Элена Томсетт - Проклятье рода Ротенбургов. Книга 1. К Элизе

• Название: Проклятье рода Ротенбургов. Книга 1. К Элизе
• Автор: Элена Томсетт
• Жанр: Современные любовные романы

Лиза никогда не предполагала, что ее судьбу может в одночасье изменить война. Причем, изменить так кардинально, что ей, дочери белого офицера, сироте, воспитанной в детдоме для врагов народа, удастся встретиться с членами свой семьи… и на считанные мгновенья обрести счастье. Жизнь порой преподносит неожиданные сюрпризы.

---

Я постаралась взять себя в руки и казаться такой же спокойной, как он.

– Я могу быть свободна, ваша светлость? Вы, кажется, сказали, что мы закончили?

– Идите.

Он слова склонился над разложенной на столе картой с пометками.

Я вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.

Через два дня, в свой ближайший выходной, я отправилась прямиком в казино. К счастью, Таня оказалась на своем месте. Без долгих разговоров я отвела ее в уголок и рассказала все, что мне удалось узнать о партизанских отрядах в лесу. Таня долго смотрела на мое взволнованное лицо, о чем-то сосредоточенно раздумывая.

– Ты знаешь, – наконец сказала она, – я думаю, пришло время тебя кое с кем познакомить. Ты свободна сегодня вечером? Приходи сюда часам к шести. Не пожалеешь.

Так произошла моя первая встреча с Иваном, рабочим-механиком с ремонтного завода, который возглавлял штаб партизанского движения в Городе. В шесть часов вечера на каком-то чердаке одного из домов на окраине города собралось человек десять, среди них – всего лишь один более или менее взрослый человек, рабочий в серой вытертой куртке и промасленной кепке, от которого пахло смазкой и луком. Говорил он какую-то ерунду, хуже, чем ребенок – об организации взрыва дома коменданта, физическом истреблении немецких офицеров и в том же духе. Под конец мне стало казаться, что меня просто разыгрывают.

Но не тут-то было. Как только рабочий умолк, встала Таня, схватила меня за руку, заставила подняться и громко сказала, что я – наш человек, она за меня ручается, и, самое главное, я служу в доме у военного коменданта города, обергруппенфюрера барона фон Ротенбурга. Все переглянулись, а потом один парень громко сказал:

– Это очень хорошо, товарищ. Вторым в списках приговоренных, после коменданта, стоит барон Ротенбург.

Затем меня с пристрастием допросили: кто я, откуда, как попала в дом барона, желаю ли я помочь всем добрым и честным людям на свете. Памятуя три года в спецдетдоме для врагов народа, я была очень осторожной – моя бабка крепко успела вбить в мою временами очень легкомысленную голову, что всем этим комсомольцам и активистам нельзя говорить правду – в противном случае они воспользуются тобой, а потом вытрут об тебя ноги и выбросят. Я сказала им то же самое, что и барону – зовут меня Лизой Кружковой, мне 20 лет, в дом к барону фон Ротенбургу попала случайно, из барака доходяг за городом.

Упоминание о бараке смертников произвело известное впечатление – по крайней мере, все эти глупые вопросы прекратились. Меня похлопали по плечу, пожали руку, поздравили со вступлением в их братство и дали первое серьезное задание: не спускать с барона глаз, попытаться втереться к нему в доверие и наблюдать за ним денно и нощно, а именно, узнать все о его распорядке дня, о его привычках, выездах, попытаться ознакомиться с содержимым его письменного стола и, по возможности, подслушивать его разговоры с другими офицерами при закрытых дверях.

Словом, домой я вернулась поздно. Дверь мне, к удивлению, открыл сам барон.

– Нагулялась? – он загородил мне дорогу и смотрел в лицо холодными серо-стальными глазами. – Где ты была?

– Это мое личное дело, – пробормотала я, опомнившись от неожиданности.

– Где ты была? – резко повторил барон.

– В казино! – недолго думая, ляпнула я. – У меня там подруга работает.

– Может быть, друг? – сверкнул глазами барон.

Он посторонился, и я мышью шмыгнула мимо. Я недоумевала: неужели он догадался о тайном сборище на крыше?

Наутро следующего дня был выходной, и я разбирала гардероб фрау Ротенбург. Задумавшись о своих друзьях-подпольщиках, я возилась в гардеробной, примыкающей к комнате баронессы, раскладывая вещи и не обращая внимания на окружающую обстановку. Фрау Ротенбург, вероятно, забыла о моем присутствии, потому что вскоре я очнулась от раздумий от звука ее чрезвычайно раздраженного голоса, доносившегося из ее комнаты.

– Тебе не кажется, Гюнтер, что это уже ни в какие ворота не лезет?

Я удивилась. Взглянув в шелку двери, я заметила в комнате фрау Ротенбург высокую фигуру барона. Он стоял спиной ко мне и, слушая мать, смотрел в окно.

– Что ты себе позволяешь? – так же сердито продолжала баронесса. – Да, Элиза вернулась поздно, да, возможно, у нее появился кавалер. Может быть, даже офицер, она очень мила. Но что за отвратительную сцену устроил ты ей вчера вечером? Ты слишком увлекся, мой мальчик! Ты говорил с ней так, словно ты ее муж или любовник!

Барон некоторое время молчал. Наконец, я услышала его усталый голос, с иронией подтвердивший факт:

– Конечно же, вы правы, мама. Это было недопустимо. Мне нет оправдания.

В тоне старой баронессы, с которым она произнесла следующую фразу, звучало тяжкое подозрение:

– Ты, часом, не влюбился в эту малышку, Гюнтер? Вот уж никогда не ожидала от тебя такого! Прямо проклятье какое-то. Вас, фон Ротенбургов, так и тянет к русским барышням.

– Вы слишком увлеклись своими французскими романами, мама, – голос барона был сух, как бумага.

Баронесса хмыкнула.

– Конечно, если сравнивать эту русскую девчушку с Мартой, то она ей и в подметки не годится. Элиза умненькая, воспитанная девочка, по всему видно, из хорошей семьи, и, к тому же, хороша как картинка. Она доброе, милое и сердечное дитя. – Баронесса сделала паузу и добавила: – Если бы она не была русской, я думаю, ты вел бы себя с ней иначе.

– Это, надо полагать, намек? – раздраженно отозвался барон.

– Намек? – баронесса рассмеялась. – Прости, дорогой, но это больше, чем намек. У тебя на лбу большими буквами написано, что она тебе нравится. И как сильно она тебе нравится. Я, конечно, этого не одобряю, но, право, мне очень забавно за тобой наблюдать. Ты ведешь себя с ней не просто недопустимо, но и невыразимо глупо. Зачем ты все время придираешься к девочке? Ты что, не видишь, что она тебя боится? Я, знаешь ли, к старости становлюсь сентиментальной. С этой девочкой к нам в дом словно вошла свежая струя… После того, как меня бросил твой отец, именно благодаря ее компании, я кажется, впервые снова почувствовала себя живой… И я не позволю тебе ее обижать!

После нескольких минут тишины я снова услышала голос барона, в котором звучал скрытый сарказм:

– Обижать Элизу? Мне? Побойтесь бога, мама! Никогда в жизни я видел столь юной особы, которая защищала бы себя в такой агрессивной манере, как ваша Элиза.

– Ты снова несправедлив, Гюнтер! – живо перебила его баронесса. – Элиза очень милая и нежная девочка, хрупкий цветочек…

– С меня довольно! – не выдержал барон. – У вашего нежного, хрупкого цветочка трехметровые шипы, и она прекрасно может себя защитить. Что за бессмысленный разговор, ей богу… Где она, кстати? Отсыпается после вчерашнего или снова пошла гулять?

– Боже мой! – баронесса рассмеялась, – ты будешь ужасным мужем, мой мальчик. Успокойся, вчера был выходной, суббота, если ты забыл об этом…

– Выходной? Я ее не отпускал!

– Перестань злиться, Гюнтер. Что это на тебя нашло?

– Вы сами затеяли этот разговор, мама.

– Потому что я хотела предупредить тебя…

– Предупредить? Слишком поздно!

– Что ты имеешь в виду? Ты что, действительно в нее влюбился?

– Я? Влюбился? – голос барона прямо-таки сочился ядом. – После моего памятного бурного романа в Берлине? Я же сказал вам, что больше никогда не позволю себе такой роскоши! Жениться – женюсь… когда-нибудь… но влюбиться – увольте!

– Тогда объясни мне, недалекой, – баронесса, кажется, тоже была задета за живое. – Как назвать твое увлечение этой русской девочкой?

– Увлечение? – барон сухо рассмеялся. – Это больше чем увлечение, мама. Эта девушка принадлежит мне.

– Принадлежит тебе? – тихо повторила вслед за ним баронесса. – Объясни мне, что это значит? Если ты зарекся не влюбляться, но не можешь забыть девушку, что тебе остается? Приковать ее цепями? Или, того хуже, жениться?

– Жениться на ней я не могу, – отрубил барон. – Во-первых, мне ни вы, ни моя фамильная честь не позволят. Во-вторых, она русская. И, в-третьих, она меня не любит. Так что придется вашему хрупкому цветочку стать моей любовницей, потому что я, в отличие от нее, как вы справедливо заметили, с ума по ней схожу. Думаю, это моя фамильная честь вынесет.

– Замолчи, немедленно! – с гневом вскричала баронесса. – Мне стыдно это слушать!

– Но вы же хотели ответа, мама. Элиза принадлежит мне. Я ее хочу, и я ее получу. Если я не могу получить ее как жену, то получу как любовницу.

– Ты говоришь как работорговец!

– Вы позволите мне на ней жениться? На русской?

– Моя младшая сестра вышла замуж за русского офицера, – тихо возразила баронесса в ответ. – В женитьбе на русской нет ничего предосудительного. Я полагаю, бывают случаи, когда можно договориться даже со своей фамильной честью.