Герберт Уэллс - Война миров. Чудесное посещение.

• Название: Война миров. Чудесное посещение.
• Автор: Герберт Уэллс
• Жанр: Зарубежная фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 9785751614393

Герберт Уэллс был гениальным, божественно одаренным писателем и парадоксальным мыслителем. Невероятно увлекательно сейчас, в ХХI веке, читать истинно художественную фантастическую прозу Уэллса, написанную более ста лет назад.Один только роман «ВОЙНА МИРОВ» дает немало поводов для изумления. Оказывается, снаряды марсиан были покрыты чешуйчатой оболочкой, спасавшей пришельцев от перегрева в земной атмосфере – сразу возникает ассоциация с покрытием современных космических кораблей. Множество других примеров убеждают нас в том, что Уэллс был отброшен от нас НАЗАД – цензурой, безбожным (во всех смыслах) редактированием и плохими переводами. В книгу вошли фантастический роман «Война миров», который можно назвать первым фантастическим триллером, и роман-притча «Чудесное посещение» о появлении настоящего ангела в глубинке викторианской Англии. Мастерские переводы В.Т. Бабенко и А.Д. Иорданского, впервые опубликованные в "Тексте" в 1996 г., возвращают нам истинного Уэллса – гениального, божественно одаренного писателя и парадоксального мыслителя.

---

Герберт Джордж Уэллс Война миров. Чудесное посещение

Информация от издательства

В оформлении использована иллюстрация к роману «Чудесное посещение» из английского издания 1903 г.

Уэллс Г. Дж.

Война миров. Чудесное посещение: романы / Герберт Джордж Уэллс; пер. с англ. В. Бабенко, А. Иорданского. – Москва: Текст, 2017.

ISBN 978-5-7516-1439-3

Герберт Уэллс был гениальным, божественно одаренным писателем и парадоксальным мыслителем. Невероятно увлекательно сейчас, в XXI веке, читать истинно художественную фантастическую прозу Уэллса, написанную более ста лет назад. Один только роман «ВОЙНА МИРОВ» дает немало поводов для изумления. Оказывается, снаряды марсиан были покрыты чешуйчатой оболочкой, спасавшей пришельцев от перегрева в земной атмосфере – сразу возникает ассоциация с покрытием современных космических кораблей. Множество других примеров убеждают нас в том, что Уэллс был отброшен от нас НАЗАД – цензурой, безбожным (во всех смыслах) редактированием и плохими переводами. В книгу вошли фантастический роман «Война миров», который можно назвать первым фантастическим триллером, и роман-притча «Чудесное посещение» о появлении настоящего ангела в глубинке викторианской Англии. Мастерские переводы В.Т. Бабенко и А.Д. Иорданского, впервые опубликованные в «Тексте» в 1996 г., возвращают нам истинного Уэллса – гениального, божественно одаренного писателя и парадоксального мыслителя.

© «Текст», издание на русском языке, 2017

Война миров. Научный роман, 1898. Перевод с английского Виталия Бабенко

Моему брату Фрэнку Уэллсу – это воплощение его идеи

Но кто живет в этих мирах, если они обитаемы?.. Мы или они Владыки Мира? И как быть с тем, что все на свете предназначено для человека?

Иоганн Кеплер (Приведено у Роберта Бертона в «Анатомии меланхолии»)

Книга первая. Пришествие марсиан

IКАНУН ВОЙНЫ

В последние годы девятнадцатого столетия никто не поверил бы, что за делами земной цивилизации зорко и внимательно наблюдал разум, еще более могучий, чем человеческий, хотя и не менее подверженный смерти; что в то время как люди занимались своими проблемами, их исследовали и изучали, быть может, почти так же тщательно, как человек, обладающий микроскопом, изучает короткоживущие создания, что кишат и размножаются в капле воды. С бесконечным самодовольством сновали люди по всему земному шару, занимаясь своими делишками и пребывая в безмятежной уверенности, что они и есть владыки материи. Возможно, инфузория под микроскопом пребывает в той же уверенности. Никто не задумывался о том, что более старые планеты – источник опасности для человеческого рода, а если кто и задумывался, то сразу же отбрасывал эту мысль, ибо сама идея, будто на этих планетах есть жизнь, казалась ему невозможной и невероятной. Любопытно вспомнить некоторые представления, бытовавшие в те давно ушедшие дни. В лучшем случае земные люди могли вообразить лишь то, что если на Марсе и обитает какая-то другая раса, то, скорее всего, она стоит ниже по развитию, чем человеческая, и готова радушно встретить миссионерскую экспедицию. А тем временем чужой разум, относящийся к нашему примерно так же, как мы относимся к животным, которые погибают[1], разум сильный, хладнокровный и очень неприятный, смотрел из бездны пространства на нашу Землю завистливыми глазами и медленно, но верно вынашивал свои коварные планы. И в самом начале двадцатого века произошло великое крушение иллюзий.

Планета Марс – едва ли нужно напоминать об этом читателю – вращается вокруг Солнца в среднем на расстоянии ста сорока миллионов миль и получает от него чуть ли не вдвое меньше тепла и света, чем наш мир. Если небулярная гипотеза верна хоть в какой-то степени, то Марс явно старше Земли, и жизнь на его поверхности должна была зародиться задолго до того, как Земля стала переходить от расплавленного состояния к твердому. То обстоятельство, что его объем составляет менее одной седьмой объема Земли, лишь ускорило остывание Марса до температуры, при которой могла возникнуть жизнь. Там есть воздух, вода и все необходимое для поддержки существования живых организмов.

И тем не менее человек настолько тщеславен и настолько ослеплен своим тщеславием, что ни один писатель до самого конца девятнадцатого века не высказал даже мысли о том, что на этой планете может развиться разум и уж тем более что он далеко опередит земную цивилизацию. Равным образом ни один человек не задумался еще и вот над чем: раз уж Марс старше Земли и дальше отстоит от Солнца, причем его поверхность едва ли составляет четвертую часть земной, то из этого с необходимостью вытекает только одно – жизнь на нем не только гораздо дальше от точки зарождения, но и гораздо ближе к закату.

Наступление вечного льда, который когда-нибудь одолеет и нашу планету, зашло у нашего соседа, видимо, слишком далеко. Физические условия на Марсе по-прежнему остаются большой загадкой, однако теперь мы знаем, что даже в его экваториальном поясе средняя дневная температура вряд ли выше, чем у нас в самую холодную зиму. Его атмосфера гораздо более разрежена, чем земная, а площадь океанов сократилась, и теперь они покрывают всего лишь треть его поверхности; по мере того как времена года медленно сменяют друг друга, вокруг обоих полюсов нарастают, а затем тают огромные снежные шапки, периодически затопляя умеренные пояса. Последняя стадия истощения планеты, для нас еще бесконечно далекая, стала злободневной проблемой для обитателей Марса. Под давлением неотложной необходимости их ум отточился, мощь возросла, а сердца ожесточились. И вот, глядя в мировое пространство, вооруженные такими инструментами и таким интеллектом, о которых мы и мечтать не можем, они видят недалеко от себя, на кратчайшем расстоянии, в каких-нибудь тридцати пяти миллионах миль по направлению к Солнцу, утреннюю звезду надежды – нашу более теплую, чем их мир, планету, зеленую от растительности и серую от воды, с туманной атмосферой, красноречиво свидетельствующей о плодородии, с виднеющимися сквозь просветы в клочковатых облаках широкими пространствами населенной земли и узкими морями, где кишат военные суда.

А мы, люди, создания, населяющие Землю, должны казаться им, по меньшей мере, такими же чужедальними и ниже стоящими существами, как нам – обезьяны и лемуры. Разумом человек уже понимает, что жизнь – это беспрестанная борьба за существование, и, кажется, марсианский разум придерживается того же мнения. Их мир давно уже начал охлаждаться, а Земля все еще полна жизни, но это жизнь тех, кого марсиане считают низшими животными. Передвинуть театр военных действий поближе к Солнцу – вот, в сущности, их единственное спасение от гибели, которая неуклонно, поколение за поколением, подкрадывается к ним.

Прежде чем судить их слишком строго, мы должны припомнить, как беспощадно, до полного уничтожения, истребляли сами люди не только животных, таких, как исчезнувшие навсегда бизон или дронт, но и свои же низшие расы. Тасманийцы, несмотря на их принадлежность к роду человеческому, были полностью сметены с лица Земли за пятьдесят лет истребительной войны, затеянной иммигрантами из Европы. Разве мы такие уж поборники милосердия, что можем возмущаться марсианами, которые вели свою войну в том же самом духе?

Марсиане, как видно, рассчитали свой бросок через пространство удивительно точно – их математические познания, судя по всему, значительно превосходят наши – и подготовились к нему с чуть ли не идеальной слаженностью. Если бы наши приборы были способны на большее, мы заметили бы надвигающуюся угрозу задолго до конца девятнадцатого столетия. Такие ученые, как Скиапарелли, внимательно следили за красной планетой – любопытно, между прочим, что на протяжении множества столетий Марс считали звездой войны, – но им не удалось понять причину периодического появления на ней пятен, которые они умели так хорошо наносить на карты. И все эти годы марсиане, очевидно, вели свои приготовления.

Во время противостояния 1894 года на освещенной части планетного диска был виден сильный свет, замеченный сначала Ликской обсерваторией в Калифорнии, затем Перротеном в Ниццкой обсерватории, а потом и другими наблюдателями. Английские читатели впервые узнали об этом из журнала «Нейчер» от второго августа. Я склонен думать, что это явление означало отливку гигантской пушки, могучего ствола, утопленного в тело планеты, из которого марсиане потом обстреливали Землю. Странные пятна, до сих пор, впрочем, не объясненные, наблюдались вблизи места вспышки во время двух последующих противостояний.

Гроза разразилась над нами шесть лет назад. Когда Марс приблизился к очередному противостоянию, Лавель с Явы отправил в Королевское астрономическое общество послание, от которого затрепетали телеграфные провода, – поразительная информация гласила, что на Марсе произошел колоссальный выброс раскаленного газа. Это случилось двенадцатого числа ближе к полуночи; спектроскоп, к которому тут же прибег Лавель, показал, что к Земле с невероятной скоростью движется пылающее газообразное облако, состоящее главным образом из водорода. Этот поток огня перестал быть видимым около четверти первого. Лавель сравнил его с колоссальной струей пламени, внезапно и яростно вырвавшейся из планеты, «как раскаленные газы вылетают из ствола орудия».