Коллектив авторов - Царь Петр I «Западный либерал». Иностранцы о царе-реформаторе

• Название: Царь Петр I «Западный либерал». Иностранцы о царе-реформаторе
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906842-11-4

Охваченный сексуальной страстью «варвар» и самодур, который решил превратить «дикую» Россию в «цивилизованную» западноевропейскую страну. Именно так воспринимало Петра Первого большинство иностранцев, что посетили нашу страну в начале XVII века или встречались с ним во время его путешествий по Европе.

Старшая дочь прусского короля Фридриха Вильгельма I – Фридерика София Вильгельмина Прусская рассказала о том, что посещение Петра с супругой Берлина в 1717 году «сильно смахивало на анекдот». Так, русского царя сопровождала «свита» – 400 прачек, горничных и кухарок, одетых как знатные дамы, и у каждой из них было «дитя от царя». Ганноверский резидент (посол) в Санкт-Петербурге Фридрих Христиан Вебер сообщил, что основная пища для жителей Санкт-Петербурга – грибы. Они едят их в большом количестве каждый день, зимой и летом, запивая водкой для лучшего пищеварения. Дипломатический агент французского правительства Де Ла Невилль написал о том, что любимая забава Петра Первого заключается в натравливании своих любимцев друг на друга, и весьма нередко один убивает другого из желания войти к царю в милость.

Какие мифы придумали иностранцы о петровской России и ее правителе? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране первой четверти XVIII века.

---

23-го был всеобщий отдых. У его высочества обедали полковник Дюринг, наш Нарышкин, подполковник Сикье и шведский вице-адмирал Эреншильд (который в этот день в первый раз был с визитом у его высочества), а вечером герцог с некоторыми из нас ужинал у посланника Штамке.

24-го маскарад снова начался, и хотя участвовавшие в нем не собирались вместе, однако ж веселились кто как мог между собою, потому что до 30-го числа все опять постоянно должны были ходить не иначе, как в масках…

26-го его королевское высочество весь день не выходил из своей комнаты; но маски во множестве делали визиты друг другу и веселились между собою сколько могли.

27-го маски хотя и собирались на другой стороне реки, но пробыли вместе недолго и разъехались, кто куда хотел…

29-го. В этот последний день маскарада все наряженные, по данному из крепости сигналу, собрались после обеда на другой стороне реки, в Сенате, где было угощение, которым окончились маскарад и все празднества по случаю заключения мира. Когда императорская фамилия и маски съехались, начался, как и неделю тому назад, обед, за которым много пили. Потом столы и скамьи были вынесены из большой залы, и открылись танцы, продолжавшиеся до поздней ночи. Между тем не переставали сильно пить, причем тем, которые не танцевали и находились в боковых комнатах, доставалось больше всех; но и мы, когда танцы кончились, получили свою порцию, так что очень немногим удалось к утру добраться до дому не в совершенном опьянении. Я всячески старался избегать попойки, ссылаясь на свое дежурство, и потому воротился домой еще сносным…

31-го тайный советник Геспен давал обед, на котором были его высочество, генерал Аллар, барон Мардефельд, тайный советник Бассевич и многие из нас. Мы оставались у него до вечера и сильно пили.

Ноябрь

1-го, в четыре часа пополудни, его высочество с небольшою свитою ездил на свадьбу молодого князя Репнина, которая справлялась в доме старого Пушкина[34], родного отца невесты. Когда его высочество приехал туда, раздались обыкновенные звуки труб, и он был встречен внизу у крыльца маршалом свадьбы с жезлом и шаферами, которые проводили его до комнаты, где император и императрица сидели уже за своими столами[35]. (Государыня, впрочем, приехала только что перед нами.) Отдав издали поклон их величествам, на который они отвечали весьма милостиво, герцог сел, по указанию маршала, наискось против императора, где для него и его свиты были оставлены места. Вскоре после того начались обыкновенные свадебные церемонии. Прежде всего вышли из ближайшей комнаты трубачи и проиграли на своих инструментах. За ними следовали один за другим двенадцать шаферов, имевших на левой руке банты из розовых лент, и после всех маршал (подполковник гвардии князь Голицын), у которого, для отличия, бант был на правой руке. Потом вошли обе подруги невесты (Braut Jungfer), старшая графиня Головкина и княжна Щербатова; последняя села по правую, а первая по левую сторону против невесты. Затем маршал и шаферы опять ушли в смежную комнату, откуда, впрочем, скоро возвратились, но с тою разницею, что за ними вместо подруг невесты вышел дружка (Vorschneider), перед которым один из шаферов нес его нарукавный бант на плоском серебряном подносе. Должность дружки в этот раз исправлял камер-юнкер Балк, превосходно знающий свое дело. Подойдя к столу, он прежде всего низко поклонился государыне, потом невесте и наконец всему обществу. Княжна Щербатова привязала ему бант на правую руку, а другая его соседка, к которой ему также следовало обратиться, расправила немного ленты. По окончании этой церемонии он с живостью поцеловал сидевшую у него с правой стороны (т. е. княжну Щербатову); но ту, которая сидела с левой, ему не удалось сразу хорошо поцеловать, и он обратился к императрице с печальным лицом, как бы жалуясь на свое горе. Ее величество сделала ему знак, что дело можно поправить; тогда он в другой раз поцеловал графиню Головкину, и уж в самые губы. Жених сидел посредине за узким и длинным столом, за которым помещалось более сорока человек. Над его местом был устроен большой балдахин, обитый красным бархатом и золотыми галунами, из-под которого висел над головою молодого зеленый венок в знак того, что он прежде не был женат. По правую его руку сидел князь Меншиков как посаженый отец невесты (Brautvater), а по левую император как посаженный отец жениха (Bräutigamsvater). Возле князя сидел подполковник гвардии Бутурлин, а возле императора – князь Голицын, недавно приехавший из Финляндии, – оба как посаженые братья жениха и невесты. Его высочество, как я уже сказал, сидел наискось против государя и имел подле себя с правой стороны – вице-канцлера (барона Шафирова), с левой – тайного советника Геспена; прочие сидели как кому пришлось. Ни молодого Сапеги, ни прочих иностранных министров в этот раз не было. За другим столом в той же комнате невеста сидела также под балдахином, из-под которого висели три венка из цветов, один над нею, а два других над обеими ее подругами, и сверх того, над головою дружки, сидевшего между последними, несколько широких белых и красных лент длиною около полуаршина. По правую сторону невесты сидела княгиня Меншикова как посаженная мать жениха, а по левую императрица как посаженная мать невесты. Подле княгини Меншиковой находилась дочь подполковника Бутурлина, госпожа Головина, а подле императрицы – генерал-майорша Балк; и та, и другая – как посаженные сестры (Braut- und Bräutigams-Schwester). Прочие дамы сидели по чинам; сестра княгини Меншиковой в большом русском головном уборе, украшенном бриллиантами, занимала место недалеко от государыни. Молодых дам было мало, а именно только обе Головкины, княжна Щербатова (очень милая девушка), Лопухина, вдова гвардии майора Яковлева, которая, как говорят, через неделю выходит замуж за майора же гвардии Матюшкина, и немногие другие. Когда отец невесты, старый Пушкин, обошел всех с водкою, начались обыкновенные тосты, провозглашаемые при звуках труб маршалом и шаферами, которые также и разносили вино. Звуки эти всякий раз снова раздавались, когда те, за чье здоровье пили, вставали и благодарили, не садясь, по обыкновению, до тех пор, пока все стаканы (в этот раз очень небольшие рюмки) не опоражнивались. Жениху, посаженным отцам и братьям, невесте, посаженным матерям и сестрам маршал сам подносил рюмки на тарелке. Тосты были следующие: первый – привет всему обществу (Wilkommen), второй – за здоровье семейства Ивана Михайловича (зачем, не знаю)[36], третий – за здоровье жениха и невесты, четвертый – посаженных отцов и матерей, пятый – посаженных братьев и сестер, и наконец шестой – за здоровье дружки и обеих подруг невесты. По окончании их маршал подошел к императору и спросил, не угодно ли ему будет назначить еще какие-нибудь тосты; но его величество сделал головою отрицательный знак, и тот, ударив несколько раз жезлом, провозгласил, что пора вставать из-за стола, что все немедленно и исполнили. Жених во все время обеда сидел навытяжку и с печальным лицом, одетый весьма просто: на нем был плохой серый кафтан с серебряными пуговицами, обшитый очень узким галуном, и незавидный парик, из-под которого почти на палец торчали волосы. Под конец перед ним стоял большой стакан вина, который он должен был выпить за чье-то здоровье; но его высочество при вставании из-за стола взял его прочь, за что молодой после не знал как благодарить. Пока убирали столы, император говорил о чем-то с императрицею, а его высочество разговаривал с дамами. В это время я увидел и дочь вдовствующей царицы; за обедом мне не было ее видно, и потому не знаю, сидела ли она за столом. Когда наконец комнату опростали и вымели, невеста поместилась опять под балдахин, под которым сидела во время стола; подле нее, с левой стороны, села опять императрица, а с правой – княгиня Меншикова; генеральша же Балк, сидевшая за обедом возле государыни, уступила теперь свое место дочери вдовствующей царицы и села рядом с княгиней Меншиковой, вместе с другою посаженою сестрою. Танцы начали маршал с невестою и два шафера – один с княгинею Меншиковою как посаженною матерью, другой с Головиной как посаженной сестрою. Потом маршал танцевал опять с невестою, а два других шафера с государынею и с г-жою Балк. После них должны были танцевать: жених с невестою, князь Меншиков как отец с своею супругою как матерью и старый Бутурлин как брат с г-жою Головиною (своею родною дочерью) как сестрой; потом опять жених с невестою, император как отец с императрицею как матерью и князь Голицын как брат с г-жою Балк как сестрой. Весело было смотреть на этот танец: жених и невеста собственно не танцевали, а тащили друг друга как сонные, переваливаясь с ноги на ногу; напротив, государь и государыня исполняли все па, как самые молодые люди, и делали по три круга, пока те едва оканчивали один. Государыня, впрочем, танцует так только с государем; с другими же она просто ходит. Следующие за тем пары были: дружка с одною из подруг невесты и два шафера с другими девицами; потом опять дружка с другою подругою невесты и опять два шафера с своими дамами. Этим кончились так называемые церемониальные танцы, о которых считаю не лишним сказать здесь несколько слов. Дамы, как и в английских танцах, становятся по одну, а кавалеры по другую сторону; музыканты играют сначала род погребального марша, в продолжение которого кавалер и дама первой пары сперва кланяются (делают реверансы) своим соседям и друг другу, потом берутся за руки, делают круг влево и становятся опять на свое место. Такта они не соблюдают при том никакого, а только, как сказано, ходят и отвешивают зрителям поклоны. Прочие пары, одна за другою, делают то же самое. Но когда эти туры оканчиваются, начинают играть польский, и тогда уже все танцуют как следует и тем кончают. После шести церемониальных танцев маршал ударил несколько раз своим жезлом и провозгласил, что теперь предоставляется танцевать всем и каждому. Поэтому его высочество немного погодя подошел к императрице и пригласил ее на польский. Ее величество тотчас же охотно согласилась. Вместе с ними танцевал князь Меншиков с г-жою Балк. После того камер-юнкер Балк танцевал менуэт с старшею Головкиною, которая затем выбрала его высочество, а его высочество потом невесту, танцевавшую весьма неловко: казалось, она боялась потерять что-нибудь из своих украшений и потому постоянно держалась очень прямо. На голове у нее было что-то вроде короны и еще много драгоценных камней, которые при свечах ярко горели и очень шли к ней, потому что она брюнетка и довольно бела лицом. Ее величество императрица была одета необыкновенно великолепно; но особенно был хорош головной ее убор, в котором сияла императорская корона. Когда дочь вдовствующей царицы вышла в ближайшую комнату, государыня просила его высочество сесть на ее место и много с ним разговаривала. Герцога очень часто приглашали на танцы; но всякий раз, когда они оканчивались, ее величество снова подзывала его, и он опять садился возле нее. Император во все это время сидел недалеко от входных дверей, но так, что мог видеть танцевавших; около него сидели все вельможи, но его величество большею частью разговаривал с генерал-фельдцейхмейстером Брюсом, сидевшим подле него с левой стороны. Покамест его высочество танцевал два раза сряду англез, дочь вдовствующей царицы возвратилась и села на прежнее свое место. Но лишь только танец кончился, императрица опять подозвала к себе герцога; тогда невеста должна была встать из-под балдахина, где сидела направо от государыни, и уступить свое место его высочеству, а сама сесть дальше. Это обстоятельство немало обратило на себя внимание русских, которые вообще замечают все мелочи в отношениях императора и императрицы к его высочеству. Вскоре после того камер-юнкер Балк пригласил принцессу на польский. Все дамы встали, когда она начала танцевать, а когда поравнялась с местом, где сидела государыня, и сделала поклон, его высочество также встал и уже не садился до самого окончания танца. В 8 часов государыня подошла к государю и, лаская, поцеловала его несколько раз в лоб. Его величество встал, и затем тотчас начался обыкновенный прощальный танец, который от прежде упомянутых танцев отличается тем, что танцуют, во-первых, не три, а пять пар; во-вторых, что маршал с своим жезлом танцует впереди, и все должны следовать за ним, и, наконец, в-третьих, тем, что польский начинается тотчас же. Во время этого танца все шаферы держат в руках восковые свечи, с которыми обыкновенно провожают танцующих в спальню невесты; но так как жених жил не в этом доме, а в доме своего отца, то они проводили таким образом молодых только до кареты, за которою поехали и все свадебные чины. Его высочество при последнем танце пригласил на эту прогулку г-жу Лопухину и хотел было вместе с нею следовать за обществом в дом жениха, но она не согласилась, и герцог, по представлению камергера Нарышкина, решился отправиться домой. По-настоящему государыне, как посаженной матери, следовало отвезти домой жениха и невесту; но ее величество отказалась от этого, потому что ехать было слишком далеко (от дворца до дома жениха около полумили). Государь, однако ж, кажется, поехал туда вместе с другими. Вероятно, у жениха не обошлось без нового угощения, тем более что новобрачный, как я уже говорил прежде, должен лечь в постель вполне навеселе. У выхода его высочество простился с императрицей и уехал домой.