Аспен Матис - Самый безумный из маршрутов

• Название: Самый безумный из маршрутов
• Автор: Аспен Матис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-95818-4

После изнасилования во второй вечер в колледже, девятнадцатилетняя Аспен бросает учебу. Потрясенная тем, что ее учителя и родители не поверили ей и не защитили, она находит убежище в далекой первозданной природе. В отчаянии она принимает смелое решение: в одиночку пройти самый безумный из маршрутов – Маршрут Тихоокеанского Хребта.

Это откровенная история хрупкой американки написана, чтобы вдохновить девушек, найти силу в собственной слабости, преодолеть страхи и принять себя.

Откровенные признания, дерзкие поступки и неожиданные повороты сюжета делают эту реальную историю больше похожей на выдуманный роман, но, как мы все знаем, жизнь порой бывает намного интереснее вымысла.

---

А затем: «Почему ты носишь это каждый день? Ну, честно. Скажи нам!!»

Я не могла сказать: «Потому что это работает». Я говорила, что не знаю. Дети вовсе не издевались надо мной, но я была чувствительной и ощущала себя другой. Как будто я была этим неоновым спортивным костюмом. Как будто я никогда не вырасту из него и буду носить эти десять комплектов всю свою жизнь.

К счастью, наверное, благодаря Джейкобу, меня сильно не дразнили. Наши отношения гарантировали мне пощаду. Но когда я впервые приехала в летний лагерь, со мной не было рядом брата, который мог меня защитить.

Когда я оказалась в лагере одна, выбор одежды казался мне непосильной задачей. Я почувствовала себя совершенно не способной к этому, пытаясь собрать комплект, который бы «работал».

Я выбрала: высокие белые носки, розовые шорты из джинсовой ткани с высоким поясом и футболку с Гарри Поттером, тоже розовую. Трусов не было. Никто трусов не видит, поэтому они были мне не нужны. По утрам, прежде чем выйти, я все проверяла перед высоким зеркалом ванной комнаты: футболка не сильно обхватывала мой мягкий живот; плотные шорты скрывали мои бедра. Я надевала одно и то же каждый день в течение месяца.

Каждый день появлялось новое пятно от травы, штрих от маркера и брызги от краски или сока.

Каждый день я чувствовала, что мое отражение в зеркале становится все хуже и хуже, уродливее.

Девочки спрашивали, «касалась ли я себя», и не важно, что я говорила, да или нет, они смотрели друг на друга и хихикали. Я чувствовала себя ужасно. Однажды в комнате, когда они все думали, что я сплю, я лежала на своей кушетке и слушала, как девочки – все они, а также дежурная 23-летняя вожатая – обсуждали мои слишком высокие белые носки, мои «дедушкины шорты», то, как отвратительно я выгляжу. Они все решили, что у меня не должно быть друзей.

Всю ночь мне слышались их презрительные голоса, их высокий резкий тон, их тихие высокие ноты, гармонировавшие с их осуждением. Я чувствовала себя преданной вожатой – взрослым человеком. Мне хотелось умереть – или стать королевой.

В последний день моего месячного пребывания в лагере, когда солнце было высоко, а трава еще не высохла от ночного дождя, моя мама наконец-то приехала, чтобы меня забрать. Я почувствовала облегчение, но вместе с тем – ее замешательство, когда она меня увидела. Она увидела, что я не могу ухаживать за собой. Я пряталась от нее в ванной комнате при обеденном зале; я держала под краном щетку для волос щетиной вверх, очищала футболку с Гарри Поттером перед зеркалом умывальника и готовилась расчесать волосы. Волосы у меня сбились в клубок – я всегда принимала душ, но не расчесывала волосы, – а моя розовая футболка, лежавшая крошечной кучкой на полу ванной комнаты, была в пятнах и немного пахла. Я прижала щетку к копне волос, больше напоминавших крысиное гнездо, и потянула. Я напрягла свою маленькую шею. Щетка не двигалась.

Когда я вернулась домой, мама снова начала меня одевать.

В доме моего детства не было зеркала во весь рост, а в комнате родителей вообще не было зеркала. Как-то раз я заметила, что у нас нет высокого зеркала, а мама с гордостью сказала, что мы не из тех людей, кто это замечает, и что мы никогда об этом не сожалели. Она говорила это за нас обеих.

Она поведала мне, что женщины, пользующиеся косметикой, ведут себя неверно. Использование косметики стало бы вызовом, бунтом. Я не рискнула. Я росла с чувством вины из-за желания быть привлекательной.

За все время учебы в средней школе я ни разу не брила ноги и не пользовалась дезодорантом. Девочки стали задавать вопросы о волосах на моих ногах. Однажды, учась в восьмом классе, я обнаружила в своем шкафчике дезодорант с припиской детским почерком, но без подписи. В записке говорилось, что от меня пахнет. Это было правдой. И причинило мне боль. Но и после всего этого я не стала ежедневно пользоваться дезодорантом, вместо этого я пассивно воспринимала шепчущую критику все свои подростковые годы. Основы гигиены были для меня ужасным вызовом. Все, что моя мама не делала для меня, я тоже не делала для себя.

Я покраснела, запаниковала. За несколько месяцев заточения в Шлакобетонном Дворце лагерь «Старт» стал для меня местом, куда я могла сбежать и быть самой собой – и нравиться. Однако, наконец ступив на золотистое поле в лагере «Старт», я испугалась, что выгляжу безвкусно в своих розовых шортах; они были древними. Я подумала, что, должно быть, выгляжу ужасно: неуместно и бестактно, ошеломляюще краснеющей и непривлекательной. Я ощутила присутствие сразу всех своих проблем.

Растущее беспокойство парализовало меня.

Я побрела в бетонные туалетные комнаты: «Для мужчин». «Для женщин». Затем я увидела других людей: пожилого мужчину и изможденного парня возле фонтана с водой, женщину в спортивном топике, растягивающую мышцы рук.

Я вошла в открытую дверь женского туалета, там было прохладно и пусто. И совершенно темно. Глаза постепенно привыкли к отсутствию света. Я уже пыталась переделать себя в путешествии, но все, что я сделала, – отстранилась от настоящей жизни. Я рассказала Левому Полю, что собираюсь вернуться на учебу. Больше это не казалось правдой. Я бросила первый курс за четыре недели до его окончания. Сейчас я была просто девушкой, недоучкой, уходящей от жизни в пустыню. Мне хотелось плакать, раз и навсегда избавиться от бесконечного отвращения к себе – перемениться.

Глядя в отражение над раковиной, я испугалась, что поняла всю правду: я не изменюсь в лагере «Старт». Само по себе новое место не может совершенно внезапно наполнить меня новым сознанием. Побег в пустыню не переделал меня в достойную привлекательную женщину, какой я стремилась быть. Я была наконец здесь, на Тропе Тихоокеанского хребта, и я внезапно осознала, как неуютно я чувствую себя в своем теле. Я чувствовала себя неуклюжей в Ньютоне, и в колледже; и здесь, на маршруте, я оставалась прежней. Это место меня не изменит. Никакое место не сможет изменить.

Через затемненные солнечные очки, прописанные врачом, я увидела себя: полная грязная девушка. Я была уродлива, с плохой осанкой и толстыми стеклами очков. Я была толстой, вьющиеся волосы лежали в беспорядке. Я чувствовала свою непривлекательность, всегда чувствовала. Меня дразнили за слишком-большие-для-моего-лица губы, за неправильные носки; у меня никогда не было одежды, в которой я бы чувствовала себя хорошо, не только красивой, но и приятной для кожи одежды. Я не привлекала мальчиков в старшей школе, как не смогла заполучить внимание отца. Я была невидимкой. Я всегда была незаметной.

Завтра нахлынет толпа с незнакомыми лицами, и необходимость изменить себя среди новых людей, в новом крошечном сообществе, казалась очень важной; я вспомнила о лагере и колледже Колорадо, о моих безрезультатных начинаниях, а здесь люди быстро обнаружат, что я была старомодной, давно отвергнутой, ущербной, нелюбимой, и я решила с бешено бьющимся сердцем: «нет». Я больше не хотела в летний лагерь или в колледж Колорадо. Теперь, стоя на территории сборочного лагеря «Старт», я увидела большое незанятое пространство, мои ставки казались непомерно высокими, давление огромным, и все, что произойдет, станет величайшим вечером в моей жизни или ужасным мгновенным падением.

И вновь, вдали от матери, мне нужна была красота. Я хотела быть девушкой, которая ею обладает. Я хотела целиком властвовать над своим телом, как это делают танцоры – полностью, грациозно и целенаправленно. Я хотела обладать способностью быстро касаться кончиком пальца своего глаза – раз, два, как это делают другие, как может каждый. А я не могла. Я была никчемной. Я не могла. Я стояла в туалетной комнате лагеря, прищурив глаза, и видела только то, что я была невзрачной, несовременной, непривлекательной – изнасилованной, – сильно разбитой и одинокой. Было немного сложно рассмотреть что-то в тусклой ванной комнате через солнечные очки. В попытке переосмыслить свою жизнь я поняла, что обрекла себя на то, что на протяжении всего маршрута буду глядеть через темные стекла. В зеркале я видела только толстую девушку, приговоренную всю жизнь прятаться за очками, настолько толстыми, что никто не сможет увидеть ее красоту.

Джейкоб сказал мне, что я могу пользоваться косметикой, сделать прическу, – и я согласилась. Но никогда не делала. Я чувствовала свою беспомощность – я не могу сделать себя привлекательной.

Пройдут месяцы, останется позади более тысячи миль необузданной независимости, прежде чем я начну видеть, как действительно преображаются мои лицо и тело – мои широкие бедра и узкая талия, грудь третьего размера; мои глаза: медово-карие и такие же большие на моем лице, какими они были в два года. Огромные, скрываемые темными ресницами. Моя кожа оливковая. Теплая и гладкая.

Я сама по себе, без матери.

Сама, как я хотела.

Тогда я, к сожалению, еще не знала, что в скором времени мои губы из слишком больших и толстых превратятся в моем восприятии в самую привлекательную мою особенность.