Ольга Покровская - Полцарства

• Название: Полцарства
• Автор: Ольга Покровская
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-98862-330-4

Ольга Анатольевна Покровская – писатель, чьи книги поддерживают в трудную минуту и восполняют нехватку добра, которую мы все порой ощущаем. «Полцарства» – новый роман, продолжающий ряд искренних, по-весеннему светлых книг – «Булочник и Весна», «Рад, почти счастлив…», «Ангел в зелёном хитоне». Ольга Покровская пишет о настоящей дружбе, любви и милосердии и делает это всегда по-новому, с юмором и чутким пониманием человеческой души.

Роман «Полцарства» – глубоко человечный, но одновременно дерзкий и накалённый – поднимает «вечные вопросы» бытия, которые каждый решает по-своему. Мир дружной семьи Спасёновых, полный старинного уюта, взаимной поддержки и душевного тепла, оказывается не в силах удержать героев в своём «раю». Они вырываются на ветер жизни, чтобы жертвовать собой, совершать ошибки и подвиги, терять голову – но не оставаться равнодушными.

Герои проживают весну во всей полноте – от Масленицы до начала лета, – и в течение этого времени каждый из них оказывается перед необходимостью совершить выбор, меняющий всю дальнейшую жизнь.

Погружаясь в атмосферу романа, мы с удивлением обнаруживаем, как оживает текст: сквозь печатную канву сквозит тёплый весенний ветер, по страницам мелькает кружевная тень деревьев, а порой вдруг что-то незримое, исцеляющее печали, бережно коснётся души, и начинается волшебство.

---

Когда взбешённый Лёшка умчался прочь, Ася, так и не дойдя до подсобки, вернулась во дворик. Прямо с мисками в руках села на доску качелей. Обида ещё немного поколотилась в грудь, пощипала глаза и отлетела – по тропинке от загороженного туями собачьего загона возвращался Пашка. Ася взглянула на грязные колени его джинсов, на тонкие, сплошь в царапинах, руки из-под закатанных до локтя рукавов куртки и улыбнулась. На этот раз подросток не смог занавеситься от её взгляда волосами – их раздул ветер, и Ася увидела, что Пашка не то чтобы улыбается в ответ – подобная мимика была не свойственна ему, но – удивлён, доволен.

– Да брось их! Поставь прямо тут, на землю, мы с Наташкой потом отмоем. Пошли, покажу приют! – сказал он и с лёгкой усмешкой прибавил: – Не бойся! Они, во-первых, смирные и, во-вторых, воспитанные. И, в-третьих, я их предупредил!

После этих слов заробевшая было Ася расправила плечи и выразила готовность идти.

Пашка отпер сетчатую калитку и первым вошёл на присыпанный песком ледок площадки. По обе её стороны прижались один к другому добротные собачьи дома, возле них топтались и гомонили жители. Пашка обвёл население строгим взглядом и дал команду. Обитатели вмиг притихли и уселись смирно.

Последней из домика выползла и, обнюхав Асю, заплясала вокруг хозяина собака с тонкой мордой, в расчудесном сарафане шерсти, свисающей чёрно-белыми лоскутами до самой земли.

– Наша Василиса! – объявил Пашка, обеими руками обнимая и гладя Василисину голову. – Такая вообще история с ней была! Мамашка с карапузом двухлетним приводит её к Тане. Рассказывает, мол, собака на выгуле регулярно отрубается – а тащить её в дом некому. Эпилептические припадки. Таблетки якобы не помогают, и вообще, типа ей с ребёнком тяжело, не до собаки. Спрашивает, можем ли гуманно усыпить? Ну, мы, как тогда, с Манюней, сказали – оставляйте, до свидания. А чего с дебилами разговаривать? Ну и вот, живёт у нас отлично! Может, раз в месяц брякнется, а так, второй год уже нормально, все её любят! Ну, лечим, конечно…

А это Мышь! – отпустив Василису, кивнул он на тощенькое создание на пороге ближнего домика. – Её машина сбила – травма позвоночника. Но ничего, ходит. Она певица у нас. Как-нибудь послушаешь! Мыша, ко мне! Знакомься!

Представляя питомцев, Пашка вынимал из кармана подранной куртки комочки корма и угощал собак. Затем, покосившись на Асю, черпнул побольше и насыпал ей в ладонь – чтобы и она угостила тоже.

Задержав дыхание, Ася отважно, словно решившись на прыжок через пропасть, протянула руку и засмеялась, когда ладони коснулся холодный собачий нос.

– Дальше вон – Тимка-безлапый. Он у Курта на довольствии. Знаешь Курта? Его Александр Сергеич привёл, давно уже.

– Да, Курта я знаю, – задумываясь, кивнула Ася.

– Ну а вот один из старейших – Филька! Не стали уже катаракту удалять, сердце слабое. Дружок, Щён, Чуд. А это Нора, – указал он на старого эрдельтерьера. – Отказная тоже. – И, бросив перечислять, с неожиданной горечью взглянул на Асю. – А я никого не могу взять из-за деда! Сразу за сердце хватается, что его вытесняют. В общем, я заложник ситуации!

Он так смешно это сказал – «заложник ситуации», – что Ася поняла наконец, куда попала и с кем имеет дело. Все Пашкины звери были доходяги, хлебнувшие горя. Здоровых и счастливых тут не было. «Может быть, и люди, которые приходят сюда, “доходяги” тоже? В каком-то смысле?» – подумала Ася и вспомнила о своей ссоре с мужем.

Когда запирали загон, Ася разглядела на калитке самодельную фанерную табличку, изготовленную с помощью аппарата для выжигания по дереву: «Приют “Полцарства”». Ниже – мелко и довольно коряво – номер телефона и в скобках «П. Трифонов».

– Полцарства! – воскликнула Ася. – А почему?

Пашка, смутившись, мотнул головой.

– У Татьяны раньше школа называлась «Собачье царство». А что такого? – буркнул он.

– Да совсем ничего! Всё прекрасно! Просто можно я красиво напишу? Сделаем настоящую вывеску! Я могу! – загорелась Ася, но не получила ответа.

Намеренно ускорив шаг, Пашка направился к шахматному павильону, где остались запертыми два новых жильца. А на ступеньках, руки в боки, его уже поджидала хозяйка «собачьей школы» и по совместительству родная тётка Татьяна – женщина за тридцать, жилистая, с простым добродушным лицом без косметики, одетая по-спортивному. Ася вспомнила, что видела её однажды у Трифоновых.

– Ещё охламонов привёл? – сказала Татьяна, ткнув локтем в прикрытую дверь, за которой немедленно заворчал Гурзуф. – Паш, ты думаешь-то о чём?

– Танюлька, нельзя собак ругать просто так! Хорошие собаки, смотри! – отозвался племянник и, первым войдя в шахматный домик, взял на поводок раздражённого пленом Гурзуфа.

– Я не собак ругаю, а тебя, дурака! И с Людмилой сам объясняться будешь, на каких основаниях при ветпункте разбух приют! А я скажу, что ты вообще здесь никто и знать тебя не знаю!.. Татьяна меня зовут! – мимоходом прибавила она и по-мужски пожала руку Аси, робко остановившейся у двери.

– Людмила сама разрешила, – буркнул Пашка.

– Что она тебе разрешила? Пару псов подержать, пока не пристроишь, или бомжей со всего района собрать? Помалкивай лучше! И лавку почини! Я вчера чуть не грохнулась! – заключила Татьяна и ушла, для острастки стукнув дверью, так что из фанеры со звоном вылетел гвоздь.

Пашка вывел Марфушу с Гурзуфом во дворик и, вернувшись в дом, закрепил отставшую фанерку.

– Да она вообще-то нормальная… – сказал он, обернувшись на испуганную Асю и, взяв лопату и несколько камней из кучки гравия, пошёл поправить лавку. – У Марфуши лапа сегодня получше, – обронил он за работой. – Там гематомка небольшая. Татьяна остынет – займёмся ими. Надо прививки, и от паразитов…

– Паш, как же ты решаешься новых брать, если тут всё висит на волоске? – спросила Ася и, подойдя к собакам, осторожно погладила беленькую Марфушу.

Пашка мельком глянул через плечо.

– А что не висит на волоске? – отозвался он, приминая землю вокруг лавочки. – Всё висит на волоске, и приют, и дед мой… Абсолютно всё.

10

Давно уже Асе пора было ехать домой – мириться с Лёшкой. Но нет, не хотелось совсем! А хотелось сполна отгулять нечаянно свалившуюся свободу. Растратить её, как в институте отменённую «пару», на шатание по улицам и капучино в случайном кафе.

Ушла туманная взвесь и вместе с ней тишина. Эхо разнесло по лесу голоса детей и собак. В вольере, отгороженном от приюта зданием спортбазы, Татьяна начала занятия с двумя молоденькими терьерами. И Пашка, набрав побольше поощрительных лакомств, тоже занялся дрессировкой новых постояльцев.

Присев на лавочку и подставив нос солнцу – веснушки ей к лицу! – Ася краем глаза наблюдала собачий урок и гордилась Марфушиным послушанием и смекалкой. А вот Гурзуф… Да, Гурзуф-то у них оказался двоечник! Она уже совсем было собралась напроситься к Пашке в «помощницы дрессировщика», когда до её слуха долетел новый тревожащий звук.

Из орешниковых зарослей, в которые уходила тропа, на приют надвигалась тонкая скорбная музыка. За несколько секунд звук приблизился и, накрыв тенью радость дня, оказался знаменитым адажио Альбинони. Адажио было исполнено на губной гармошке в похоронном ритме. Ася встала и напряжённо вгляделась в гущу кустарника.

– Это Курт, – обронил Пашка, заметив её смятение.

И правда, музыка внезапно стихла, и во дворик вошёл Софьин приятель, как всегда немного растерянный, милый, со снопом русых кудрей, затянутых в хвост.

Он сунул губную гармошку в карман и направился к Асе. Было бы логично предположить, что Курт досадует на их семью за то, что Софья въехала на его машине в такую историю. Но нет – вопреки «адажио», он был весел.

– Ася, вот это подарок! – сказал он, подойдя. – А я иду, смотрю, на мостике – твой Алексей! Спрашиваю – какими судьбами? Бормочет. Я ничего не понял! Он собак, что ли, боится? – И, улыбнувшись от души, едва ли не до слёз, прибавил: – Ох, ну как же ты вовремя! А я всё думал – что мне Бог пошлёт сегодня?

От его слов пахнуло дымком шампанского, какой витает по подъезду в новогоднюю ночь. Причина небывалой душевности стала понятна. Несмотря на улыбку, его лицо было осунувшимся, бледным, и как-то слишком горячо блестели обычно тихие зеленовато-серые глаза. Фонографа на плече не было. Всё это мигом заметила Ася.

– Корм разгрузишь? – сказал Курт, направившись к Пашке, и тряхнул пакетом. В нём зашуршала и стихла набежавшая на песок волна.

– Чего там? Сухой? Поставь на ступеньку!

– Паш, вот возьми, если лекарства пойдёшь покупать, Тимке и всем. На вот! – И выгреб из надорванного по шву кармана пальто ворох некрупных купюр. – И вот, подожди, сейчас… – Он слазил за пазуху, достал паспорт и вынул из-под обложки аккуратно сложенную заначку.

– Это что? – не понял Пашка.

– Ну, пусть у тебя будет в казне! Бери, пока дают! – сказал Курт и сунул деньги Пашке в кулак. – Всё. И будем считать, дела я завершил! Тимку обниму – и свободен!