Николай Коняев - Власов. Два лица генерала

• Название: Власов. Два лица генерала
• Автор: Николай Коняев
• Жанр: Биографии и Мемуары

В Советском Союзе имя генерала Власова на многие десятилетия стало синонимом предателя №1, кровавого злодея, верного пособника фашистов, настоящего исчадия ада. Этот образ усиленно создавался в советской пропагандистской, художественной и научной литературе. `Власовцами` зачастую называли всех, кто не был лоялен Кремлю в ходе Великой Отечественной войны. Напротив, на Западе из Власова делали славного героя, несгибаемого борца со сталинским тоталитаризмом. Однако он не был ни тем, ни другим, как убедительно показывает петербургский писатель и исследователь Н.М.Коняев, анализируя мотивы деяний и высказываний генерала.

---

Этот жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма.

Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с еще большей силой закабалить Русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам.

Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.

Только в рядах антибольшевистского движения создается действительно наша Родина. Дело русских, их долг – борьба против Сталина, за мир, за Новую Россию. Россия – наша! Прошлое русского народа – наше! Будущее русского народа – наше!»

3 марта 1943 года письмо опубликовали газеты «Доброволец» и «Заря».

Некоторые исследователи считают, что эта публикация, разъясняющая взгляды Власова, – свидетельство того, что его хозяева из ведомства генерала Гелена действительно пытались изменить курс немецкой восточной политики. [169]

«Письмо– наиболее продуманный из всех документов по организации Русского освободительного движения, – пишет Екатерина Андреева в книге „Генерал Власов и Русское освободительное движение“. – Чувствуется, что составители письма знали, что им необходимо искусно маневрировать, учитывая нажим и требования со стороны Третьего рейха. Они проявляют лучшее понимание психологии и положения тех, кто станет читать письмо, а так же наиболее выгодно излагают власовское начинание… Власов предостерегает: поворот во внутренней политике Сталина по отношению к церкви и армии – не более чем маневр, необходимый, чтобы выиграть войну. Сам большевизм не претерпел никаких заметных изменений. Ни Сталин, ни большевизм не озабочены подлинными интересами России, тогда как освободительное движение борется именно за интересы всего русского народа».

«Письмо взывает к патриотическим чувствам великороссов; так же как и Смоленская декларация… Составители тщательно различают между государственным режимом и народом: письмо говорит о сотрудничестве именно с немецким народом, но никогда – о сотрудничестве с Третьим рейхом» (подчеркнуто нами. – Н.К.)

«Первая забота авторов этого обращения – найти „модус вивенди“ с нацистскими властями; это позволило бы им и проводить точку зрения Русского освободительного движения, и сохранять независимость по отношению к нацизму одновременно. Долгосрочная цель – создание жизнестойкой альтернативы сталинизму…»

«Оглядываясь на революцию, Русское Освободительное движение начинает, пока на ощупь, намечать свои собственные позиции в рамках общерусского спора о возможностях, стоящих перед страной»{43}.

И вроде бы это подтверждается реальным ходом дел.

Вскоре после публикации «Открытого письма» состоялась «Первая антибольшевистская конференция военнопленных командиров и бойцов Красной армии, вставших в ряды Русского освободительного движения» – своеобразный «учредительный съезд» власовского движения.

Генерал Малышкин произнес на конференции речь, в которой разъяснил позиции Русского освободительного движения. Конференция приняла резолюцию о поддержке Власова и тех политических идей, которые он изложил в «Открытом письме»… Резолюция подчеркивала, что соотечественники должны объединиться против общего врага – сталинизма. [170]

Среди сотрудников «русского штаба» особенно ликовал «наркомзять» Зыков.

– Теперь джинн выпущен из бутылки и пусть они попробуют загнать его обратно внутрь,-все повторял и повторял Мелетий Александрович.

Но и проведение антибольшевистской конференции, и ликование «наркомзятя», и мудрования позднейших исследователей не способны наполнить реальным содержанием пропагандистские трюки.

Как говорил Штрик-Штрикфельдт, «мы делаем пропаганду на ту сторону так, как будто политика уже есть… По ту сторону мы сообщаем, что создан Русский комитет, или, еще лучше, Русское правительство, и от его имени призываем к борьбе против Сталина… Предположим, что это дает какой-то эффект… На основании этих результатов мы требуем уступок здесь»…

Андрей Андреевич Власов пытался найти путь, который из изменников Родины вывел бы его на путь борцов с врагами России – большевиками-ленинцами, а его увлекали на путь, где он становился еще и мошенником…

Глава третья

Власов сделал вид, что не понимает подлинного смысла преображения Смоленского комитета в отдельно взятого генерала Власова. В ходе следующего турне, совершенного по указанию фельдмаршала фон Кюхлера, он обнаружил полную невосприимчивость к доводам «ангелов» из ведомства Гелена.

29 апреля в сопровождении адъютанта Ростислава Антонова и ротмистра Эдуарда фон Деллингсхаузена в вагоне третьего класса Власов прибыл в Ригу. Путь Андрея Андреевича лежал в армейскую группу «Север» к старому знакомцу – генералу Линдеману.

Поездка эта, по словам протоиерея Александра Киселева, сопровождалась такими массовыми выражениями народной любви и доверия к Власову, а он так поднимал в народе уверенность в собственных русских силах, что это произвело переполох в немецких кругах.

Власов всячески демонстрировал свою независимость от немцев. Так, например, выступая в Риге, он отклонил предложение перевода его речи на немецкий язык, заявив, что говорит для русской аудитории. Сказано это было в присутствии штаба немецкого командования, сидевшего в партере театра чуть не в полном составе.

Мы приводим эти подробности по изложению протоиерея Александра Киселева, потому что они являются пересказом слухов, циркулировавших [171] в окружении генерала Власова и создававших генералу ореол мученика и героя.

Как известно, в Риге Власов выступал в редакции русской газеты «За Родину», посещал староверческую молельню, наносил визит митрополиту Сергию и затем отправился в Псков. Куда тут поместить «сидевший в партере штаб немецкого командования», непонятно…

Но в театре Андрей Андреевич выступал…

Только не в Риге, а в Пскове, куда он прибыл 1 мая.

Здесь, как показывал Власов на следствии в Лефортовской тюрьме, он осмотрел батальон добровольческих войск и был на приеме у командующего германскими войсками, действовавшими под Ленинградом. Генерал-фельдмаршал Буш просил его рассказать на собрании германских офицеров о целях и задачах «Русского комитета»…»Выступая на собрании, я заявил, что «Русский комитет» ведет активную борьбу против советской власти и что немцы без помощи русских уничтожить большевизм не смогут. Мое выступление явно не понравилось генерал-фельдмаршалу Бушу».

Уже после этого выступления, «поднимая в народе уверенность в собственных русских силах», и двинулся Власов по маршруту: Луга – Волосово – Сиверская – Толмачево – Красногвардейск – Дедовичи.

Тем не менее «переполох в немецких кругах» гастроль генерала Власова действительно вызвала; хотя основанием для него послужили не столько успехи генерала на пропагандистском поприще, сколько невероятная самоуверенность. На свою беду, по дороге в Гатчину Власов успел «разработать план захвата силами добровольцев Ораниенбаумского плацдарма».

Воодушевленный этими стратегическими открытиями, Андрей Андреевич несколько утратил чувство реальности и в своей речи на обеде, данном в его честь, вначале поблагодарил немцев за прием, а потом выразил надежду (выпив, он, похоже, не только Ораниенбаум и Кронштадт занял силами добровольцев, но и Ленинград), что скоро будет приветствовать немцев как своих гостей в городе на Неве.

Тут Власов немного переборщил.

На обеде присутствовали немецкие офицеры и генералы, которые уже полтора года топтались под Ленинградом и не могли взять город. Могло ли им понравиться пьяное застольное бахвальство пленного русского генерала?

Но Власов не замечал хмурости на лицах своих хозяев.

– Кончится война,-увлеченно басил он, – мы освободимся от большевизма, и тогда в нашем Ленинграде, которому мы вернем его настоящее имя, мы будем принимать немцев, как дорогих гостей!

Считается, что именно выступление в Гатчине и переполнило чашу [172] терпения нацистов… Фельдмаршал Кейтель отдал тогда приказ о запрещении политической деятельности генерала Власова…

«Ввиду неправомочных, наглых высказываний военнопленного русского генерала Власова во время его поездки в группу армий „Север“, осуществленную без того, чтобы фюреру и мне было известно об этом, приказываю немедленно перевести русского генерала Власова под особым конвоем обратно в лагерь военнопленных, где и содержать безвыходно.

Фюрер не желает слышать имени Власова ни при каких обстоятельствах, разве что в связи с операциями чисто пропагандистского характера, при проведении которых может потребоваться имя Власова, но не его личность. В случае нового личного появления Власова предпринять шаги по передаче его тайной полиции и обезвредить».