Лола Кретова - Летние домыслы. Остросюжетный роман

• Название: Летние домыслы. Остросюжетный роман
• Автор: Лола Кретова
• Жанр: Русское современное

Нестеров, человек светский и удачливый, сбегает из Москвы и становится садовником. Уединившись в унаследованном старинном доме своего деда, профессора-биолога, он предаёт забвению былое, наслаждается природой и тишиной. Непрошеная гостья, художница, пишет картину в его саду. В безмятежное лето Нестерова неожиданно вторгаются странные события, запутанные взаимоотношения, тени интриг и непредсказуемая опасность…

---

– Спасибо, – благодарила Катя. – Да, понравился. Нет, сегодня не получится, быть может завтра. Хорошо. Конечно. До свидания.

– Олег Андреевич хотел к нам заглянуть? – спросила Катина мама, накладывая Кате варенья. Она приехала на дачу накануне вечером – спасаться от московской духоты. Катя кивнула и задумчиво принялась теребить конец скатерти.

Олег Андреевич Орлов отложил телефон и поднялся с кресла. Подойдя к окну, он потянулся и передёрнул плечами, стряхивая неопределённость и зыбкость своих ухаживаний. Солнце слепило глаза, обернувшись на стук, он с трудом разглядел входящего. Воронова поздоровалась, села на стул напротив Орлова и протянула ему бумаги.

– Мы же включили вас в план, – закончив читать, поднял голову Орлов, он вспомнил Агнию. – Этим летом отремонтируем.

– Вы и в прошлом году включали в план нашу дорогу и обещали отремонтировать. Вот и в последнем письме сказано, что о сроках проведения работ сообщите дополнительно – и опять нет сообщения с конкретной датой. Не получится ли как в прошлом году? Сообщите нам точные сроки, – настаивала Воронова.

– А что вы хотите, у вас в деревне жителей-то почти и нет по официальным данным. Пять человек прописано. Мы же и так вам в позапрошлом году щебнем дорогу отсыпали, – привычно аргументировал Орлов.

– Причём тут количество жителей? У нас полная деревня плательщиков налогов, которые, между прочим, повысили и для того, чтобы дороги были нормальные. Дорогу вы щебнем отсыпали, но не утрамбовали, тяжёлые машины проехали, и теперь там ямы и колеи, которые даже выровнять невозможно, – привычно возразила Воронова.

– Дорога на гарантии, мы давали подрядчику указание привести дорогу в порядок. Но он отказывается, – привычно пояснил Орлов.

Повторяемые из раза в раз вступительные фразы были произнесены, художница и чиновник перешли к призрачной сути вопроса. Олег Орлов слушал внимательно: чуткое внутреннее ухо – орган равновесия и ориентировки – ловило серьёзность намерений посетителя и соизмеряло со степенью его терпеливости. Выслушав, он чуть заколебался, позвонил, поговорил и пообещал дать скорый ответ о сроке.

Оставшись один, Олег сложил кисти рук домиком и подпёр подбородок. Он любил вспоминать, как февральским морозным днём в его кабинет заглянула Катя. Ошиблась этажом – искала Корнеева, специалиста по земельным вопросам, старожила, пережившего не одну администрацию. Она извинилась и уже было затворила дверь; он её узнал, вскочил с места и пригласил зайти.

Олег Орлов, подающий надежды управленец, завсегдатай спортивных районных соревнований, любил музыку – втайне от своих поклонников в соцсетях, совета депутатов и покровителей из области. Приезжая в Москву на очередную учёбу чиновников и встретившись с нужными людьми, он отправлялся в Концертный зал Чайковского. Возможно, эта тайна украшала его более остальных тайн, приличествующих карьеристу, придавала загадочность взгляду и множила число последователей из местной молодёжи, которая безотчётно стремилась к прекрасному. На одном из концертов он увидел Катерину Тимофееву – она исполняла несколько романсов и арию из оперы. Орлов запомнил её голос и имя, в последующие недели искал в афишах, но не нашёл.

«А ведь я вас знаю», – с такими словами он подступился к румяной от мороза женщине, усадив её на стул в своём кабинете и предложив чаю. Появление Кати Орлов счёл знаком судьбы, благосклонной к нему во всех отношениях.

Услуга была невелика – мелочи с документами – но приглашение на концерт он получил. Решив своё дело в феврале, до весны Тимофеева на дачу не приезжала, но с мая стала часто бывать в Овсянове. Надежда оживала всякий раз, когда Катя звала его в гости или соглашалась составить компанию в поездке на реку или в лес. Олег был осторожен и избегал навязчивости, Катя была с ним чрезвычайно мила, вела себя непосредственно, трепала ему волосы, держалась за руку – дистанция, поддерживаемая дружелюбием, одна из самых труднопреодолимых. От откровений его останавливал и испытующий взгляд Катиной мамы. Надежды сменялись опустошением: от сегодняшнего дня он уже ничего не ждал.

«Будет ли хоть какой-то толк?», – сомневалась Воронова, сетовала на потраченное время и тешила себя тем, что по крайней мере, она делает то, что должна делать. За окном автомобиля проплывали высокие сосны, мелькал подлесок, пробивший себе место у обочины. Время убывало стремительно – лучшие утренние часы вновь ушли на борьбу с кротами: они разворотили свои старые ходы, которые она так старательно и не без успеха заделала вчера, и понакопали новых. Весь день пошёл не так, как она рассчитывала; этого Агния не любила.

Но стоило ей закрыть за собой калитку, и она почти успокоилась. Сад был к ней приветлив, дом радовался её возвращению. Здесь, на своей территории, ей было хорошо.

На даче Тимофеевых обедали молча. Софья Фёдоровна считала недостойным лезть в личную жизнь своей дочери. Она, смотрела, слушала, ощущала, но ничего не говорила. Говорило её лицо, чуть приподнятые плечи, долгое помешивание супа в тарелке.

– Быть может, испечём вишнёвый пирог? – прервав молчание, вяло предложила Катерина. – Надо же чем-то его занять, – добавила она, подразумевая Олега.

– Хорошо, – произнесла её родительница, одним словом ловко выразив сомнение, неодобрение, мнение.

– Не хочешь, я сама испеку.

– Я же сказала: «хорошо». Вообще-то, я приехала на дачу не пироги печь. Я и так нечасто сюда приезжаю и, между прочим, уже четыре раза не приезжала по твоей просьбе. А твой отец сюда вовсе не ногой, ведь так? Не хватало ещё, чтобы он сюда ездил. Раньше надо было думать. Пирог сделать легко, а вот что ты собираешься делать с Олегом? Будешь солисткой местного дома культуры? Или надеешься, что его возьмут в правительство?

Надеялась, впрочем, сама Софья Фёдоровна. Она не чаяла видеть свою дочь звездой оперы – излишне стройна, дыханье слабовато, да и характер не для театральных баталий, – но рассчитывала на светский успех Катерины. Дочь была красива – грациозная фигура, тёмные волосы, голубые глаза – хорошо воспитана и унаследовала хорошие знакомства. Вернуть былое: церемонную жизнь в центре Москвы, почтение старых и новых друзей – вот о чём мечтала Софья Фёдоровна, вынужденная после развода с мужем переехать в квартиру за Садовое кольцо.

Катерина было расстроилась и обиделась, но нет, не вышло: не здесь было средоточие её радостей и ожиданий, был у неё другой мир, тщательно оберегаемый, в котором она почти уверилась. Приятно было думать о том, что сегодня она увидит дом Валентина – он обещал показать ей свой сад, когда она спросила, какие розы есть у него. Катя взяла булочку и ничего не сказала своей маме.

Дул лёгкий ветерок, дети получали свои сладости на полдник, взрослые копались на огородах или неспешно прогуливались по деревенской улице. Тимофееву повстречали многие: Полина Адамовна с кошкой (первая спросила, будет ли Катя чинить фонарь, вторая понюхала край Катиного платья), отец Василий (он возвращался из магазина), Александр Дмитриевич Ильин (местный ветеринар), а также Вася и Аня (послеобеденная игра была в самом разгаре, от полдника они отказались). Тимофеева всем улыбалась, каждому – чуть особо.

В конце деревни было пусто и тихо. Нестеров поджидал Катю у калитки – у него не было ни звонка, ни многочисленных гостей, которым звонок мог бы понадобиться. Тимофеева задрала голову, рассматривая переплетения наличников и витражи прямоугольного эркера, Нестеров рассматривал её белую шею с двумя маленькими родинками. Он повёл Катю в дальний угол сада, под старую яблоню, к столику возле флоксов. «У меня есть коньяк и кофе. Будете?», – спросил он.

Рядом с кофейником лежала потрёпанная книга. «Вредители сада и огорода», – прочла Тимофеева и растеряно положила книгу обратно. Чуть подрагивали листья на яблоне, отражались в тёмном бутылочном стекле. Нестеров налил ей коньяка и стал показывать розы. Он называл их по именам и рассказывал забавные истории про каждую. У куста с оранжево-красными лепестками он вдруг смолк и присел на корточки, чтобы поковырять пальцем кучку земли возле корней.

– Новые посадки? – спросила Тимофеева.

– Кроты, – ответил Нестеров.

В дом они так и не зашли. У калитки Нестеров вручил Кате саженец белой розы в бумажном пакете; но Катя так и не смогла решить, дарили ли ей в тот вечер цветы.

В восемь вечера, в оговоренный час, Воронова набрала телефон Ледневской.

– Да-да, – подтвердил усталый жёсткий голос, – мне будет удобно, если вы заедете ко мне в субботу утром. Мой дом недалеко от Овсянова, километров десять, не более.

«Ну вот, ещё одно утро пропадёт», – вздохнула Агния. И всё же порадовалась.