Давид Павельев - Лишних людей убирают

• Название: Лишних людей убирают
• Автор: Давид Павельев
• Жанр: Русское современное

Частный детектив Пётр Беркутов не только настоящий профессионал своего дела, но и тот, кто не даст в обиду слабого и беззащитного. Он слишком хорошо знает, что в поглощённом суетой мегаполисе, где на благодатной почве безразличия всходят обильные плоды преступления, у него слишком много работы, и потому всегда готов прийти на помощь тому, кто в ней нуждается. На сей раз ему придётся столкнуться с бандой «чёрных» риелторов.

---

Кажется, мы набрели на фонтан откровений в пустыне его природной скрытности. Несправедливость – это как раз то, о чём все будут говорить с большой охотой. Я не стал прерывать его излияний, но и слушал в пол уха, иногда кивая. В общем, тут с ним всё было ясно: я знавал многих, подобных ему – вечных аспирантов, вечных лаборантов и младших научных сотрудников, которые знают, в каком году, какого числа и в котором часу очередной Людовик завалил какого-то по счёту Генриха и какого цвета доспехи были на обоих, но не знают, чего они всё-таки хотят в этой жизни. Никто из тех, кого я знал, не делал никаких научных открытий, не становился учёным с мировым именем, и никакого толку никому, включая их самих, от их познаний не было. Разве что попади кто-нибудь из них на телеигру «Кто хочет стать миллионером», шансы выиграть будут высокими, да только туда уже давно пускают одних актёров и певцов.

Одним словом, мой новый знакомый был из тех, кого брутальные мужики вроде меня называют «ботаниками».

– Это было до развода или после? – перебил его я.

– До. Она ушла три года назад.

Тяжёлый случай. Через пять минут я начну удивляться, что она так долго его терпела.

– А чего ты на другую работу не устроился? – спросил я.

Этот вполне невинный вопрос привёл к взрыву.

– Ну вы что, меня не слышали всё это время? Это уникальный институт! Нигде больше мои знания не нужны. Я мог бы пойти в школу учителем, но у меня же нет специального образования, а получать его – это время и деньги. Как они могли так со мной поступить! И это за то, что я почти всю жизнь отдал ему, отдавал всё своё свободное время.

– Я не это имел в виду. Неужели молодой здоровый мужик не найдёт, чем заняться?

– Грузчиком, что ли?

– Хоть бы и грузчиком.

– Вы меня поражаете! Я всю жизнь занимался интеллектуальной работой, потому что имею к ней способности. Так почему же я должен заниматься трудом физическим? Вы думаете, что если работа не требует квалификации, ей может заниматься кто угодно. Но это в корне не верно. Этой работой должен заниматься тот, кто не может получить квалификацию.

– Значит, дураки?

– «Дурак» – это оскорбительное слово. Человека без способностей нужно не оскорблять, а научить принимать себя таким, каков он есть. Но в целом вы правильно сказали.

Теперь его потянуло на философию. Всех нас тянет на философию, когда нужно себя оправдать.

– К тому же, почему вы решили, что я здоров?

Дальнейшая дорога до его дома прошла за перечислением его болячек. Оказалось, что медицинский справочник он знает отнюдь не хуже, чем легенды о короле Артуре, а симптомы болезней он распознаёт даже лучше, чем гербы рыцарских династий. К врачам он, разумеется, ни разу не обращался, в виду сомнений в их компетентности и недоверия к системе здравоохранения в целом. Дальше он принялся поражать меня глубиной познаний в нетрадиционной медицине.

– Я внимательно изучил китайские методики иглоукалывания – ещё когда работал в институте, наткнулся на древние китайские манускрипты. Это, должен признаться вам, очень помогает мне справиться с бессонницей и головной болью. Если хотите, я могу подробно вам описать, в какие точки нужно колоть…

– Не стоит. Когда в тебя летят пули, иглоукалывание кажется бессмысленным.

Мы уже подъезжали к Ломоносовскому проспекту по Ленинскому, и я спросил его, в какую сторону поворачивать. Он удивился, потому что, увлечённый разговором – ему явно не часто удавалось с кем-нибудь поговорить – не заметил этого.

– Я живу в доме на самом углу, – сообщил он.

«Какое облегчение! – подумал я. Моего терпения не хватило бы на ещё один квартал.

– В общем, Пётр Николаевич, – произнёс он скорбным голосом, когда я остановился возле подъезда, – наверно, мне недолго осталось.

После этих слов я почувствовал к нему злость. По всем законам театрального искусства нечто действительно важное он оставил для финальной реплики. Но потом я вспомнил, что как собака не может не вилять хвостом, так и интеллигенты не могут не ходить вокруг да около. Да и дело, как я полагал, было не только в его стеснительности. Просто он сам для себя ещё не сформулировал причину своей тревоги, и она давила на него всей своей тяжестью, не осознанная и от того ещё более пугающая.

– С этого момента давай подробнее.

– Тогда, может, подниметесь? – просиял Белковский.

Мне пришлось согласиться, хоть я и потрачу на него ещё часа как минимум три.

– Это прекрасная, и, к сожалению, давно в наш век забытая традиция ходить друг к другу в гости, – щебетал он, пока мы поднимались по лестнице. – Только у меня нет ничего выпить…

– Ничего. Я не пью, – буркнул я. Белковский, насмотревшийся «улиц разбитых фонарей», считал, что все менты, особенно бывшие, сплошь алкоголики. К несчастью, это действительно так, а я скорее исключение.

– Правильно! Я тоже не пью. Терпеть не могу алкоголь.

– Потому от тебя жена ушла? – спросил я, а то он что-то стал слишком радостным.

Он не ответил и молчал до самой двери. Дверь была деревянная, выкрашенная масляной краской красно-коричневого цвета – в семидесятых годах самый шик, а сейчас более чем убого. Другие двери были не в пример этой – железные, обитые дорогим дерматином или же просто стальные такого вида, будто бы их из танка не пробьёшь. На многих вместо глазков висели камеры видеодомофонов. Короче, Белковский и здесь казался каким-то чужим и лишним.

– Прошу!

Он пропустил меня вперёд и я вошёл в квартиру. Книги действительно были здесь везде, даже в прихожей. Стеллажи покрывали все стены от пола до потолка, так что не было видно, какого цвета обои. Книги были нашими с Белковским ровесниками – те самые советские собрания сочинений, выходившие миллионными тиражами с той целью, чтобы в каждой квартире во всей стране были эти одинаковые тома. Никакого разнообразия, зато тогда их всё-таки читали.

Я обратил внимание, что многие полки опустели, а книги лежали на стульях, перевязанные так, чтобы их было легче тащить. Впрочем, ресурсов у Белковского оставалось ещё довольно много. Полгода он протянуть ещё бы смог, если не одумается раньше. Я подумал, что если он не одумается, его слова про «недолго осталось» окажутся пророческими именно по этой причине.

– Проходите в кабинет, – пригласил хозяин, указав на широкие двойные двери в конце длинного коридора.

Кабинет был так же заполнен томами, только если в прихожей стояли Жюль Верн и Джек Лондон, то здесь было место узкоспециальной литературы по средневековой истории. Продать их Белковский не смог бы из-за отсутствия спроса, да и он предпочёл бы умереть с голоду, чем продать книги своего отца-академика. Его портрет висел на самом видном месте, над старым письменным столом, который утончённые натуры назвали бы секретером, с зелёной лампой сталинской эпохи. Академик был седовласым мужчиной с курчавой бородой и большим лбом, испещрённым морщинами. На сына он взирал с несколько удручённым выражением. Хотя, быть может, дело было в том, что их любимая рыцарская эпоха давно ушла в прошлое.

Белковский снял бейсболку и я заметил, что он похож на академика, но не внешне – в сыне не было ничего от Сократа, никакой мудрости и величавости – а взглядом, в котором читались какая-то детская бесхитростность и наивность – вечные спутники тех, кто умело уклонялся от жизненной правды и сумел сохранить свои иллюзии в целости и невредимости. Я подумал, что отцу, быть может, повезло больше, чем сыну: в его время академия наук не подверглась реформам. А может, Белковский-младший всё-таки никогда не достиг бы таких высот из-за отсутствия силы воли.

На одном из стеллажей я увидел его свадебное фото. Невеста была блондинкой, скорее всего, крашеной. Младше его по меньшей мере лет на семь: на снимке десятилетней давности ей было чуть за двадцать. Красавицей невеста явно не была, но фигура всё-таки наводила на мысль, что жениху крупно повезло. Впрочем, лицом она тоже дурна не была, если не считать его полнейшую невыразительность. Даже в свадебном платье вид у девицы был более чем тусклый и безжизненный. У жениха и то была не такая постная физиономия, хоть во фраке он и смахивал на официанта. Короче, свадебный снимок был таким, будто бы мужчина и женщина были статистами из мыльной мелодрамы, изображающими молодожёнов.

Белковский поймал мой взгляд и перевернул фотокарточку лицами к книгам.

– Ты не пробовал снова жениться? – спросил я.

– Нет. Зина вернётся.

– Да? Она не вышла замуж?

– Нет.

– Вы поддерживаете отношения?

– Да. Она мне помогает.

– Значит, она не ушла к другому мужчине?

– Нет. Зина ушла, когда нашла работу в солидной турфирме. «Тропик-люкс», если слышали.

– Слышал, от рекламы уши не закроешь. Только странно это всё. Подумай сам.