Лев Усыскин - Русские истории. Рассказы

• Название: Русские истории. Рассказы
• Автор: Лев Усыскин
• Жанр: Русское современное

Действие в рассказах, составляющих данный сборник, происходит в российском прошлом – в промежутке между 1801 и 1943 годами. Несмотря на тщательность воссозданной исторической фактуры это, конечно – стилизации. Стилизации, заставляющие вспомнить русскую классику – от Гоголя до Тынянова, писателей начала ХХ века, и далее, вплоть до Василя Быкова. Иначе говоря, автор ведет свой довольно сложный разговор на языке русской литературной традиции и на материале русской истории. Разговор о вечном.

---

Набралось не так уж и мало – где-то около восьми тысяч ассигнациями и еще немного мелочи серебром. Щеглаков возблагодарил Господа, что нашел в себе силы вежливо отклонить предложение банкомёта сыграть далее «на мелок», последовавшее как раз в тот момент, когда карманы его вконец опустели, – не то и этих бы денег он теперь не увидел. Впрочем, и без того проигрыш был ужасен – Щеглаков, наконец, ощутил, что называется, кожей его масштаб, а также – не менее отчетливо – его возможные, а попросту говоря, неизбежные последствия: считай – не считай, а восполнить растрату в двадцать две с лишком тысячи было решительно нечем. Дрожащими руками прапорщик сложил банкноты стопочкой, одну к одной, вернув их затем в железный ящик. «Что ж это я… как же так… как же это вдруг произошло со мной?..» Соединив за спиной руки, он принялся ходить по комнате, от стенки к стенке. «И почему со мною это произошло, не с кем другим, а со мною именно?.. ведь я же… ведь я же ничего такого не совершал… вовсе ничего, ровным счетом… ведь я же как все… как все, решительно… ведь это ж несправедливо, ей-богу!..» Он представил вдруг себе очень отчетливо исполненное какой-то бездонной, причем не столько физической, сколько иной какой-то муки, лицо унтер-офицера из соседней, четвертой роты, проворовавшегося и удостоенного за то шпицрутенов – высокого черноусого богатыря, еще совсем недавно украшавшего своей статью батальонный строй. «Что ж, этому Фоме Удомлину еще лучше даже, чем мне, – выпороли и все, взятки гладки…» Щеглаков нервно усмехнулся. «Нижние чины имеют преимущество, что ни говори…» Он вновь навзничь упал на кровать. «А как же мне теперь?.. стреляться?.. или, если не стреляться, – то что ж, тогда под суд?.. под суд, лишение прав состояния, разжалование в рядовые либо каторга…» Он вдруг произнес по складам: «Ка-тор-га… каторга, да-с… оч-чень весело – каторга… какое слово нелепое, грубое, будто баграми железными тащат…» Прапорщик прикрыл глаза, к горлу легкой минутной спазмой подступила тошнота, обязанная, по всей видимости, выпитому шампанскому. «Господи, позор-то какой!.. какой нелепый!.. чем так – уж лучше стреляться, в самом деле… одним махом – и все…» Щеглаков с шумом выдохнул воздух, затем представил явственно собственные свои похороны, седого, как лунь, священника, родившегося задолго до него, Щеглакова, и, тем не менее, его пережившего; следом явились в воображении лица товарищей, батальонных офицеров: вот они стоят, стараясь сохранять приличествующее случаю серьезное выражение, тогда как в мыслях своих уже давно направляются в жидовскую харчевню водку пить… «Да и будут ли вовсе похороны, если стреляться?.. ведь это ж… запрещено, кажется…» Щеглакову стало обидно еще более, чем прежде. «Как же я!.. как же я так… ведь еще третьего дня… да, что там – еще вчера утром все, решительно все было хорошо!.. все – как нельзя лучше!..» Он едва не заплакал. «Ведь я же молод еще… только и начал жить… кому станет пользы от того, что меня не будет?.. и почему это устроено так: всем надо теперь, чтобы меня не было, чтобы я застрелился?.. какой в этом смысл?.. ведь я же ошибся просто – не более того… ошибся, что стал играть, да еще не повезло случаем – и неужели же из-за этого я должен быть лишен жизни?.. какие разные, чудовищно разные вещи: маленькие раскрашенные бумажки – и моя жизнь!..» Щеглаков ощутил прилив какого-то странного вдохновения. Маленькие раскрашенные бумажки, к иным из которых еще час тому назад прапорщик обращался про себя не иначе, как «милая» или «родная», теперь казались ему чем-то мерзким, нечистым, навязанным со стороны. «Право, как может жизнь зависеть от раскрашенных бумажек?.. ведь это ж ошибка какая-то… ведь этого не может быть никогда… решительно никогда не может быть!..» Он рывком сел. «И ведь в самом деле, никому от этого не станет лучше… словно бы деньги эти возникнут сами собой… напротив даже, определенно возникнут дополнительные убытки и хлопоты… и нужно будет что-то делать, наверное… да, так оно и будет – я это явственно вижу сейчас… и при этом, по крайней мере, один человек – моя матушка – сделается навсегда несчастной… будто бы и в этом состоит цель – сделать несчастной старую женщину, у которой в целом свете кроме меня и нет никого!.. разве ж это по-христиански – отнимать у матери сына?..» Щеглаков нагнулся вперед и закрыл лицо руками. Перед глазами вновь поплыли давешние цветные круги, и тотчас же резким властным обручем схватило в висках. Щеглаков отдернул ладони и, подняв голову, еле слышно прошептал: «Нет, не могу…» Ему до боли вдруг стало ясно, что ни при каких обстоятельствах он, прапорщик Щеглаков, не сможет, да и не захочет наложить на себя руки…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.