Илья Кочергин - Помощник китайца. Я внук твой. Две повести

• Название: Помощник китайца. Я внук твой. Две повести
• Автор: Илья Кочергин
• Жанр: Русское современное

«Помощник китайца» и «Я внук твой» своего рода диптих. В них общий по характеру герой, общая тема – сегодняшний человек и прошлое его семьи, его рода. Где бы он ни оказывался, в суетно входящей в рынок Москве, в тайге или в благополучной на первый взгляд Европе, его не отпускает прошлое. Повести о самом настоящем сегодняшнем дне. Но не об Иване, не помнящем родства. Он много помнит, но не знает, как быть со своей памятью. Как смело ринуться в нынешнее, включиться в борьбу за существование.

---

Я бы не стал, может быть, жениться после этого на первой девушке, обратившей на меня внимание. Я бы, может быть, продолжал искать её или такую же, сравнивать, ждать, и моя жизнь продолжалась бы по-другому. А то теперь даже идти вот так вот по тёмному снегу вдоль университетского забора и болтать о всякой чепухе грустно немного.

Она родилась и выросла в Пекине, в Монголии даже никогда и не была. Её родители дружили с мистером Сюем, поэтому он к ней и обратился, чтобы она его поводила по Москве, по заснеженному городу.

– Что ты делал в Сибири?

– Работал. Хотелось там побывать, посмотреть. Вообще-то я с детства мечтаю в Монголию попасть. Я даже рядом был, границу видел, а так и не побывал.

– Ты зарабатывал там?

– Да нет, много денег не платили. Просто ездил, смотрел. Романтики, как говорится, захотелось по молодости. – Я когда об этом говорю людям, то всегда первый немного усмехаюсь так – хе-хе. Чтобы понятно было, что сам серьёзно такие вещи не воспринимаю. А то, если не похехекать самому, тогда собеседник может первым начать. А слушать это от других всегда обидней. – Хе-хе. А в китайском есть слово «романтика»?

– Есть, конечно. Ло-ман… ло ман чжу и. Романтизм. Я таких людей ненавижу.

– За что? – Мы уже поворачиваем направо, уже скоро закончится наша совместная прогулка, и мы расстанемся.

– Они все ненормальные. – Она даже остановилась. Повернулась ко мне и, возмущённо глядя мне в глаза, подняла руку к своему плечу, коснулась пальцами пальто. – У нас был такой писатель – он убил свою жену.

Половину из её рассказа я не понял, повествование было слишком эмоциональным и от этого сбивчивым, но, в общем, – любовный треугольник, и этот писатель в почтенном возрасте убивает свою почтенную жену, полюбив какую-то малолетку. Что к чему – не разобрать, но как выразительно она об этом рассказывала! А может быть, я плохо разобрался, потому что смотрел на её лицо и не очень сильно вникал.

– А ещё был тоже такой человек. Он ездил на запад и писал в журнал статьи и книги, фотографировал там, он был известный. Ты знаешь, у нас на западе есть пустыни. Очень большие. Там нечего есть, там мало воды. И он туда всё время ездил. Ему говорили – ты можешь умереть в этих пустынях. Но он был упрямый, и всё равно поехал опять. – Снова укоризненный взгляд мне в глаза. – И он умер там.

Если бы этот человек видел, как Монгэ Цэцэк возмущена его идиотскими поездками, то он бы, я уверен, отказался от них и спокойно писал бы занимательные книжки в своём рабочем кабинете в городе. Она до самой проходной шла молча, переживая выходки романтиков. У двери остановилась уже с улыбкой:

– До свидания, спасибо.

Я ещё посмотрел сквозь решётку ворот, как она идёт, помахал рукой её спине. Как замечательно блестел снег под фонарями. Она была очень красивая, и впереди её ждало всё самое что ни на есть интересное, радостное, жизнь была такая праздничная, а какие-то люди убивают жён или убиваются сами из-за каких-то своих идей. И я чувствовал, как это, должно быть, оскорбительно выглядит со стороны, когда всякие недоумки не знают, что делать со своими и чужими жизнями.

Я всё ждал, думал, может, обернётся. А потом она уже отошла слишком далеко, и я не мог разглядеть, оборачивалась или нет.

Я стал стирать носки каждый вечер. Перечитал книгу об экспедиции Козлова в Монголию и Тибет. Широкие пояса и подвески с нашитыми на них серебряными монетами там не упоминались, ну и что? Какая разница, носили их монголки или нет. Главное, что я согласен был работать у Суна, даже если бы он мне и вовсе не платил денег. К тому же он хорошо меня кормил.

Нет, деньги всё же были очень нужны. Мне необходимо было купить хотя бы новые джинсы. Так странно, что сейчас я уже не могу вспомнить лицо Цэцэк, но отчётливо вижу вытянутые коленки, желтизну моих стареньких левисов, серую безрукавку, которую связала мне мама.

Вместо лекций я сидел в университетской библиотеке и листал подшивки газет с объявлениями. Мне нужны были «КамАЗы» в обмен на сахар, мне нужны были теодолиты и два двигателя для «ТУ-154».

Сун меня об этом не просил. «Твоё основное дело – это учёба в университете», сказал он мне. Только когда я убедил его, что мне это не помешает учиться, он отдал мне список тех товаров, которые были ему нужны, и с интересом наблюдал, как я дозваниваюсь по тем номерам, которые выписал в свою тетрадь. Сначала после каждого звонка он спрашивал меня, что это за организация такая, куда я звонил, с кем я разговаривал, и что мне ответили. Потом ему надоело, и он удалился в кухню готовить ужин. В этот вечер он впервые сходил в магазин за продуктами в одиночку, оставив меня в своей квартире. Мистер Сюй где-то шлялся в сопровождении Монгэ Цэцэк.

– Большинство продавцов хотят не бартер, а деньги, – сказал я Суну, когда мы уселись за стол и принялись за жареную картошку и шампанское. Я никогда в жизни до этого не запивал жареную картошку шампанским. – Сделкой «КамАЗы на сахар» заинтересовалась пока что только одна фирма – «Квадра Плюс». Директор – господин Савельев, с ним можно встретиться на этой неделе, только необходимо предварительно созвониться.

– Хорошо, позвони ему завтра и скажи, что мы можем придти в любой день.

– С двигателями и теодолитами пока что хуже. Но мне дали несколько советов, куда стоит позвонить. Я могу делать отсюда междугородние звонки?

– Междугородние звонки? Да, хорошо, звони, но говори мне, куда ты хочешь звонить. – И мой начальник подлил мне вина.

Договориться о встрече с господином Савельевым мне удалось. Пришлось, правда, в этот день раньше уйти с занятий, но я чувствовал себя ответственным за это мероприятие, я своими руками продвигал бизнес мистера Суна.

Я заехал за ним, и мы отправились на станцию метро «Лубянка», около которой где-то в переулочках нам предстояло найти «Квадру Плюс». Мы немного прошли по Мясницкой и свернули направо. Так, розовый трёхэтажный дом, завернуть во двор и вниз по лесенке. Позвонить в дверь.

– Да, проходите, пожалуйста, раздевайтесь. Игорь Аркадьевич сейчас подойдёт к вам.

Сун поворачивает ко мне лицо, и я перевожу. Мы раздеваемся и вешаем пуховики на вешалку, присаживаемся у стола, который стоит в центре комнаты. Сун достаёт визитную карточку и кладёт её на стол рядом с собой, оглядывает офис. Мне почему-то немного неловко перед ним за не слишком презентабельный вид помещения – вдоль стен громоздятся картонные коробки из-под оргтехники, вспученный линолеум на полу, окошко, расположенное ниже уровня тротуара, завалено с улицы мусором.

– Добрый день, вы ко мне?

Высокий молодой директор «Квадры» огибает стол, становится лицом к нам, опираясь костяшками пальцев о столешницу. Волосы ниже плеч, широкие полы спортивного пиджака разлетаются над бумагами, мы смотрим в пряжку его ремня.

Я начинаю говорить, а Сун подцепляет свою приготовленную визитку с чёрного пластика стола и кладёт её перед Савельевым.

– Я звонил вчера, и ваша секретарша назначила нам встречу сегодня на четыре часа. Мистер Сун представляет китайскую экспортно-импортную компанию, которая хотела бы купить у вас «КамАЗы».

– Так это вы вчера звонили? Ясно. – Савельев откидывает длинную прядь со лба и возвращает карточку Суну. – Значит, слушайте, господа из экспортно-импортной компании, я очень сожалею, но с китайцами я работать не буду. Так что извините, и до свидания.

Сун бесстрастно выслушивает мой перевод, встаёт и, глядя в лицо директору, говорит:

– Мне кажется, что вы допускаете ошибку…

– Я понимаю по-английски, можете не переводить. (брезгливо мне). Я уже сказал, что не хочу работать и не буду работать ни с китайцами, ни с вьетнамцами. Мне неинтересно, что вы мне хотите предложить, я просто не хочу с вами работать. Я хочу иметь нормальный бизнес. – Директор распалился и почти кричал на Суна.

Мы встали. Мистер Сун снял с вешалки свою куртку, впопыхах уронив мою, но затем вернулся к директору и снова положил перед ним визитку.

– Когда вы научитесь делать нормальный бизнес, вы передумаете. Я жду вашего звонка.

Савельев, наверное, тоже захотел сделать что-нибудь театральное, как и Сун, поэтому он схватил карточку и швырнул её в сторону корзины для мусора.

Из «Квадры Плюс» мы шли очень быстро. Было видно, что Сун переживает. Хотя он всегда старался не выставлять напоказ свои эмоции, по нему запросто было видно, в каком он находится настроении. А здесь было из-за чего расстраиваться – только что при своём подчинённом он чуть было не потерял лицо.

– Мистер Сун, я очень сожалею, что так получилось. Когда я разговаривал с секретаршей, то она…

– Ничего страшного, ты не виноват в том, что делают эти люди. Но я не понимаю, почему они так делают.