Николай Ободников - Замок Солнца

• Название: Замок Солнца
• Автор: Николай Ободников
• Жанр: Русское современное

В результате аморального эксперимента по восстановлению мертвых тканей Дэвин оказывается единственным человеком, выжившим в глобальной катастрофе, стерилизовавшей планету от всех форм жизни. Не имея возможности покинуть пугающий замок, обреченный на одиночество Дэвин сближается со вторым узником этого солнечного кошмара – опасным существом, в чьем неузнаваемом теле оказались переплетены собачий рассудок и разумы тех, кто принес весь мир и самих себя на алтарь спасения одной-единственной жизни…

---

Замок Солнца Николай Ободников

© Николай Ободников, 2017

ISBN 978-5-4483-8839-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Шум… Раздражение… Вес… Муравьиные уколы по всему телу…

«Муравьи? Что такое – „муравьи“?..» – беспомощно подумал я.

Потом они открылись, и дискомфорт заполнил их, насыщая глубиной резкости. Я с трудом снова закрыл их. Помимо этого, я ощутил, что часть меня была особенно незащищена: там было мокро…

«„Мокро“? – вяло удивился я. – Как… как это?..»

Вдруг всё затряслось, и я испуганно почувствовал, что трясется то, в чём я нахожусь.

«Это… это испуг, страх… – апатично перечислил я. – Я… я испытываю страх?.. А то, что дрожит, – мое тело? Да, это мое испуганное и дрожащее тело…»

Что-то яркое настойчиво пробиралось сквозь мои плотно зажмуренные веки. Я осторожно открыл глаза.

«Так вот как это называется – „глаза“», – пресно отметил я.

Я обнаружил, что покоился на удобном лежаке. Перед моим носом плавали зеленоватые пятна, вызванные лучами Солнца.

«Солнце… Что такое – „Солнце“? Свет? Жизнь? – Я положил руку себе на грудь и обеспокоенно почувствовал, как внутри меня нечто учащенно и тяжело билось. – Жизнь… Живой… Я… я – живой?.. Я… Но… кто я?.. Или… что я?..»

Где-то совсем рядом раздавался странный гул, заставляя меня невольно вслушиваться в него.

«Ветер», – блекло узнал я и попытался сесть.

Сесть не получалось: перегородка плоти, отделявшая мое «я» от всего этого, была словно сама по себе. Это было любопытно: мне будто приходилось всё это делать впервые.

«Так и есть», – бездумно кивнул я.

Я затих, разглядывая залитый отраженным светом Солнца потолок. Глаза обильно слезились. Я закрыл их и еще раз попытался принять сидячее положение. Мое тело было словно резиновое, запоздало отзываясь на мои мысленные сигналы.

«„Резиновое“? – нахмурился я. – Это… Резина используется в промышленности и не только, тогда как „резиновое“ означает эластичную и пружинистую степень состояния чего бы то ни было. Помню… Или знаю?..»

Наконец я смог сесть, уперев при этом взгляд в мягкий бурый коврик, принявший мои босые ноги. В ответ на мой раскачивавшийся взор мои бледные пальцы ног с синеватыми ногтями робко пошевелились.

«Ноги… И они меня слушаются! – неожиданно изумился я до глубины души. – Душа?.. Я знаю, что это. Нет, не так: я знаю об этом не больше других, – поправил я себя. – Да что это за голос у меня в голове?! Это… это же мои мысли!.. Я слышу себя внутри… Поразительно… А каково это – слышать себя снаружи? – задумался я. – Звук. То, что шумит, называется – „звук“. И его могу воспроизвести и я – при помощи… при помощи голосовых связок».

Не поднимая головы и продолжая разглядывать свои ноги, я попытался издать тот самый «звук». Однако тут я понял, что не знал, что именно должен был сказать… и на каком языке.

«А на каком языке я думаю? – окончательно растерялся я и взволнованно сцепил руки в замок в области паха, где было мокро. – Опи́сался, – относительно спокойно констатировал я, хотя что-то мне подсказывало, что это должно было вызвать у меня как минимум стыд. – „Стыд“ – интересное слово, означающее определенную степень смущения, смешанную с долей раскаяния».

Я заметил, что мои рассуждения стали более плавными и спокойными, словно нечто прекратило разрывать их на односложные куски. Я посмотрел на мокрое пятно и обнаружил, что оно являлось неотъемлемой частью моих белых просторных штанов со шнурком, кем-то заботливо завязанным узелком с одним бантиком.

«Интересно», – тяжело покосился я на свою грудь, одетую в такое же свободное одеяние.

Выглядело это как обычная белоснежная футболка с длинными широкими рукавами и круглой зашнурованным горловиной.

«И тоже со шнурком, – непроизвольно заметил я, в который раз искренне восхитившись способностью мыслить и осознавать это. – Мне надо найти сменные штаны».

Прекратив исследовать искусственное покрытие своей материальной оболочки, я поднял голову и окинул взглядом помещение, в котором оказался.

Всё было залито искрившимся светом, оседавшим на располагавшихся справа от меня безмерных, словно плывших по воздуху, занавесках, в которых с видимым удовольствием путался прохладный ветер. В самих оконных проемах не было даже окон. Рядом с невесомой материей занавесок сверкал овал выхода на лоджию – если я, конечно, правильно соотносил значение этого слова с небольшой площадкой, за которой была видна бесконечная синева солнечного дня.

Помимо этого, в комнате всё было перевернуто вверх дном: увесистые темно-бардовые гардины, бессмысленно закрывавшие сероватые каменные стены, были сорваны; на собранном горбом махровом ковре, представлявшем собой увеличенный вариант экземпляра, лежавшего под моими ногами, валялся небольшой тяжелый столик; в небольшой красноватой луже сверкали острые стеклянные осколки. За осколками, слева от отражавшего сияние светила шкафа, темным шепотом ютился еще один выход, уходивший в полумраке куда-то вглубь.

«Спуск в темноту», – передернулся я и тут же заинтересованно обнаружил, что в пугающий проем вела цепочка странных следов.

Следы шли из лужи. Рядом с ними покоился измятый ком желтой бумаги. Остальное убранство комнаты моего заворочавшегося любопытства не коснулось.

«Чьи это следы? Собаки? Кошки? – озадачился я, растерянно вспоминая всех известных мне животных. – И для тех, и для других они слишком крупные. Может быть, это следы большой кошки? – предположил я и тотчас встревоженно встрепенулся: – Здесь водятся большие кошки?! – Затем я неуверенно добавил: – А где это – здесь?..»

Судя по тому, что пролитая жидкость еще не успела высохнуть, с момента совершения действий, предшествовавших ее пролитию, прошло чуть менее пары часов. И это было здесь, со мной рядом, пока я…

«Пока я – что?.. Что со мной? Почему я здесь? – спросил я себя, пытаясь найти ответы в своем заторможенном сознании. – Сознание. Сейчас я нахожусь в сознании, – вдумчиво осмыслил я. – Надо встать. Где-то должны быть подобные мне… Подобные мне – кто? Я… я человек… Я – человек».

Вспомнив первичные и вторичные половые признаки, а также настороженно пощупав себя при этом за влажную область паха, я равнодушно отметил, что являлся особью мужского пола.

«Самец, мужчина, человек», – зачарованно перечислил я.

Я стал медленно и чрезвычайно тщательно подниматься: элементарные алгоритмы, которые бы делали управление телом естественным и непринужденным, отсутствовали – или же просто дремали где-то глубоко внутри меня.

Пытаясь встать, я несколько раз неуклюже завалился на аккуратно застеленный лежак, на котором были смятая мной светлая подушка и хрустящее белое одеяло, поверх которого я совсем недавно лежал. В целом всё оказалось на удивление опрятным и чистым, несмотря на наличие на одеяле мокрого пятна – следствия преобладания моего бессознательного над сознательным.

Наконец поднявшись на заторможенно отзывавшиеся ноги – подъем сопровождался легким головокружением, – я сделал несколько робких и нерешительных шажков. Ступив с коврового покрытия на серо-сизый монолит пола, я вздрогнул, с наслаждением и удивлением впитывая босыми ступнями новые ощущения.

«Ничего, главное – по чуть-чуть», – подбодрил я себя, направляясь в сторону разлитой жидкости и ее раздавленной короны из осколков.

Пролитая влага вполне могла оказаться кровью – тем, что наполняет людские тела жизнью, позволяя им существовать и быть. Подойдя ближе, я грузно осел рядом с целью своего небольшого изнурительного паломничества, внутренне радуясь, что мне не пришлось испытать свою биологическую систему рефлексов и инстинктов путем падения на острые края стекла.

Расположенные неподалеку следы представляли собой высыхающие влажные пятна, имевшие по пять основных точек соприкосновений, четыре из которых остались от пальцев с едва заметными вершинами когтей.

«Собака?.. Такая большая?.. Они вроде не умеют втягивать когти – в отличие от кошек, – тягуче задумался я, разглядывая отпечатки размером с мою ладонь. – Да и на медвежьи, что частично сойдут за следы ног увесистого человека с огромными нестрижеными ногтями, они не похожи».

Последняя мысль заставила меня поморщиться от неожиданного звона в голове, и я поспешно постарался переключить свое внимание на что-нибудь менее требовательное к умозаключениям.

«А вообще, это может чем угодно оказаться», – обессиленно заключил я, больше ничего, видимо, не зная или просто не имея возможности вспомнить это.

Больно уперев локоть в неровный пол, я неумело понюхал пролитую жидкость. Вместо ожидаемого железного запаха крови моего обоняния коснулся освежающий аромат ягод.