Джон Коннолли - Темная лощина

• Название: Темная лощина
• Автор: Джон Коннолли
• Издательство: Мир книг
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-8405-0566-8

Пройдя путем потерь и разочарований, бывший детектив Берд Паркер приезжает на родину, в Скарборо, чтобы поселиться в доме покойного деда, где был счастлив много лет назад. Потомственный полицейский, Паркер всегда считал себя наследником дела, которому служил его дед. Но он никогда не воспринимал эту преемственность так буквально, пока сама судьба не заставила его завершить расследование серии жестоких убийств, начатое Бобом Уорреном еще тридцать лет назад.

---

...Или Гарри не повезло стать свидетелем того, что не предназначалось для его глаз. Возможно, убийца не шел за ним, а, наоборот, двигался ему навстречу. В таком случае первым из мест, куда попадал убийца становилась Темная Лощина.

Но все это были лишь предположения. Мне следовало привести свои мысли в порядок. На страницу блокнота я занес все события, происшедшие с той ночи, когда Билли Перде полоснул меня ножом по щеке. Там, где наметились связи, я провел пунктирные линии между именами. Большинство пунктиров сходилось к имени Билли. С ним так или иначе было связано почти все, кроме исчезновения Эллен Коул и смерти Гарри Чута.

А в центре листа осталось белое пространство — пустое, чистое, словно только что выпавший снег. Имена и названия располагались по периметру вокруг него, как планеты вокруг солнца. Во мне проснулся прежний охотничий инстинкт: возникло желание вычленить некую общую модель происшествий, которую я еще не до конца понимал, найти какое-то всеобъемлющее объяснение, которое могло привести меня к осознанию истины. Когда я еще служил полицейским в Нью-Йорке и расследовал гибель незнакомых мне людей, с коими у меня не было прямых связей, а значит, отсутствовали и другие обязательства перед ними, кроме тех, что есть у полицейского — выяснить обстоятельства происшедшего и обеспечить наказание виновных, — я двигался по основным направлениям расследования так, как они у меня выстраивались. Если версии вели в никуда или опирались на ошибочные предположения, я просто пожимал плечами и возвращался к исходной точке, чтобы приняться распутывать другую нить. И спокойно относился к ошибкам в надежде, что вскоре найду правильное решение.

Меня лишили подобной роскоши — роскоши непричастности, — когда погибли Сьюзен и Дженнифер. Сейчас для меня обрели значимость все потерявшиеся и погибшие. Но Эллен Коул значила для меня особенно много. Если беда случилась с ней, я терял право на ошибку. Не было времени совершать ошибки и отталкиваться от них, чтобы в конечном счете прийти к верному выводу. Я также не мог забыть Риту Фэррис и ее сына; при мысли о ней я инстинктивно оглядывался через плечо на черный прямоугольник окна, вспоминая тяжесть на моем плече — прикосновение знакомой руки жены.

Слишком многое с тех пор случилось, слишком многое вращалось вокруг белой пустоты в центре листа. В чистом пространстве я поставил знак вопроса, аккуратно обвел его пунктирной линией и продолжил ее до низа страницы.

И потом вписал имя: «Калеб Кайл».

Мне следовало пойти поесть с друзьями. Надо было все-таки найти Эйнджела и Луиса — отправиться в бар, где бы я смотрел, как они едят, пьют, флиртуют друг с другом понарошку. Я мог бы даже пропустить стаканчик-другой. Мимо меня проходили бы женщины, покачиваясь после выпитого. Возможно, одна из них улыбнулась бы мне, а я ответил бы тем же и почувствовал бы то воодушевление, которое накатывает, когда красивая женщина смотрит на мужчину. Если же выпить еще и еще, то потом можно все забыть, утонуть в забвении.

Приближалась годовщина. Я предчувствовал ее приход. Она была подобна огромной туче на горизонте, которая неумолимо росла, чтобы накрыть меня, окатить воспоминаниями, болью и ощущением потери. Я хотел нормальной жизни, но она никак не давалась мне.

Зачем я заходил в офис к Рейчел? Просто желал быть рядом с ней. Несмотря на то, что мои чувства к Рейчел рождали одновременно ощущение вины и тоски в душе, как будто я каким-то образом предавал память о Сьюзен.

Со всеми этими мыслями после того, что произошло за последние несколько дней, после умственного напряжения от копания в причинах убийств, включая случившиеся в отдаленном и в недавнем прошлом, мне не стоило оставаться одному.

Уставший и такой голодный, что здоровый аппетит уже обратился в ощущение тупой гнетущей тошноты, я разделся и принял душ. После чего залез в постель, натянул на голову простыню и пытался понять, долго ли мне мучиться, прежде чем удастся заснуть. Оказалось, достаточно долго, чтобы сама эта мысль исчезла.

Меня разбудил какой-то шум и слабый неприятный запах, который я не сразу распознал. Это был душок гниющих овощей, листьев, мульчи, застоявшейся воды. Я оторвал голову от подушки, потер глаза, сморщил нос, когда запах стал сильнее. Часы показывали 12:33 пополуночи, и я проверил на всякий случай, вдруг будильник каким-то образом включился ночью сам собой. Но радио молчало. Я обвел взглядом комнату и обратил внимание на полоску света из-под двери ванной какого-то странного зеленоватого цвета; света не должно было быть.

Из ванной раздавалось пение.

Два тихих, приятных голоса, переплетаясь и временами сливаясь, выводили одну и ту же фразу, повторяющуюся, как детская считалка. Через закрытую дверь слов было не разобрать.

Просачивавшийся из-под двери зеленоватый свет покрывал рябью дешевый ковер на полу. Я откинул одеяло, сел, поставил босые ступни на пол, не почувствовав ни холода, ни даже озноба, и направился к ванной. Запах усилился. Я ощущал, как он прилипает к моей коже, к волосам, как будто я купался в его источнике. Пение становилось все громче, слова звучали отчетливее. Высокие девичьи голоса повторяли и повторяли неизменные три слога:

— Ка-леб Кайл, Ка-леб Кайл...

Я подошел к двери ванной почти вплотную, и полоска света из щели под дверью вытянулась еще дальше. До меня словно доносилась негромкая капель:

— ...Калеб Кайл, Калеб Кайл...

Я немного постоял вне освещенной зоны. Затем осторожно поставил одну босую ногу на зеленоватую полоску.

Как только моя нога коснулась пола, пение мгновенно прекратилось, но свет остался и медленно, неотвязно окутывал мои голые пальцы. Я потянулся рукой к дверной ручке, осторожно повернул ее. Распахнул дверь и шагнул на кафель.

Ванная комната была пуста — только белые плиты кафеля вокруг. Аккуратная стопка полотенец, раковина с брусочком мыла, все еще в обертке, стаканчики, запечатанные бумажной полоской, цветастая занавеска над ванной почти полностью задернута...

Свет шел из-за занавески — густо-зеленое зарево, которое отсвечивало лишь остатками изначальной мощности, как будто ему пришлось преодолеть многие слои, прежде чем проявить свое сияние. В тишине комнаты, нарушаемой изредка капанием воды из крана за занавеской, казалось, кто-то или что-то с трудом сдерживает дыхание. Вдруг я услышал тихий смешок, приглушенный ладонью, ему вторил еще один. Вода за занавеской закапала чаще.

Я вытянул руку, схватился за край занавески и попытался ее отдернуть. Ощущалось некоторое сопротивление, но я продолжал тянуть, пока не распахнул до конца.

Ванная была полна листьев по самые краны: зеленых, желтых, красных, коричневых, золотистых и янтарных. Я видел осенний наряд осины и березы, кедра и вишни, клена и липы, бука и лиственницы — все перемешанное и частью превратившееся в гниющую массу.

Под листьями шевелились фигуры, на поверхность прорывались пузырьки воздуха. Внезапно характер движения изменился: что-то белое стало подниматься к поверхности — медленно, долго, как будто ванна была намного глубже, чем казалась. Перед тем, как показаться наружу, белая масса разделилась на два силуэта... Они стояли, держась за руки. Волосы ниспадали и развевались, открытые рты зияли чернотой, вместо глаз — пустые глазницы.

Потом из листьев выскочила голова куклы — и я снова увидел серую кожу детской руки и рукав запачканной блузки.

Я отпустил занавеску и отшатнулся. Но мокрый кафель заскользил под ногами. Падая, я краем глаза уловил, как тени метнулись за занавеской. Отчаянно замахал руками, растопырив пальцы, чтобы хоть за что-то зацепиться... И снова проснулся.

Все простыни сбились в кучу в конце кровати, матрас наполовину сполз на пол, и в нем образовалась окровавленная дыра — в том месте, где я рвал его ногтями.

В дверь номера ожесточенно стучали. Слышался голос Луиса:

— Берд! Берд! Ты в порядке?

Я слез с кровати. Меня тряс безудержный озноб. Попытался снять дверную цепочку с двери, но пальцы неистово дрожали. Когда наконец-то дверь открылась, передо мной оказался Луис в серых подштаниках, белой футболке и с пистолетом в руках.

— Берд? — повторил он. В его взгляде мелькнули и озабоченность и даже нечто вроде нежности. — Что происходит? В чем дело?

У меня в горле булькали кофе и желчь.

— Я видел их, — с трудом выдавил я из себя. — Видел их всех.

Глава 18

Я сидел на краю постели, обхватив ладонями опущенную голову, и ждал, пока Луис принесет пару чашек кофе снизу, из вестибюля, где всегда работала кофеварка. Когда он проходил мимо своей комнаты, до меня донеслось несколько слов, которыми Луис обменялся с Эйнджелом. Но вернулся он один. Захлопнул дверь, отгораживаясь от холодного ночного воздуха, додал мне одну чашку, и я поблагодарил его, прежде чем сделать глоток. Снаружи доносился вой пурги. Луис ничего не говорил, но я почувствовал, что он над чем-то напряженно размышляет.