Максим Глухманюк - Геометрия

• Название: Геометрия
• Автор: Максим Глухманюк
• Жанр: Короткие истории

Морозное сибирское утро. Старик и мужчина – отец и сын – сидят возле печки-буржуйки, греются и ждут клиентов, но в это утро на их заправку никто не заглядывает, из-за сильнейшего снегопада и мороза. Мобильная связь, телевизор и даже радио – не работают. Чтобы не сойти сума от воющего снаружи ветра, мужчина просит отца читать вслух. Старик соглашается. Он читает вслух сборник Лавкрафта. Вскоре на заправку вваливаются два полузамерзших парня. Они рассказывают, что с ними произошло. Мужчине начинает казаться, что рассказ, который читал вслух его отец, каким-то непостижимым образом вырвался с ветхих бумажных страниц и материализовался. Вскоре оказывается, что произошедшие в реальности события гораздо страшнее, чем то, о чем читал старик…

---

Уже через минуту полузамерзшие парни сидели на полу возле печки, прислонившись спинами к стене. Они шумно дышали и так сильно дрожали, что в барной стойке позвякивала посуда. Одежда парней вся была в снегу и крупных ледяных сосульках. На лицах у них была кровь.

– Пом… Помогите… – пробормотал тот парень, который был плотнее и ниже ростом.

– Успокойся, – сказал старик. – Теперь все будет хорошо… Успокойся.

Аркадий велел сыну принести из подвала несколько шерстяных одеял, и пока Дмитрий ходил за ними, старик приготовил две порции «своего напитка». На этот раз его руки двигались проворнее, он почти ничего не рассыпал и не разлил.

Замерзших укутали и напоили напитком (через трубочку). В буржуйку накидали столько поленьев, что огонь то и дело вырывался из печного окошка. В помещении за несколько минут стало гораздо теплее, почти что жарко.

Через несколько минут весь снег и все сосульки на одежде парнейk растаяли, и в этот момент тот парень, что был крепче, сказал:

– Мы пытались… Мы пытались, но она нас не слушала…

Дмитрий склонился над ним и спросил:

– Как ты? Чувствуешь свои ноги и руки?

Он несколько раз хлопнул по валенку и рукаву парня. Тот кивнул, облизнул пересохшие губы и тяжело сглотнул.

– Чувствую, – наконец, прошептал он.

– Ничего не болит? – спросил старик, продавленное кресло скрипело под ним при каждом его вздохе.

– Лицо… Лицо сильно жжет…

Парень, что был выше и тоньше, сильно закашлялся, а потом несколько раз чихнул, разбрызгивая во все стороны жидкие прозрачные сопли. Дмитрий взял полотенце и аккуратно промокнул капли слизи с худого раскрасневшегося лица. На щеках того проступали белые пятна – обморожения, с которых вскоре начнет отслаиваться омертвевшая кожа.

– А ты как себя чувствуешь? – спросил Дмитрий у второго, а затем и ему похлопал по ноге и руке. – Чувствуешь руки и ноги?

Тот закивал, но ничего не ответил, потому что боролся с кашлем, который так и норовил вырваться из раздраженных легких.

– Я думаю, им повезло, – сказал Аркадий. – Сильно замерзли, но руки и ноги в порядке. Жить будут. Пальцы могли… Но это подождет, им нужно отогреться, прежде чем снимать одежду.

– Я ведь вас знаю, – сказал Дмитрий. – Максим и Женя?

Парни снова закивали. Они уже почти дрожали – одеяла, печка и напиток делали свое дело, но двигаться им все еще было тяжело.

– Вы что, пришли сюда из школы? Пешком? – глаза толстячка округлились от удивления, нижняя челюсть отвисла, а лицо побледнело.

Парни снова закивали.

– Ни хера себе… – прошептал старик.

От заправки до школы №1 было почти три километра, и это если по прямой. На улице было минус сорок, а снега навалило столько, что взрослый проваливался в него почти до пояса. И снег продолжал идти. Жгучий северный ветер дул с такой силой, что обламывал толстые ветви могучих вековых кедров.

– Ни хера себе… – снова прошептал старик.

Мужчина и старик сидели, тупо уставившись на двух десятиклассников. То, что они выжили после преодоления такого пути, – это настоящее чудо. На языке и у Аркадия и у Дмитрия вертелось множество вопросов. Но задать они их не могли, потому что были шокированы.

Наконец, завывания ветра и потрескивания горящих дубовых чурбаков нарушил хриплый голос, заговорил тот парень, что был выше и тоньше (Максим):

– Ольга Сановна… Она погибла… Мы пытались ей помочь, но она нас не слушала!

И затем он заплакал, закрыв обмороженное лицо пыльным шерстяным одеялом.

Старик слез со своего скрипучего кресла, с огромным трудом встал на одно колено рядом с плачущим десятиклассником и взял его за руку.

– Успокойся… Теперь все будет хорошо… Расскажите с самого начала, что с вами произошло, и мы вам поможем.

Второй парень – Женя – не плакал, потому что плачущие каратисты – это непрестижно. Он просто сидел, обняв под шерстяным одеялом свои колени, и пустым взглядом смотрел в пространство. Теперь в зеленых глазах был не страх, а затравленность, как будто то, что случилось, потрясло парня до глубины души.

А тем временем ветер на улице завывал все сильнее. Временами он налетал на заправку с такой силой, что прочные дубовые балки жалобно поскрипывали, а грязные оконные стекла хрустели и звенели, из последних сил сопротивляясь буйству стихии.

Дмитрий молчал и строил множество догадок о том, что могло произойти. Безумие, конечно, но ему стало казаться, что рассказ, который его отец этим утром читал вслух, каким-то непостижимым образом вырвался с желтых рассыпающихся страниц и…

Проник в их реальность, материализовался.

Наконец, Женя прокашлялся и начал рассказывать, что же с ними произошло.

3

Женя проснулся в семь утра.

Всю ночь ему снилось что-то непонятно и тревожное, он просыпался раз пять, в холодном поту. Проснувшись в пятый раз (в три часа ночи), он решил, что у него лихорадка, померил температуру, но температура оказалась нормальной.

Поэтому он сделал то, что делал при смутных недомоганиях достаточно часто, – выпил таблетку «валерианки» и половинку аспирина.

Затем поменял влажную простынь на сухую, лег и почти сразу же вырубился. В остаток ночи сны ему не снились.

Но стоило ему проснуться, как тут же вернулась неясная тревога.

Первой его мыслью после пробуждения было:

– Господи, как же у меня болит голова… Наверное опять магнитные бури и все такое… Или давление. Надо было выпить не половину аспирина, а целую таблетку…

Помимо головы у него еще и ныли ноги. Матерые каратисты, которые занимаются больше трех лет, чувствуют погоду ногами, прямо как старики. Ежедневные изматывающие тренировки и частые травмы голени – вот, что такое каратэ.

Женя поднялся с постели и шатающейся походкой добрался до туалета, быстренько отлил (сидя в невероятной позе, потому что «стояк» был каменный, «стояк» не спешил уходить), затем отправился завтракать.

Родителей дома уже не было – они уходят на работу в шесть утра. Отец работает на грузовике, а мама – на метеорологической станции.

На кухонном столе лежала записка. По почерку Женя понял, что ее написала мама:

«Сегодня весь день будет ураган. Ветер будет усиливаться. Оставайся дома. На улицу без крайней нужды постарайся не выходить. Банановый пирог ждет тебя на балконе. Помой посуду».

Женя улыбнулся. «Оставайся дома» – это синоним «школа отменяется». И это хорошо. В Сибири школы работают в любую погоду, и только родители учеников решают, какая погода считается достаточно плохой, чтобы можно было не идти на школьные занятия.

Парень хорошенько позавтракал (съел половину бананового пирога и выпил добрый литр жирного молока), почистил зубы и лег обратно в постель. В постели было тепло и уютно, не то, что на улице. Там снаружи завывал лютый сибирский ветер. Огромные снежинки неистово барабанили по окну и металлическому подоконнику. В глубине дома что-то поскрипывало.

Женя взял телефон и хотел включить какой-нибудь фильм, но не получилось – мобильная сеть отдала концы. В это утро даже мобильный сигнал решил не идти на работу и остался дома.

И тут парню в голову пришла сумасшедшая мысль:

– А что, если сейчас пойти в школу? Наверняка, почти никто из учеников не придет, и можно будет подняться в глазах преподавателей. Выпросить халявную пятерку или выполнить работу над ошибками, ибо в последнее время оценки Жени были «так себе», особенно по геометрии.

Если в итоговой колонке семестра появлялась хотя бы одна тройка, отец устраивал парню хорошую взбучку. Нет, он не бил сына. Вместо этого он на все каникулы брал его с собой на работу. Каждый день. И это было гораздо хуже, чем порка. Парню приходилось мерзнуть в неудобном грузовике с шести утра до четырех вечера. Все две недели.

– Если ты вздумал забить на учебу болт, – говорил отец, – то я покажу тебе, к чему это тебя приведет.

И это действовало. Если бы вместо такого изощренного наказания отец порол Женю (пускай даже порол бы до крови), то вряд ли порка заставила бы парня взяться за учебу. Женя давно привык к боли, он ведь занимается единоборствами с двенадцати лет.

Парень на секунду отложил телефон в сторону и задумался.

– Я никуда не пойду… – пробормотал он самому себе. – Там холодно, мама разрешила остаться дома, ветер будет усиливаться.

Но перед глазами у него маячила грязная и холодная кабина отцовского грузовика.

Он взял телефон и тут же снова его отложил.

– Это безумие…

Затем он поднялся с постели и начал одеваться. Он хотел остаться дома, был даже готов завалиться спать до самого вечера, но мысль о наказании за итоговую тройку по геометрии пульсировало в его мозгу все сильнее и сильнее.

Женя оделся как можно теплее: напялил на ноги валенки, хотя обычно ходил в школу в тяжелых кожаных ботинках; лицо укутал колючим шерстяным шарфом; а вместо обычной шерстяной шапки надел отцовскую шапку-ушанку из песца. Она была такая огромная и такая пушистая, что когда Женя взглянул на себя в зеркало, то не выдержал и рассмеялся, до слез.