Клавдий Корняков - Малая Родина

• Название: Малая Родина
• Автор: Клавдий Корняков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4329-0063-0

Автор этой книги родился в городе Коряжма Котласского района Архангельской области, а детство и юность его прошли в деревне Новошино Красноборского района. После длительной и кропотливой работы по сбору материалов Клавдий Александрович обобщил их в книге, в которой показал тяжелый труд северного крестьянства, обычаи и нравы, рассказал о земляках, друзьях детства и юношества, о труде в колхозе, о военном и послевоенном времени, вскрыл причины развала и гибели таких больших деревень, как Новошино и Шадрино. Но они живут в его памяти и в памяти его земляков.

---

Исследуя жизнь моих земляков в XVII веке и в последующем времени, можно сделать вывод, что жизнь большинства устьяков была далека от этих идеалов. Действительно, по рассказам очевидцев и различным материалам того времени, мы видим, что все-таки процветали пьянство, сквернословие, драки. Об этих негативных явлениях можно много рассказать, но главным в жизни этих людей был каторжный труд. Труд для устьяков и был самым главным идеалом. За это во все времена и везде устьяков уважали.

Что касается пьянства, то хотел бы привести следующую справку. Первые кабаки в России появились в конце 1500-х – начале 1600-х годов.

На нашу страну налетели распространители этого алкогольного зелья, поставили кабаки во всех наших городах, в деревнях и начали спаивать народ. Споили народ, споили армию, поэтому, по большому счету, Смутное время начала 1600-х годов – это пьяное время.

Такая алкогольная экспансия осуществлялась в основном с помощью зарубежного торгового капитала. Православным людям и мусульманам было запрещено торговать алкоголем по религиозным соображениям. Кстати, уже в XIX веке (в 1893 году) при восстановлении государственной монополии на алкоголь выяснилось, что 95 % алкогольной и 99 % табачной продукции в России контролировал находящийся вне православного мира иностранный торговый капитал. Пьянство считалось смертным грехом, но еще более тяжким грехом в православии считалось распространять эту отраву, отравлять народ, ближних своих убивать.

Вообще, Россия ведь не пьянством знаменита, а трезвостью. Мощнейшее трезвенническое движение в России было в 1858–1861 годах. За три года крестьянство всех западных губерний (о северных и северо-западных губерниях информации нет) само полностью отказалось употреблять алкоголь. Кабатчики даже выставляли водку бесплатно, а люди переворачивали эту водку, выливали ее, избивали кабатчиков, кое-кого поубивали даже, пожгли кабаки. И царь был вынужден силой подавить это антиалкогольное выступление, трезвенническое крестьянское движение. В одном только 1858 году прошло 110 тысяч судебных процессов над крестьянами, 111 тысяч крестьян сослали на каторгу за участие в этих антиалкогольных бунтах. Они так и назывались: «антиалкогольные бунты». Но отрезвевший за три года народ стал той социальной базой, на которой была осуществлена одна из самых мощных социальных реформ – отмена крепостного права в 1861 году.

Второй волной трезвеннического движения в России руководила российская интеллигенция. Достоевский, Толстой написали много статей, направленных против алкоголя, хотя тогда потребление алкоголя было в десять раз меньше, чем сейчас, так все равно русская интеллигенция поднялась на защиту народа от пьянства.

Третье трезвенническое движение началось в 1905 году. Собрался съезд противоалкогольных обществ России, были созданы учебники для школ о трезвом образе жизни, начали повсюду пропагандировать трезвость, что завершилось эпохальной победой: в 1914 году в России царь дал право местным органам самоуправления по их усмотрению на период мобилизации армии накануне Первой мировой войны закрывать питейные заведения в их районе. И, к чести нашего народа, надо сказать, что все до единого магазины были закрыты по всей стране.

Разбирая свои архивы, я случайно наткнулся на газету «Архангельск», в которой известный архангельский профессор-архитектор Ю. А. Барашков опубликовал статью «Мы с Пашкой». В статье он приводит изложение письма с фронта Первой мировой войны. Вот фрагмент из этой статьи:

«…Когда мы вышли от следователя, встретили знакомого городового, и он сказывает: «Война! Мобилизацию объявляют Германия и Австрия» – и что сегодня закрывается казенка с двух часов и навсегда…»

Как видим, подобное распоряжение немедленно дошло и до Архангельска.

Три месяца прошло, прошла мобилизация, и алкогольные торговцы завизжали: «Давайте открывать алкогольную торговлю!» А народ – ни в какую: «Продлить запрет на спиртное на все время войны!» Продлили.

А потом обсуждали: ввести на вечные времена трезвость в России. В 1916 году два крестьянских депутата Евсеев и Макагон в Государственной думе предложили такой законопроект: «О введении трезвости в России на вечные времена».

Как видим, крестьяне стали инициаторами антиалкогольного закона, в то же время пропагандировалось, что русские – пьяницы. Если бы это было так, то, наверное, они не смогли бы освоить такие гигантские территории. Вот, например, литовцы пили, и потому они потеряли все свои большие территории, а ведь это было Великое княжество

Литовское! А русские были трезвые. И казаки были трезвые, и старообрядцы, которые осваивали Сибирь. Поэтому и жили они больше ста лет.

Вот откуда идет понятие сибирского здоровья: сибиряки все были старообрядцами, которые не употребляли ни капли спиртного категорически. Трезвость была нормой жизни нормальных людей на Руси. Даже Расул Гамзатов, который много воспевал алкоголь, и тот пишет: «Раньше у нас в ауле был один пьяница, и все ходили на него смотреть. А сейчас у нас в ауле один трезвенник, и все на него ходят смотреть». Два поколения прошло, и все перевернулось с ног на голову.

Следует отметить, что архивные данные и рассказы очевидцев говорят, что в пределах Устьянской волости постоянным приютом разбойников служило урочище Сороканда, стоящее на высоком обрывистом берегу реки Устьи.

Среди местного населения с давних времен ходит по рукам и переписывается письмо атамана Лопатина, жившего тут со своей шайкой еще в 1626 году. Скажем так, теперешняя редакция письма гласит: «Проходил я атаман города и села со своими товарищами. Всего нас было 46 человек. Ограбили мы много городов и просельских святых церквей по реке Сухоне и проходных судов. Прошли даже до села Черевкова на реке Двине, с реки Двины на деревню Слободка в вершине реки Устьи. От Слободок на дальнем расстоянии вниз по реке Устьи (нашу деревню Новоши-но прошли. – К. К.), не дойдя до деревни Заберезок около 8 верст по течению, на правом берегу реки Устьи была у нас пристань… на берегу угора изба, в которой мы проживали в счастливое время. А в реке было три каменных перебора. В этих переборах ловили мы рыбу, закладывали сети. А против, выше среднего перебора на правом берегу Устьи, лежит большой камень синец, на нем вырезали летопись слова и той стороной на боку в земле. А под тем камнем… (следует описание клада. – К. К.)… Против того камня на самую ночь 6 сажен в угоре засыпан погребец… (описание другого клада. – К. К.)… а погребец засыпан в земле 4 аршина… А после на третий год разбили нашу шайку разбойничью на реке Сухоне Вологодский воевода с отрядом, убили насмерть 34 человека, а 12 взято живыми. Мы грабили божьи церкви, а нас за то бог наказал…»

Как видим по этому письму и местному преданию, разбойники на Устье только скрывались, а грабили по Сухоне и Двине.

Действительно, старики рассказывали, что много лет назад в наших лесах скрывались разбойники, но деревенским жителям они ничего плохого не делали.

Устья в первые годы царствования Петра I (1689–1705)

В соответствии с первой Петровской реформой (1699 год) управление черными землями Севера было передано в руки Московской ратуши. В связи с этим были произведены некоторые изменения в административном аппарате на местах. С 1702 года перестали избираться губные старосты. Волостные старосты избирались, но были переименованы в бурмистров[9], кроме них избирались сборщики или «целовальники» и целая система полицейских чинов, губные сотники, соцкие, пятидесяцкие, десяцкие, приставы.

В это время Устьянские волости находились в составе Тотемского уезда. Соответственно, тотемские бурмистры отвечали перед Московской ратушей за аккуратность поступления налогов с Устьянских волостей. В большинстве случаев налоги отправлялись из волостей непосредственно в Москву.

По переписным книгам 1678 года в Устьянских волостях числилось 1985 дворов.

В это время взимались следующие основные налоги:

1. Стрелецкие – 1985 р.;

2. Оброчные – 72 р. 32 ал. 5,5 д.;

3. За прикащиков доход – 114 р. 14 ал. 3 д.;

4. За ямскую гоньбу – 460 р.;

5. Таможенный и кабацкий сбор – 58 р. 30 ал. 0,5 д.

Итого: 2721 р. 10 ал. 4 д.

При официальном числе дворов приходилось по 2 р. 12 ал. 2 д. на двор. Фактически же должно быть значительно больше. Средняя цена четверти ржи в это время была около 50 коп., следовательно, в переводе на ржаную единицу на двор падало в среднем больше 2,5 четверти ржи.

Но тяжесть повинностей этим не ограничивалась. Кроме государственных налогов были местные налоги: бражная, подъячная, мостовая пошлина и другие.

Шведская война, реорганизация армии, устройство флота и другие нововведения требовали все новых и новых средств. Вследствие этого с каждым годом вводились новые налоги, сначала как бы временные, а затем они становились постоянными.