Робин Хобб - Корабль судьбы

• Название: Корабль судьбы
• Автор: Робин Хобб
• Жанр: Боевое фэнтези
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13347-1

Повелители Трех Стихий, гордые и прекрасные драконы возвращаются в мир. Вырвалась на свободу из векового заточения Тинталья, расправила мерцающие синевой крылья – и обнаружила, что она единственная из своего племени, парящая в небесах. Ведь морским змеям, чтобы превратиться в драконов, нужно подняться вверх по течению реки, к берегам, покрытым песком памяти, а путь туда преграждает отмель. Нет больше Старших, которые издревле помогали драконам и оберегали их коконы. Значит, ничего не остается, кроме как обратиться за помощью к «мгновенно живущим» – людям. Трилогия о живых кораблях переведена мастером художественного слова писательницей М. Семёновой, автором «Волкодава» и «Валькирии».

---

Здесь, в этом городе, она все равно не найдет того, что хотела бы отыскать.

Она еще постояла посреди зала, оглядываясь по сторонам. А потом вскинулась на задних лапах, задрала голову и яростно заревела, разгоняя столпившихся призраков, так жестоко обманувших ее ожидания. Голос Тинтальи всколыхнул застывший в вековой неподвижности воздух, мечущийся хвост разметал обломки столов и скамей. Куски мрамора со стуком разбивались о стены. Длинная шпалера сползла со стены. По пути ткань разваливалась на нити, а нити обращались в пыль, и дыхание драконицы завивало эту пыль маленькими смерчами.

Тинталья раскачивалась в полутьме, мотая головой на длинной гибкой шее, и ревела, ревела… Потом приступ горя и гнева миновал, и она опустила передние лапы на холодный каменный пол, слушая, как затихает в развалинах последнее эхо ее горестного плача.

«Затихает и умирает, – подумалось ей. – Вот так и они затихли и умерли. Все, все. Все мое племя. Осталась только я – последнее бессмысленное эхо, и никто, кроме этих стен, больше не услышит меня…»

Она выбралась из зала и вновь поплелась куда-то улицами мертвого города. День постепенно угасал. Как она летела сюда, как гнала себя, развивая предельную скорость! И все лишь ради того, чтобы обнаружить здесь запустение и смерть. Да еще несокрушимую память древнего камня, не допускавшую сюда новую жизнь. Разве только жалкие потеки мха в швах между глыбами…

«Вот она, человеческая природа, – с негодованием сказала себе Тинталья. – Сами больше не могут всем этим пользоваться, так и другим не дают».

Подумав так, она невольно удивилась собственному горькому озлоблению. Получается, она уже не видела разницы между Старшими – и нынешним человечеством, по вине которого она столько лет томилась в неволе.

В это время ей попался на глаза обрамленный камнем колодец и при нем – разрушенный ворот. Некое приятное предвкушение зашевелилось в душе. Что такое? Ах да. Память предков в который раз пришла ей на выручку. Много-много лет назад здесь можно было испить… Нет, не воду, но жидкое серебро волшебства из прожилок камня памяти. Даже для драконов это был сладостно-пьянящий напиток. Тот, кто пробовал его неразбавленным, обретал единение со Вселенной.

И такого свойства было то давнее переживание, что Тинталья невольно потянулась к краю колодца и жадно принюхалась, а потом заглянула в самую глубину. Ей показалось, будто там, очень далеко, по-прежнему струился серебряный блеск. Однако полной уверенности не было. Она даже вспомнила байку о том, что из глубокого колодца и днем можно увидеть звезды; если это в самом деле так, значит можно увидеть и отражение?

Ах, да что толку гадать! Что бы там ни было, она все равно не могла дотянуться ни губами, ни лапой. Никогда больше ей здесь не напиться. Ни ей, ни какому-либо иному дракону. Останется лишь сладостное воспоминание – и пытка невозможностью его повторить.

Вот оно, одиночество. Абсолютное. И непоправимое.

Тинталья расколотила проржавевшие остатки ворота и в сердцах сбросила их в колодец. И долго слушала, как они падали вниз, ударяясь и громыхая о стены.

* * *

Весь остаток дня Малта почти не открывала глаз. А когда наконец подняла веки, дневной свет уже покидал небеса. Уходили режущие солнечные лучи и нестерпимые блики, зато надвигался сырой холод ночи, и что было хуже – трудно сказать. Вот появился первый комар и в восторге зазвенел возле ее левого уха. Малта хотела было пришибить кровососа, но мышцы не желали повиноваться. Тело казалось чужим и каким-то заржавевшим. Все же Малта выпрямилась, постанывая от боли.

Кикки показалась ей бесформенной кучей тряпья, небрежно брошенной на носовую банку и дно.

По виду – мертвее не бывает.

От этой мысли девушку охватил ледяной ужас. Еще не хватало – застрять в утлой лодочке вместе с трупом Подруги! Что угодно, только не это! Страх, однако, был весьма глупым, и в следующее мгновение она поняла это. Поняла – и даже улыбнулась, и улыбка наверняка получилась жуткая. Если Кикки действительно умерла, что они, интересно, будут с ней делать? Опустят за борт, в разъедающую воду? Малта с трудом могла себе это представить. Уж не в большей степени, чем просто сидеть и созерцать мертвую, а потом и самой помереть.

Язык слушался еще хуже прежнего, но Малта кое-как проскрипела:

– Кикки?

К ее немалому облегчению, Кикки пошевелилась. Это было очень слабенькое движение, всего лишь судорога пальцев на влажных досках. Но, по крайней мере, оно свидетельствовало о жизни. Другое дело, что Кикки наверняка было страшно неудобно лежать так, наполовину свалившись с носовой банки. Больше всего Малте хотелось отвернуться и предоставить Кикки ее собственной участи. Но некоторым образом она не могла так поступить. Она сползла со своей банки, оказавшись на четвереньках, и от этого простого движения у нее свело судорогой половину мышц. Она попыталась приподнять Кикки, но сил совсем не было. Волей-неволей Малта ограничилась тем, что плотнее закутала Подругу в обрывки зеленого шелка от холода и комаров. Потом погладила по щеке.

– Помоги… мне… выжить… – различила она слабый шепот Кикки. Подруга, по-видимому, даже глаз не могла больше открыть.

– Попробую, – отозвалась Малта.

У нее самой получилось едва ли громче, но Кикки явно расслышала. А может, почувствовала.

– Помоги мне… выжить… – повторила она. Каждое слово давалось ей усилием, от которого трескались губы. Она со стоном вобрала в себя воздух. – Пожалуйста… помоги мне сейчас… а я тебе потом отплачу… обещаю…

Такие обещания дают дети во время порки, когда они готовы на все, лишь бы прекратить наказание. Малта погладила молодую женщину по плечу. Потом все-таки приподняла ей голову и слегка повернула, с тем чтобы деревянный край банки не так врезался в нежную щеку. И сама устроилась рядом с Подругой, делясь с ней скудным теплом собственного тела. Что еще она могла для нее сделать?

Только потом Малта еще раз заставила двинуться онемевшие шейные мышцы и нашла глазами сатрапа. Великий властитель Джамелии зло смотрел на нее с кормового сиденья. Лоб и щеки у него заметно опухли.

Малта отвернулась. Быстро делалось холоднее, и она как могла втянула руки поглубже в рукава измызганного платья, подняла воротник и прикрыла ноги подолом. Вот теперь можно начать убеждать себя, что ей и вправду тепло. Здесь, на дне лодки, куда не так поддувает ветер, да и Кикки все-таки рядом.

Она прикрыла глаза и постепенно начала уплывать в полудрему.

– Че… там?

Это был голос сатрапа, но Малта решила не отзываться. Только очередной свары ей сейчас не хватало. Какие свары, когда совершенно нет сил?

– Че там? – напряженно повторил Касго.

Малта приоткрыла глаза и подняла голову. А через мгновение рывком села, резко качнув лодку. Что-то приближалось к ним из темноты, что-то большое! Малта напрягла зрение, силясь различить знакомый силуэт. Только живые корабли плавали вверх по течению Дождевой реки. Все прочие суда неизбежно погибали, не выдерживая едкой воды.

Однако близившаяся тень сидела в воде ниже, чем полагалось бы живому кораблю, и несла над собой единственный квадратный парус. Освещали же судно лишь собственные, весьма неяркие ходовые огни, но Малте померещилось некое движение вдоль обоих бортов. Потом она заметила, как ходил вверх-вниз высокий, напрочь лишенный элегантности нос, отвечая качке корабля, пробивавшегося против течения.

Куда только подевалась застывшая тяжесть, сводившая мышцы? Малта поднялась во весь рост, продолжая вглядываться в потемки, уже узнавая подходивший корабль – и не желая верить собственным глазам. Потом она снова скорчилась рядом с Кикки. В конце концов, было уже вполне темно, а лодочка у них маленькая.

Может, и не заметят…

– Ну так… че? – с явным трудом выговорил сатрап.

– Тихо, – шикнула Малта. – Это калсидийская боевая галера!

Сердце у нее гулко колотилось. И что здесь, спрашивается, делать боевому калсидийскому кораблю? Что он потерял на опасной реке? Не иначе калсидийцы надумали кого-то ограбить. Или что-нибудь разузнать. С другой стороны, встретят ли они еще какое-нибудь судно? И что может сулить им эта галера? Спасение? Или жестокую гибель?

Пока она пыталась что-то сообразить, сатрап перешел к действиям.

– Спасите нас! Спасите! Сюда, сюда, мы здесь! – заорал он как можно громче, приподнимаясь на корточки на своей кормовой банке. Одной рукой он придерживался за борт, другой – отчаянно размахивал.

– Они могут убить нас! – попыталась осадить его Малта.

– С чего ты взяла? Они мои союзники. Я нанял их, чтобы они помогли избавить Джамелию от пиратов. Смотри, да у них же наш флаг! Это точно кто-то из наших наемников, наверное, они гоняются за пиратами. Эй, сюда, сюда! Спасите!

– За пиратами? Гоняются по Дождевой реке? – усомнилась Малта. – Сами они грабители хуже всяких пиратов!