Николай Коняев - Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу

• Название: Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу
• Автор: Николай Коняев
• Жанр: Гиды, путеводители

Святитель Григорий Богослов писал, что ангелы приняли под свою охрану каждый какую-либо одну часть вселенной…

Ангелов, оберегающих ту часть вселенной, что называется Санкт-Петербургом, можно увидеть воочию, совершив прогулки, которые предлагает новая книга известного петербургского писателя Николая Коняева «Ангел над городом».

Считается, что ангел со шпиля колокольни Петропавловского собора, ангел с вершины Александровской колонны и ангел с купола церкви Святой Екатерины составляют мистический треугольник, соединяющий Васильевский остров, Петроградскую сторону и центральные районы в город Святого Петра. В этом городе просияли Ксения Петербургская, Иоанн Кронштадтский и другие великие святые и подвижники.

Читая эту книгу, вы сможете вместе с ними пройти по нашему городу.

---

И разве можно назвать случайностью, что Господь послал русскому народу праведницу и утешительницу именно тогда, когда опустилась над нашей Родиной страшная ночь бироновщины.

Тот 1731 год памятен многими событиями. В январе с рыбным обозом из Холмогор пришел в Москву 19-летний помор Михайло Ломоносов, «гоняющийся за видом учения везде, где казалось быть его хранилище». Его приняли в Славяно-греко-латинскую академию при Заиконоспасском монастыре.

Учредили кабинет министров. В него вошли граф Остерман, князь Черкасский, граф Головкин. Сенат был лишен верховной власти, а поскольку Синод подчинялся Сенату, то в результате все православные архиереи попали в зависимость от лютеранина Остермана.

Восстановили Канцелярию Тайных розыскных дел.

Еще в этом году сделано было очередное ограничение прав русских крестьян. Им запретили брать подряды, торговать в портах и заводить фабрики.

И еще. В начале 1731 года полковник Федор Вишневецкий, возвращаясь из Венгрии, куда ездил за вином для Анны Иоанновны, встретил в селе Чемер у дьячка церкви воспитанника Алексея Розума и привез его в Петербург. Обер-гофмаршал граф Рейнгольд Левенвольде поместил мальчика в хор при Большом дворце. Здесь черноглазого казачка увидела цесаревна Елизавета и уговорила Левенвольде уступить ей юного хориста. Через несколько лет, когда камер-пажа цесаревны, сержанта Алексея Шубина сослали на Камчатку, Алексей Розум занял его место в постели Елизаветы. Он стал к тому времени высоким, чрезвычайно красивым брюнетом.

Есть, есть зловещая логика в совпадении дат начала правления Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны, с датой появления в Петербурге Алексея Разумовского, которому предстояло стать любовником следующей императрицы – Елизаветы Петровны, двоюродной сестры Анны Иоанновны.

Обыкновенно историки не сопоставляют фигур этих фаворитов – настолько разнится угрюмо-воинственная курляндская ментальность с открытым, распевно-малороссийским характером. Однако, если приглядеться внимательнее, обнаруживается, что сходство все же имеется, причем настолько разительное, что порою оно заслоняет все прочие различия.

И Бирон, и Разумовский получили практически неограниченную власть в России, будучи абсолютно неподготовленными к ней, как, впрочем, и их коронованные благодетельницы. Одинаково стремительным было их возвышение.

Эрнста Иоганна Бирона сразу после уничтожения кондиций Анна Иоанновна возвела в обер-камергеры и даровала ему графский титул. Вскоре он стал графом Римской империи и возведен на курляндский престол.

Сразу после переворота 30 ноября 1741 года Алексей Разумовский был пожалован в камергеры и поручики лейб-компании с чином генерал-поручика, а при коронации 25 апреля 1742 года – в обер-егермейстеры и награжден орденом апостола Андрея Первозванного.

Разумовский был простодушным человеком, любившим выпивку, Малороссию и свою украинскую родню. Бирон любил лошадей, Курляндию и свою немецкую семью.

Густав, младший брат Бирона, к тридцати двум годам стал генерал-майором, а к тридцати восьми – генерал-аншефом. Кирилла, младшего брата Разумовского, в восемнадцать лет назначили президентом императорской Академии наук, а в двадцать два года – гетманом Украины.

И Бироны, и Разумовские за годы службы при сестрах-императрицах приобрели гигантские состояния.

При Бироне – знатоке и любителе лошадей – наступило засилье немцев. Особенно ярко это проявилось в конной гвардии. При Разумовском, любителе и знатоке церковного пения, немцев потеснили малороссияне17.

Мало чем отличались при ближайшем рассмотрении и их благодетельницы – сестры-императрицы.

Даже внешне императрицы, хотя и по-разному – Анна была рябоватой, а Елизавета имела толстый приплюснутый нос – обе были некрасивы.

Анна Иоанновна

Елизавета Петровна

Правда, некрасивость их, если верить заискивающе-льстивым заверениям современников, с успехом компенсировали прелестные глаза и величественная фигура у Анны, и великолепные глаза, красивые ноги и ослепительный от природы цвет лица у Елизаветы…

Разумеется, сохранившимся портретам тоже трудно верить, как и воспоминаниям современников, поскольку доподлинно известно, что Елизавета Петровна, к примеру, сама их редактировала, нигде не допускала правдивого изображения своего носа и вообще никогда не позволяла изображать себя в профиль.

Хотя, конечно, зная, как изменяют женщину косметика и одежда, удивляться преображению сестер-императриц в красавиц не приходится. Ведь их украшала еще и Российская империя, безраздельными повелительницами которой они были.

Анне Иоанновне было 37 лет, когда она стала русской императрицей. Елизавете Петровне – 32 года.

Пользуясь выражением В. О. Ключевского, отметим, что молодость обеих сестер прошла «не назидательно». Ни Анну Иоанновну, ни Елизавету Петровну не готовили к тем многотрудным обязанностям, которые им предстояло исполнять. Они оказались на вершине власти, не зная, что делать с этой властью.

В результате Анна Иоанновна и принимая доклады министров думала, как бы поскорее улизнуть в конюшню к любимому герцогу, а Елизавета Петровна и в тронной зале вела себя, как в девичьей, из-за пустяков выходила из себя и публично бранилась с послами и царедворцами «самыми неудачными словами».

Как остроумно заметила Екатерина II, при Елизавете Петровне «не следовало совсем говорить ни о прусском короле, ни о Вольтере, ни о болезнях, ни о покойниках, ни о красивых женщинах, ни о французских манерах, ни о науках; все эти разговоры ей не нравились»…

Схожим у сестер была и несчастливая семейная судьба.

Анне было всего три года, когда умер отец, и ее с матерью и сестрами взял под покровительство дядя – Петр I. Царице Прасковье Федоровне, набожной по воспитанию, пришлось тогда делить время между церковными службами и театральными зрелищами, паломничествами и ассамблеями.

Необходимость прилаживаться, угождать, обманывать влияла и на будущую императрицу. Детство ее, как мы уже говорили, прошло в условиях, при которых невозможно окрепнуть воле, нельзя выработаться характеру.

Детство Елизаветы подпортила другая червоточина… Хотя и вынашивали ее под победный грохот Лесного и Полтавы18, хотя и родилась она 18 декабря 1709 года, именно в тот день, на который был назначен торжественный въезд ее отца в Москву, но произошло это, когда Петр I еще не обвенчался с ее матерью Мартой Скавронской, и Елизавета Петровна оказалась незаконнорожденной.

Разумеется, после того как Петр I узаконил свои отношения с Екатериной I19, узаконенной оказалась и Елизавета, превратившаяся тогда во всеобщую любимицу.

Она так свыклась с бытом военно-полевой семьи, что и слова выучивала в такой же последовательности: мама, тятя, сольдат, каша, водка…

Подростком, одетая по походной моде в бархатный лиф, красную коротенькую юбку, а особенно в мужском костюме, обрисовывавшем все ее формы и потому особенно любимом ею, Елизавета была неотразима. Она очаровывала мужчин своей молодостью и веселостью.

Всегда легкая на подъем, юная принцесса носила иногда на ассамблеях, по обычаю барышень из немецкой слободы, ангельские крылья. В январе 1722 года, объявляя ее совершеннолетней в присутствии многолюдного собрания, Петр, согласно обычаю все той же немецкой слободы, ножницами эти крылья ей обрезал. Ангел превратился в невесту.

Но тут и пришлось ей вспомнить о печати незаконнорожденности. И Людовик XV, и герцог Орлеанский отклонили честь предложенного им Петром I брачного союза. Неудачной оказалась и попытка Екатерины I выдать дочь уже после кончины отца-императора за побочного сына Августа II, графа Морица.

Следующим претендентом на руку Елизаветы Петровны стал епископ Любский, Карл-Август Голштинский, младший брат правящего герцога Голштинского Карла-Фридриха. У Елизаветы Петровны появилась возможность еще раз породниться со своей родной сестрой Анной Петровной. Но и этому – увы! – сбыться не довелось…

Любский епископ Карл-Август Голштинский умер почти одновременно со своей несостоявшейся тещей Екатериной I.

Елизавета, одновременно осиротевшая и овдовевшая, вознамерилась выйти замуж за своего племянника, императора Петра II, и даже сумела разорвать его отношения с Марией Александровной Меншиковой, но далее ее опередила гораздо более привлекательная и молоденькая Катенька Долгорукая. Вернее, опередили Елизавету Петровну Катенькины родственники, но для самой «дщери Петровой» это ничего не меняло – опять она осталась без законного супруга.

Как и двоюродная сестра, искавшая утешения вначале в объятиях Бестужева, а потом Бирона, искала Елизавета утешения в объятиях сержанта Алексея Шубина, а потом и Алексея Разумовского…