Коллектив авторов - Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник)

• Название: Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91244-060-1

В сборнике статей рассматриваются проблемы развития многосторонней дипломатии в годы холодной войны: функционирование механизма Организации Объединенных Наций, в том числе в условиях кризисов и конфликтов, взаимодействие государств в рамках военно-политических блоков (СЕАТО, СЕНТО и ОВД), международных экономических и политических организаций, участие общественно-политических организаций и движений в борьбе за разоружение и запрещение ядерного оружия.

Книга рассчитана на специалистов-международников, аспирантов, студентов и всех, кто интересуется историей международных отношений.

---

Но если причины обращения США в ООН с целью отражения агрессии Северной Кореи против Юга достаточно очевидны, то продолжавшийся бойкот Советским Союзом Совета Безопасности даже после того, как там была принята первая резолюция, обвинявшая КНДР в нарушении мира, вызывает недоумение. В своих мемуарах А. А. Громыко, в то время заместитель министра иностранных дел СССР, пишет, что он безуспешно пытался убедить Сталина разрешить советскому представителю вернуться в Совет Безопасности с тем, чтобы предотвратить принятие Советом решений против Северной Кореи[37]. 27 июня, как раз накануне нового заседания, на котором была принята вторая резолюция, одобрившая военные меры по отражению агрессии, генеральный секретарь ООН Ли вместе с заместителем американского представителя в Совете Безопасности Ч. Россом встретили Малика за обедом и между ними состоялся разговор по поводу событий на Корейском полуострове. Малик критиковал резолюцию от 25 июня, называя ее односторонней и незаконной ввиду отсутствия на заседании Совета Безопасности двух постоянных членов – СССР и народного Китая. Тогда Ли пригласил Малика принять участие во втором заседании, которое должно было начаться сразу после обеда. Если бы советский дипломат согласился, неизвестно, какова была бы история этого конфликта, так как Малик наверняка бы наложил вето на любое решение, не соответствующее интересам Москвы. Как вспоминает Росс, Ли мог испортить все дело, и у американца было сильное желание «дать ему тумака»[38]. Но, как бы там ни было, Малик отказался и тем самым спас для американцев задуманную ими операцию по отражению агрессии в Корее под эгидой ООН.

Упорство Москвы удивляло не только Запад. Союзники СССР тоже задавались вопросом о целесообразности продолжения политики бойкота в условиях конфликта в Корее. Президент Чехословакии К. Готвальд, например, выражал свои сомнения по этому вопросу во время беседы с советским послом, содержание которой очевидно было передано Сталину. Как ни странно, прошел целый месяц, прежде чем советский диктатор направил разъяснения по существу высказанных Готвальдом замечаний. Это произошло уже после того, как СССР вернулся в Совет Безопасности, чтобы потом уже никогда не покидать его. Разъяснения Сталина оставляют впечатление достаточно неубедительной попытки оправдать политику Москвы в ООН в решающие месяцы развития конфликта. Среди причин продолжения бойкота советский вождь называет уже упоминавшееся им ранее стремление отстоять интересы КНР в международной организации, а также желание «развязать руки американскому правительству и дать ему возможность, используя большинство в Совете Безопасности, – совершить новые глупости с тем, чтобы общественное мнение могло разглядеть подлинное лицо американского правительства»[39]. В результате своей политики, как полагал Сталин, США оказались вовлеченными в вооруженный конфликт в Корее и тем самым подорвали свой военный и моральный престиж.

Среди соображений, легших в основу советской позиции в июне-июле 1950 г., Сталин также называет необходимость отвлечения внимания американцев от Европы, ослабление США, с тем чтобы предотвратить опасность развязывания третьей мировой войны и стимулирование революционно-освободительных процессов в Азии. Ввиду всех этих соображений, делал вывод Сталин, мы не можем сказать, что коммунистам не надо было покидать Совет Безопасности. «Мы можем еще раз уйти из Совета Безопасности и еще раз вернуться, в зависимости от международной обстановки»[40]. Таким образом, советский вождь оправдывал то, что многими рассматривалось как серьезный просчет Москвы[41].

Впрочем, некоторые историки на Западе видят в позиции, занятой Москвой летом 1950 г., несколько большее, чем просто ошибку. Например, автор дипломатической истории корейской войны У. Стьюк высказывает следующее соображение: «В атмосфере неопределенности, созданной вторжением Северной Кореи, Сталин принял решение против возвращения СССР в Совет Безопасности с целью блокирования усилий США по вовлечению этого органа в конфликт на стороне РК (Республики Корея, Южной Кореи – И.Г.). Представляется возможным, что он даже хотел, чтобы американская интервенция в Корее состоялась под эгидой ООН, с тем чтобы снизить вероятность официального объявления войны Вашингтоном, что в будущем могло привести к вступлению в силу советско-китайского договора (о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, подписанного в феврале 1950 г. – И.Г.) и прямому участию СССР в войне»[42]. Иными словами, Сталин видел в участии ООН в корейской войне своего рода гарантию против прямого советско-американского столкновения.

Распространялось ли предвидение Сталина так далеко, остается в разряде предположений. Но не вызывает сомнения, что ООН в войне в Корее сыграла роль буфера между двумя сверхдержавами. Не только Кремль должен был считаться с тем, что в этом вопросе он имеет дело не с одними США, а с целым международным сообществом, но и Вашингтону приходилось учитывать мнение союзников по коалиции, большая часть которых была настроена в пользу скорейшего урегулирования конфликта и чья позиция не раз служила сдерживающей силой против временами не в меру воинственного настроя американской администрации. Уже в первые дни конфликта, например, британские и индийские дипломаты предприняли попытку договориться в Москве о восстановлении status quo ante в Корее.[43]

Несмотря на то, что Вашингтон отверг мирные инициативы Лондона и Дели, американская администрация все-таки приняла во внимание рекомендации своего посла в Москве Алана Кирка «избегать формального отождествления СССР с Северной Кореей, чтобы облегчить Советам возможность дистанцироваться от северных корейцев» в случае, если наступление последних будет успешно отражено[44]. Как пишет Р. Байснер в своей биографии Ачесона, «держа дверь приоткрытой для возможного отступления Сталина (а потом и Мао), Вашингтон никогда не ставил под сомнение сталинские лживые опровержения о присутствии советских военных в Корее или утверждения Мао, что только китайские “добровольцы” принимают участие в войне»[45]. Президент Трумэн в своей памятной записке, направленной в Москву 27 июня, выразил желание Вашингтона избежать военной конфронтации между двумя великими державами в связи с конфликтом в Корее и предотвратить его распространение на другие регионы. Памятная записка не содержала каких-либо обвинений в адрес СССР в связи с нападением Северной Кореи и призывала Кремль к оказанию добрых услуг в убеждении Пхеньяна прекратить агрессию[46].

Москва, однако, оставалась приверженной позиции, сформулированной в заявлении АА. Громыко от 4 июля 1950 г. В этом заявлении СССР не признавал законность резолюций Совета Безопасности ООН по Корее, обвинял США в агрессии и настаивал на той точке зрения, что конфликт в Корее является гражданской войной и, стало быть, внутренним делом государства, вмешательство в которое запрещено ООН ее уставом. В качестве аналогии заявление приводило пример гражданской войны между Севером и Югом в США в XIX в.[47]

Но наиболее острой критике в советском заявлении была подвергнута Организация Объединенных Наций и ее генеральный секретарь. В заявлении утверждалось, что американское давление превратило ООН в «своего рода филиал Государственного Департамента США», послушное орудие американских правящих кругов. По мнению Москвы, прежде чем принимать резолюцию, санкционировавшую вмешательство ООН в конфликт в Корее, Совет Безопасности и генеральный секретарь организации должны были предпринять попытку примирения воюющих сторон. Такой попытки сделано не было. Вместо этого, генеральный секретарь ООН Трюгве Ли «услужливо помогал грубому нарушению Устава со стороны правительства Соединенных Штатов и других членов Совета Безопасности». Тем самым, гласило заявление, генеральный секретарь продемонстрировал, что он озабочен не столько укреплением ООН, сколько оказанием помощи правящим кругам США в их агрессивных планах в отношении Кореи[48]. Эта критика знаменовала для Ли, отказавшегося от своей прежней политики посредничества между Востоком и Западом и занявшего сторону США в корейском вопросе, окончательную утрату доверия со стороны советских руководителей.

Несмотря на критику ООН и нерешенность вопроса о представительстве Китая в организации, советское руководство посчитало возможным прекратить бойкот Совета Безопасности и возобновить участие в его работе, с тем чтобы, по словам Сталина из его разъяснений Готтвальду, «продолжить разоблачение агрессивной политики американского правительства и помешать ему прикрывать свою агрессию флагом Совета Безопасности»[49]. Москва приурочила это решение к моменту, когда советский представитель должен был, в силу ежемесячной ротации, занять место председателя в этом руководящем органе ООН. 27 июля Малик информировал Трюгве Ли, что он вернется в зал заседаний Совбеза через пять дней[50]. В своем следующем послании на имя генерального секретаря ООН он предлагал включить в повестку дня первого заседания под своим председательством пункты о признании полномочий представителя КНР и мирном урегулировании корейского вопроса[51].