Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

• Название: США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830
• Автор: Андрей Исэров
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91244-048-9

Монография посвящена становлению дипломатических и торговых отношений США с государствами Латинской Америки: от первых официальных контактов до дипломатического признания и подписания межгосударственных договоров. Дается оценка деятельности различных участников этих событий: политиков, военных, купцов и просто – авантюристов. Работа имеет серьезное значение для понимания развития внешнеполитических принципов США, в том числе известной доктрины Монро. Автор выявляет социально-культурные предпосылки будущих конфликтов между двумя Америками. Книга написана с опорой на широкий круг опубликованных источников и материалов из архивов США.

---

Именно тогда внимание североамериканцев обратилось на юг, где как раз начинался новый этап освободительного движения испанских колоний. Неспокойно было и в Бразилии, где в 1817 г. восстание поднимется в провинции Пернамбуку. Но удовлетворить возникший интерес было нелегко: свежие, а главное, правдивые сведения о положении в Латинской Америке получать было крайне сложно из-за трудностей коммуникации, пропагандистских усилий враждующих сторон и зачастую прямого или косвенного корыстного интереса североамериканских корреспондентов. Возникло противоречие между осознанным в прессе стремлением больше узнать о «южных братьях» (и одновременно обвинениями в адрес равнодушных соотечественников) и явным дефицитом достоверных данных[282].

В 1815 г. Иезекия Найлс восклицал: «Удивительно, насколько равнодушным кажется огромная часть народа Соединенных Штатов к событиям в этих обширных областях». Он доказывал: «Свобода одной Мексики на деле в пятьдесят раз важнее для Соединенных Штатов, чем было спасение Испании из рук Наполеона, важнее в торговом отношении, независимо от тех желаний, которые мы как республиканцы должны разделять, жаждая ее освобождения»[283]. В следующие годы на североамериканцев обрушится вал новостей о «южных братьях». Но и десять лет спустя редактор “North American Review” Джаред Спаркс указывал на дефицит сведений о Латинской Америке: «Наши газетные редакторы в основном не знают испанского и дают лишь темные разрозненные намеки, да и те часто ошибочные, а ведь все наше знание приходит через газеты»[284]. Открытие Латинской Америки состоялось, но, как нам предстоит увидеть, было во многом неполным и фрагментарным. Северные соседи оценивали события, руководствуясь то абстрактной идеологией, то унаследованными предрассудками. Реальность часто ускользала от их понимания.

Энтузиасты и критики «южных братьев» 1815-1822

Латинская Америка с самого начала борьбы за независимость против метрополии пользовалась поддержкой общественного мнения США. Испании и Португалии не сочувствовали даже те, кто сомневался в способности креолов самостоятельно управлять своими странами. По сути, в 1810-е гг. сложился широкий и порой весьма влиятельный круг сторонников «южных братьев» (“South brethren”). Они стремились воздействовать на администрацию, чтобы власти США по крайней мере признали независимость Латинской Америки или даже оказали реальную помощь повстанцам.

Джон Куинси Адамс

Джеймс Монро

Тем не менее, вплоть до 1822 г. президент Джеймс Монро и государственный секретарь Джон Куинси Адамс придерживались умеренного курса в отношении соседей по полушарию. Опытные политики, они опасались преждевременности признания (напомним, что до победы при Аякучо в декабре 1824 г. исход революций был еще неочевиден), возможного конфликта с Испанией, а то и другими европейскими странами. В конце 1810-х гг. Адамс вел сложнейшие переговоры с Испанией, которым суждено было увенчаться присоединением Флориды и проведением «трансконтинентальной» южной границы по договору 1819 г. (ратифицирован в 1821 г.). В предвкушении подобных приобретений администрация не хотела лишний раз портить отношения со слабеющей пиренейской державой. Более всего выгоден был нейтралитет, позволявший североамериканским купцам свободно торговать с обеими сторонами[285]. Итак, естественная республиканская симпатия к революционерам наталкивалась на стену государственных интересов. Скептики спорили с энтузиастами, подчас добиваясь значительных успехов.

Генри Клей

Наиболее видным сторонником признания независимости Латинской Америки в 1816–1822 гг. был яркий оратор, председатель Палаты представителей (1811–1814, 1815–1821) кентуккиец Генри Клей. Его поддерживали другие конгрессмены от штата Кентукки – Ричард Джонсон (1780–1850) и Дэвид Тримбл (1782–1842). Среди столичных чиновников самым высокопоставленным энтузиастом был бессменный глава Патентного ведомства, врач и архитектор Уильям Торнтон. Торнтон имел прямой доступ к президенту и государственному секретарю и постоянно использовал эту возможность, чтобы помочь своим друзьям из Латинской Америки. Под псевдонимом «Колумбиец» он регулярно выступал в вашингтонской газете “National Intelligencer”.

Среди журналистов к этому кругу принадлежали Уильям Дуэйн (“Philadelphia Aurora”), Бэптис Ирвайн (“N.Y. Columbian”), Джонатан Элиот (“Washington City Gazette”), Томас Ритчи (“Richmond Enquirer”), Иезекия Найлс (“Niles’ Weekly Register”, Балтимор), Джон Скиннер (“Maryland Censor”). Издатель наиболее заметной западной газеты “Argus of Western America” Амос Кендалл (1789–1869) поддерживал латиноамериканцев в силу лояльности Генри Клею[286]. В печати выступали также купец Уильям Робинсон, юрист Генри Брэкенридж, морской офицер Дэвид Портер (1780–1843).

В статьях, памфлетах, книгах сторонников дела «южных братьев» читатель постоянно встречает два риторических приема: 1) сравнение событий революции Латинской Америки с собственной Войной

за независимость; 2) описание зверств испанцев в войне с патриотами. Таким образом движение против Испании сближалось с собственным опытом, причем картины насилия «пробивали» обывательское равнодушие к международным событиям[287]. Сравнение с Войной за независимость США ставило латиноамериканское движение в ряд национально-освободительных республиканских революций, пробужденных «духом семьдесят шестого», вместе с испанской революцией 1821 г., восстанием Греции против Турции, а порой (в радикальных толкованиях) и гаитянской революцией. Даже монархическая Бразилия порой воспринималась как младшая сестра Соединенных Штатов, сосед по континенту, наконец, страна с примерно равным населением и количеством провинций на момент обретения независимости[288].

Сравнение революций доказывало, что у испаноамериканцев было больше причин для восстания, чем у колонистов Северной Америки[289]. Но хотя гнет метрополий в Латинской Америке носил иной характер, современники все же осознавали общность «орудия несправедливости» – европейской колониальной системы, пусть в разных ее проявлениях[290]. “National Intelligencer”, цитируя английскую газету, вспоминал Франклина и «Здравый смысл» Пейна: если зависимость просторных американских колоний от далекой небольшой Англии была абсурдна, тогда господство Испании и Португалии над своими колоссальными владениями абсурдно в еще большей степени[291].

Джон Милтон Найлс заключал, что если причины революций в Северной Америке и Колумбии были разными, одинаковы были поведение революционных правительств и чувства повстанцев[292]. Географ Морзе напоминал, что декларация независимости (вторая в Новом Свете!) была провозглашена Венесуэлой через 35 лет и один день после Соединенных Штатов[293]. Постепенно складывалось представление о единстве общеамериканского революционного потока.

Даже скептики признавали исключительность героизма испаноамери-канцев, добившихся независимости без какой-либо помощи из-за рубежа, их невиданное самопожертвование[294]. Впечатленные географическим масштабом событий и числом участников, современники склонялись видеть в освободительной борьбе Испанской Америки событие большего масштаба, чем собственная Война за независимость против Англии[295].

Наиболее широко и последовательно сравнение революций провел Генри Брэкенридж, чьи сочинения[296] подвергнутся подробному разбору ниже. Джон Скиннер (Лаутаро) обвинял «прихлебателей (minions) легитимизма» в том, что те использовали неудачи революционеров, чтобы создать образ «неготовой к свободе» Южной Америки… «Обстоятельства и дело Народа Южной Америки должны разбудить наши лучшие чувства; теперь они борются за свободу и независимость. Они наши братья; неужто мы откажемся протянуть им руку помощи (fellowship)»[297].

Современники стремились найти параллели в военных событиях двух революций: победа Ла-Платы над испанцами под Монтевидео в 1814 г. сопоставлялась с победой над войсками генерала Джона Бургойна под Саратогой, победу Боливара в Вояке (1819) сравнивали с Банкер-Хиллом (1775), решающий триумф при Аякучо (1824) – с Йорктауном (1781)[298]. Сам Боливар удостоился высокого сравнения с Вашингтоном[299]. Парадный въезд Сан-Мартина в Буэнос-Айрес после победы при Майпу ставился рядом с триумфами Вашингтона в Филадельфии и Джексона в Новом Орлеане[300]. Споря со скептиками, горячий сторонник «южных братьев» Уильям Дуэйн справедливо напоминал соотечественникам, что и в собственной революции были свои предатели и своя ревностная вражда между военачальниками[301].

Клей подчеркивал, что право народа на свержение тирании было «великим принципом» Английской и Американской революций, сравнивал состояние южноамериканских государств с положением североамериканских колоний в 1776–1778 гг. (то есть до признания повстанцев Францией). В ходе дебатов Клей напомнил старейшим депутатам, в каком «беспокойном одиночестве, в ходе нашей Революции» они «обращали свои глаза к Европе и просили признания», как «радостно забилось сердце при известии, что Франция нас признала». Не отрицая разногласий в стане революционеров, Клей вспоминал «наших тори, наши интриги, наши фракции» времен Войны за независимость[302].