянец
И горе других неурядиц.

Чтоб выйти на лоджию, как на причал,
От двух-трех затяжек чтоб дым укачал,
К утру чтоб исчезли детали,
На счастье – как мы загадали.

Двоюродная сестра

Кривая ракета на детской площадке,
Забор покосившийся – рыжий, дощатый,
Качели, как нам обещали, кач-кач!
Створожилась жиденьких туч простокваша,
Пока моей мамы и бабушки нашей
Звучал из окна приоткрытого плач.

День пасмурный каром пугает вороньим,
А к вечеру маму твою похоронят,
Закроется папа на кухне один.
Что мама тебе напоследок сказала,
Шепни мне в тиши опустевшего зала,
Когда мы из кресел шалаш сгородим.

Из черной горбушки мы выберем мякоть.
Зачем мы смеемся, ведь ты должна плакать?
А я, обнимая тебя, ждать зимы.
Колотится сердце, а смерть, она, где же?
Пусть время нас вылечит, радость утешит.
Пусть мир обветшает, состаримся мы!

Старушку, которую мы не узнали,
Три четверти века спустя на вокзале
Ты встретишь без страха, старушка сама.
Притихшим студентам промямлишь: Алеша…
И смолкнешь с беззубой улыбкой, такой же
Открытой и светлой, как там… Как тогда.

Нумизматика

Много раз по самым разным поводам
Врал, что все нормально, все путем, —
На ж/д путях с провисшим проводом,
У оград с классическим литьем.

Под навесом набирал из ящика
Ягоды в застиранный пакет.
Скорый поезд, мимо проносящийся,
Отражался в лужах и ларьке.

В дальний путь – ответить было нечего.
В пальцах папиросу разминал.
Гвоздик выбирал и крошки с мелочью,
Разбирал, прищурясь, номинал.

И тогда и до сих пор не ясно мне —
Галька и песок в воде горят —
Чем разбитой чашки бок фаянсовый
Там, в ручье остановил мой взгляд.

Таня

Куда отец меня водил,
Студентки на пеньках грустят,
Бомж ошивается один —
Торчит из рукава культя.

Воспоминанье не сберечь,
Наш выходной не воссоздать —
Посадки не прямую речь
И ждущую к обеду мать.

Уборщицы кустарный труд
И облаков заметный брак,
В сентябрьской рыжей стружке пруд,
Зашкуренный до блеска парк.

Град обреченный на воде,
Дворец, разрушенный веслом,
Тебе перед дорогой где
Я написал без слов письмо.

Пустой конверт без речевой
Трухи, который потерял.
Еще я верю, ничего
Нет лучше, чем забыть тебя.

Изразцы

В любом углу сирень, ковры,
А к вечеру и тьма – персидская.
Карман с размякшими ирисками,
И хлеб торчит из кобуры.

В военном детстве высох пруд,
Лес черный заварился, выкипел,
И, доживая век во флигеле,
Старухи внуков берегут.

Кота там прячут от беды,
Тьма забрюхатила от сырости,
Там боль, которую не вынести,
Отрепетировали мы.

На родину под старость зим
Дорога служит нам наградою.
Темнеет, и рябит закатная
Посадка молодых осин.

Торсянина возьмет, когда
Он зарыдает: Неужели я…, —
От солнечного мельтешения
Водительская слепота.

Пират

Фотопленка, кадр из прошлого.
Старый пруд с застывшим буль.
Так мерцает свет в заброшенном
Тире сквозь следы от пуль.

Мелкий дождь штрихует заросли —
Мел, сангина, карандаш.
Снег на дно идет, как парусник,
Лужа – школьная гуашь.

Выйдет все, как не загадывал.
Отпуск, хутор, осень, глушь.
Счастье книжное, плакатное
Поплывет по блюдцам луж.

Жизнь пройдет, а день останется —
Снег на черной полосе.
В чем давно пора раскаяться,
Позабудется совсем.

И, встревожив каракатицу
Чащи, полыхнет пожар.
В угол с грохотом закатится
От кроватной спинки шар.

И сердечным серым дождиком,
Танцем водяных полос
На стекле в ночи продолжится,
Что едва не прервалось.

Перед снегом

Теперь ручей и мост из-за деревьев
Разросшихся на склоне не видны.
Ущербные от школьного деленья
Совсем пропали солнечные дни.

Погасли в колесе уставшем спицы.
Двор отдыхает в сумерках от дел.
Нырнувшему под одеяло снится,
Что он, крутя педали, полетел.

Ни лай собаки, ни капель из крана,
Ни чей-то шепот не прервут полет.
Луч, преломленный гранями стакана,
Во тьму проема с кресла доползет…

Сожгут листву под мерный скрип калитки,
Но пепел не разворошит пострел.
От дряхлой одноклассницы открытки
Истлеют вместе с письмами в костре.

Ягодка

Слишком рано стал слезлив и вспыльчив,
Лгать, уединения искать,
Словно после школьных зуботычин,
С раздраженьем избегая мать.

Как-то стерлось быстро – как не пелось,
Как мычал, не в такт волне кивал,
Открывал в задумчивости термос,
Чай с малиной в крышку наливал.

Банный пар над строгим прудом в парке.
А в лесу овраг к зиме готов,
Преет лист, грибы сошли, но пахнет
Влажной почвой изо всех углов.

Старый дед, замерзшей ножкой дрыгай,
Дым пускай и пальчиком грози
Фурлюгану. Скоро станет книгой
Радужный на луже керосин,

Дерево, окно, урок готовый,
Арка, двор и прочий этот свет.
Небо, оставляет на котором
Самолет инверсионный след.

Маша-Мария

Не выходной, а плановый отгул,
Спалили день, запруду, перекаты,
Пансионат, где снег валил когда-то,
Где я тебе на камеру моргнул.
Блаженство дождь не грустный переждать
Под кровлей покосившейся сарая.
И эту осень упростить до рая,
Забыв сюда вернуться пожелать.
А дома луч сверкнет в струе воды,
И возгорится клен лиловый в тигле,
Чтоб чайник и фитиль в колонке стихли
Задолго до вечерней немоты.
Чтоб различил я мостика дугу,
Высокий берег, солнечную местность,
Уставившись на белую поверхность
Пустого холодильника в углу.

Четвертая полоса

Проводам и тряпью после стирки
Отдавая последнюю дань,
Я нечеткие делаю снимки
Колеи, убегающей вдаль.

Вид из окон тосклив и заплакан,
Кредитор ранен видом таким.
Шелушащейся охрой посадка
Не спеша возвращает долги.

Крутит радио Листа в столовой,
Звук уходит в толпу, как в загул.
Слышно, как пианист крутолобый
Вдруг над клавиатурой вздохнул.

Снова улица, мятые лица.
Пешеход шепчет: Бог! – горячо.
В траву лист белый звякнул, как линза
Из дешевой оправы очков.

Папа не приехал