Лемми Килмистер - Motörhead. На автопилоте

• Название: Motörhead. На автопилоте
• Автор: Лемми Килмистер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-098021-5

В своей книге Лемми Килмистер рассказывает о невероятном, бросающем вызов путешествии по миру музыки. Он хотел обмануть смерть, и не один раз. Пожалуй, самый известный случай произошел в 1980 году, когда его врач сказал: «Я не могу сделать тебе переливание крови, потому что обычная кровь тебя просто убьет… И твоя кровь убьет другого человека, потому что это уже другое вещество, настолько токсичное». Но после этого Лемми прожил еще три десятилетия, чтобы рассказать без прикрас о прожитой жизни, которая била через край. Часто возмутительные, и всегда необузданные истории лидера самой громкой рок-группы в мире.

---

Еще у нас был барабанщик Сигги (полное имя Сирил). Он был главным в группе, и он был из тех людей, которые во всем всегда лучше всех. Например, в плавании: пока ты успевал проплыть четыре раза от края до края, он проплывал шесть. Если ты лез на дерево, он успевал забраться и слезть обратно на землю, пока ты еще даже до второй ветки не добрался. Если вы играли на бильярде, он живо забивал все свои все шары и оставался с восьмым номером, а ты только диву давался, как он это сделал. Псих одержимый, но превосходный барабанщик. Он был как Кит Мун. Не забывайте, на сцене он ставил свои барабаны прямо спереди – это много о нем говорит.

Сигги был самым настоящим тираном. У нас был техник по имени Нод, который жил у Сигги. Нод был (и остается по сей день) неуравновешенным, но при этом чудесным во всех отношениях человеком. Теперь у него очень успешный бизнес на острове Мэн, откуда он родом. Когда из группы ушел Моггзи, мы взяли Нода басистом, но он продержался только один концерт: громя оборудование в конце выступления, он так разошелся, что чуть нахрен не убился. До того как стать техником у «Викариев», Нод был первым ди-джеем на Radio Caroline, первой пиратской радиостанции в мире. Теперь так не делают, но в середине 60-х корабль вставал на якорь в трех милях от английского побережья, где не действовали британские законы о радио, и с него вели передачи, где звучали записи, которых не было на обычных станциях. Таких радиостанций было несколько, а Нод работал на самой первой. Но он ушел с радио, чтобы прислуживать Сигги, потому что услышал The Rocking Vicars и сразу потерял голову.

Сигги спал на огромной кровати, а Нод помещался на раскладушке в паре метров от него.

– Ты знаешь, что я сейчас делаю, Ноддер? – спрашивал Сигги.

– Нет, Сиг.

– Я потягиваюсь, но все равно не могу достать руками до края кровати – вот какая она большая. А ты, Ноддер, лежишь на раскладушке.

– Да, я знаю.

– Говори «сэр», когда обращаешься ко мне!

– Да, сэр, я знаю!

А утром Сигги щелкал пальцами, и Нод бежал со сковородкой готовить ему завтрак. В их отношениях явно было что-то гомоэротическое. Друг с другом они не трахались: Сигги спал с девушкой по имени, кажется, Джейн, у Ноддера тоже были девушки. Не думаю, что они отдавали себе отчет в том, что это значит. Это было что-то подсознательное.

Однажды мы ехали в своем фургоне по набережной в Дугласе на острове Мэн – у нас был большой фургон с золотым крестом на крыше, весь исписанный губной помадой: «Я люблю длинноволосых мужчин» и тому подобное. В те дни это была обычная вещь – надписи губной помадой, и чем больше у тебя на фургоне было надписей, тем ты был круче. Тоже такое соперничество. Так вот, Сигги окинул нас взглядом.

– Нет, парни, вы не знаете, как Ноддер предан мне, – говорит он.

– Да знаем, знаем, – отвечаем мы.

– Нет, не знаете. Ноддер, останови машину.

Ноддер останавливается.

– Все наружу, – командует Сиг.

Мы вылезаем из фургона. Сигги захлопывает за нами дверь, идет вперед и открывает окно:

– Ноддер, протарань эту витрину, – говорит он, указывая на огромную витрину магазина свадебных платьев.

– Слушаюсь, сэр.

Вжжжжжж! Хрррррдыщь!!! Фургон въезжает в витрину, на него летит ворох свадебных платьев.

«Викарии» были странной компанией, но мне было в кайф с ними играть. Мы объездили весь север Англии, и где бы мы ни появлялись, мы разносили это место в клочья. И я всегда раздалбывал рояли. Во многих залах был рояль, обычно выкрашенный в белый цвет, и я запрыгивал на тот конец рояля, где одна ножка, и валил его со сцены прямо в толпу. Мы были крутой группой, громкой, веселой и буйной, как The Who, только с длинными волосами. Правда, у нас не было оригинального материала. Это все были каверы, например, Skinny Minnie Билла Хейли или песни The Beach Boys. Мы играли Here Today с альбома Pet Sounds, очень новаторская музыка по тем временам.

Мы делали такой клоунский номер: Пит, который был нашим басистом до Моггзи, спускал штаны, а под ними у него были такие большущие трусы. Это верный способ рассмешить английскую публику. И вот Пит стоял в этих клоунских трусах, а я должен был залепить ему в рожу кремовым тортом. Я выходил к публике, держа в одной руке этот торт, и спрашивал: «Ну что? Залепить ему?» А мне в ответ кричали: «Дааааа! Давай!» – другого ответа ждать не приходилось. Что может быть смешнее, чем когда парню в рожу летит торт с кремом? И так каждый вечер: шлеп! – Пит получал тортом по роже, все хохотали, мы доигрывали песню и сворачивались. Наши роуди[15] изготавливали этот торт из муки и воды – просто делали такую размазню на бумажной тарелке, они каждый вечер ставили ее за усилитель, и я никогда к ней внимательно не присматривался. Но однажды я пошел за тортом и обнаружил, что он лежит в оловянном блюде – и блюдо не тоненькое, увесистое, как будто в армии служило. Я подхожу к Сигги – а все это время мы играем – и говорю:

– Там тарелка оловянная!

– Влепи ему! – шипит он.

– Но я же ему… это оловянное блюдо! Видишь?

– Люди смотрят, делай как обычно – влепи ему!

– Ну ладно.

Я подхожу к Питу и – хрясь! Из-под торта доносится сдавленный вопль: «Твою мать!» Я сломал ему нос в двух местах, повсюду кровь и сопли. А публика решила, что это классно, что так и было задумано. Да, мы с «Викариями» умели повеселиться.

У нас был ужасный менеджер – Джек Венет, еврей, торговавший посудой. Он держал оптовый магазин в Солфорде (это на север от Манчестера), там рядом есть еврейский район Читэм-Хилл. В этом районе он снял для нас квартиру, а все эти евреи нас терпеть не могли, потому что мы расстилали на лужайке полотенца и валялись там целыми днями с девчонками, которые делали нам маникюр и расчесывали наши длинные волосы. А эти правоверные ходили мимо и таращились на девок. Мы им совсем не нравились. Мы были отбросы общества. Но нам все сходило с рук, потому что почти все они были милые люди. Только самые воинствующие из них хотели нам как-нибудь досадить – но ведь в каждой нации, религии и политическом движении найдутся свои активисты, которые спят и видят, как бы испортить жизнь окружающим. Подозреваю, что мы и сами были довольно воинствующими типами – в общем, к черту их.

Итак, мы в то время жили в отличной большой квартире в Читэм-Хилле, а я влюбился во француженку. Это было просто прекрасно, я был сражен наповал. Ее звали Анна-Мари. Она выглядела как Брижит Бардо. Ее отец был дантистом где-то под Лиможем, она приехала на каникулы в мой дом в Уэльсе. А через два дня я оставил ее там в полном одиночестве, а сам пошел тусоваться с парнями. Не знаю, почему я так сделал. Вероятно, она не была «той единственной». «Ту единственную» девушку я так и не нашел. Через несколько лет я, как мне казалось, встретил такую, но она умерла. А впрочем, умирают всегда «те самые» девушки – они просто не успевают стать «не теми».

На время моей карьеры в The Rocking Vicars приходится мой второй нечаянный опыт отцовства. По американским военным базам в Европе ездила с концертами группа, в которой пели две девицы. Не помню, как называлась их группа – The Rock Girls, или The Rock Birds, или еще какие-то птички (в Ливерпуле и его окрестностях девушек обычно называли птичками). В общем, Трейси и ее подружка с нами тусовались. Сначала я положил глаз на подружку, но ее заполучил Гарри. Трейси тоже была симпатичная, да и сиськи у нее были больше, в общем, я был весьма заинтересован. Они вдвоем приехали к нам в Манчестер и провели выходные в нашей квартире. С тех пор они время от времени нас навещали. А однажды Трейси разбудила меня часов в шесть утра.

– Я беременна, – говорит она, стоя у моей кровати.

– А, что? Беременна? – бормочу я, с трудом продирая глаза. Чего еще ждать от человека в шесть утра?

Она восприняла это как личное оскорбление: видимо, ожидала, что я немедленно проснусь и вытянусь по стойке смирно.

– Все ясно! – отрезала она и удалилась.

Разговор был окончен. Она родила сына, Пола, и вырастила его одна. Я впервые увидел его шестилетним, на встрече с кокаиновым дилером. Я пошел затариться кокаином у каких-то бразильцев на Уорвик-роуд в Эрлс-Корт, в Лондоне. Мы, ну вы понимаете, ждали человека[16], я был на кухне и жарил тосты. И тут входит светловолосый мальчуган.

– Ты мой папа, – говорит он мне, – а мама в комнате.

Я иду в комнату, а там и правда сидит Трейси. Что я делал в той квартире, понятно, но она-то что там забыла? Загадка. Я купил ей холодильник, а то у нее не было. Мы его тащили к ней целых четыре лестничных пролета. Кошмарная работка, мы сделали это вдвоем с каким-то чуваком.

А мальчик у нее вырос что надо. Он и сейчас такой. Помню, он однажды приходит ко мне, ему тогда было, наверное, года двадцать три:

– Папа.

– Да?

– У меня проблема.

– Сколько тебе нужно, Пол?

– Это все хозяин квартиры, папа…

– Сколько тебе нужно, Пол?

– Говорит, что выкинет нас на улицу со всеми вещами, заберет мою гитару…

– Сколько-тебе-нужно-Пол?