Сергей Каштанов - Московское царство и Запад. Историографические очерки

• Название: Московское царство и Запад. Историографические очерки
• Автор: Сергей Каштанов
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91244-138-7

В книге рассматривается развитие историографии феодального иммунитета в России XVIII–XX вв., излагается авторская теория иммунитета как общеевропейского института, характерного для периода Средних веков. Монография дополняется приложениями, где анализируются представления западной историографии ΧΙΧ-ΧΧ вв. о феодализме в России и дается обзор современных концепций эволюции форм труда в Европе XIII–XVIII вв. Отдельные очерки посвящены историографии крестьянства Среднего Поволжья в эпоху феодализма и вопросу о роли крестьянской реформы 1861 г. в развитии тематики и методологии российского источниковедения. В двух очерках содержится разбор русской и французской литературы 60-х годов XX в., касающейся истории феодальной России.

---

Сама идея возникновения иммунитета в результате пожалования не была вызвана только прямым обращением к трудам Сергеевича. Ранняя советская историография достаточно подготовила пересмотр схемы Павлова-Сильванского. Никто из советских авторов, чьи взгляды охарактеризованы выше, не поддержал теорию складывания иммунитета на почве освобождения барского двора от общинных уз. Более того, Юшков прямо ее отверг, а Покровский, формально не отвергая, предложил совсем иную трактовку. Тот же Покровский считал «отрицательный» признак иммунитета, т. е. пожалование, более важным, чем «положительный». Его теория «табу» открывала прямой путь к возрождению идеи пожалований. Кулишер, забыв на время принятую концепцию, писал, что право суда «передавалось» в грамотах вотчиннику из рук наместников и волостелей. Вполне соответствует этому мнение Веселовского о превращении «сборов из княжеских в вотчинные».

Доказательство Веселовским всеобщего распространения иммунитетных норм после прекращения выдачи жалованных грамот светским феодалам в XVI в. было дальнейшей конкретизацией тезиса Сергеевича о вхождении иммунитета в состав крепостного права, который разделяли Дьяконов и Беляев и переосмыслил Покровский.

Как и Кулишер, Веселовский связывал проблему распространения иммунитета с проблемой эксплуатации крестьянства. Отмечая ухудшение положения крестьян в результате отмены важнейших привилегий, Веселовский практически присоединялся к мнению Кулишера, что в пожалованных вотчинах крестьянам жилось легче, чем в непожалованных (Панков считал эту разницу несущественной, а Ланге вообще отрицал преимущества вотчинного суда и тягла).

Когда Веселовский говорил об «автоматической» выдаче жалованных грамот монастырям, то в этом проявилось его следование идеям Сергеевича, Рожкова (князь – «простой нотариус»), отчасти Покровского (учреждение «монополий»). Когда же автор усматривал в жалованных грамотах светским лицам средство государственного управления, то тут давала себя знать близость концепции Веселовского к взглядам П.И. Беляева («регулирование финансовых отношений населения»). Непризнание Веселовским ограничительной функции жалованных грамот созвучно аналогичному тезису Юшкова, хотя Веселовский в этом вопросе шел на уступку традиционным представлениям, отводя роль ограничителей иммунитета указным грамотам.

А. Е. Пресняков упрекал Веселовского в том, что он не упомянул своего главного и прямого предшественника – П.И. Беляева[418]. Действительно, для концепции Беляева характерен не только взгляд на жалованные грамоты как на акты государственного управления, но и тезис о неразрывной связи между средневековым иммунитетом и позднейшим крепостным правом. Пресняков считал обоснование этого тезиса наиболее ценным результатом работы Веселовского[419]. Однако, во-первых, рассматриваемый тезис – не исключительное изобретение Беляева. Он был уже у Сергеевича, на которого Веселовский опирался в первую очередь, затем его приняли Дьяконов, Покровский, Ольминский. Да и Павлов-Сильванский говорил о «сеньориальном режиме» XVI–XIX вв. Во-вторых, вполне сблизить концепции Беляева и Веселовского невозможно: они по-разному решали вопрос о происхождении феодального иммунитета. И, наконец, в-третьих, идейные источники концепции Веселовского были гораздо сложнее и гораздо современнее, чем это казалось самому Веселовскому, выступавшему под знаменами Сергеевича – Дьяконова, и его оппоненту Преснякову, ставившему автора в прямую зависимость от Беляева.

Веселовский испытал на себе влияние прежде всего современной ему советской историографии, в которой центральной фигурой был Μ. Н. Покровский. Разрушая концепцию самобытного происхождения иммунитета, Веселовский, как и Юшков, не выступал против теории существования феодализма в России, хотя, в отличие от Юшкова, не делал акцента на феодальной природе изучаемых явлений. Возрождение взглядов

Сергеевича в труде Веселовского имело целый ряд ограничений, и новые веяния сыграли в формировании его концепции весьма важную роль.

Критикуя Веселовского за формально-юридический подход к исследованию «вотчинного режима»[420], Пресняков не внес, однако, ничего методологически нового в постановку этого вопроса. Вслед за Павловым-Сильванским он не видел в «феодализме» общественно-экономической формации. Поэтому он противопоставлял «феодализм» (до XVI в.) «крепостному режиму» (после XVI в.), а боярство – дворянству как различные «классы»[421]. Подобно Веселовскому, Пресняков абстрагировался от внутренней структуры феодальной собственности на землю, из-за чего он и не смог выяснить подлинную природу иммунитета, идя в своей критике Веселовского на постоянные уступки его концепции.

Эта компромиссность позиции Преснякова видна даже в основном вопросе, разделявшем двух авторов, – в вопросе о происхождении иммунитета. С одной стороны, Пресняков отрицал княжеское пожалование в качестве источника иммунитета, с другой – он весьма непоследовательно связывал иммунитет с землевладением. Для него было «бесспорно» положение Веселовского, что «корни иммунитета имели не земельный, а личный характер»[422]. По его мнению, «нельзя выводить из землевладения не только „предпосылок иммунитета“ в отношениях подсудности, но также повинностей хозяйственного характера, а вернее представлять себе дело так, что власть над трудовой силой была предпосылкой для организации как вотчинного, так и дворцового землевладения, с постепенным разграничением их прав и интересов»[423].

Строго говоря, источник иммунитета Пресняков видел не в землевладении, а в рабовладении, холоповладении, но он правильно считал древнерусских холоповладельцев одновременно землевладельцами – и в этом единственное отличие его концепции происхождения иммунитета от соответствующих взглядов Веселовского. Натуральное, замкнутое рабовладельческо-землевладельческое хозяйство – это именно та структура, которая определяла, согласно Преснякову, возникновение иммунитета. И в этом построении Пресняков вполне следовал за Сыромятниковым и Покровским. Иммунитет на захваченных феодалами новых землях автор связывал с поселением на них опять-таки «несвободной челяди и полусвободных людей: закупов, изгоев, серебренников, половников и т. п.». «Можно только с полным сочувствием повторить утверждение

С. Б. Веселовского, что „выводить право суда над свободными людьми из землевладения, из землевладельческих прав… нет никаких оснований», – писал Пресняков[424].

Но такая постановка вопроса по существу оставляла место для княжеского пожалования как источника иммунитетных прав землевладельца в отношении «свободных людей», оказавшихся в орбите феодального землевладения: «…Разграничение, путем освобождения населения иммунитетных владений от ряда сборов и повинностей и от вмешательства в административное и хозяйственное властвование над ним, вело к превращению повинностей из княжеских в вотчинные и к закреплению вотчинной юрисдикции за счет княжеской»[425]. Вместе с тем сходные рассуждения Веселовского о разграничении тягла Пресняков расценивал как проявление старой теории выделения частных хозяйств из княжеского. У Преснякова, таким образом, акцент сделан на существовании частных хозяйств параллельно с княжеским и зарождении рабовладельческого земельного иммунитета независимо от княжеских пожалований, которые, однако, приобретали решающее значение по мере распространения иммунитета на прежде свободных людей.

Само «властвование» (значит, и публичную княжескую власть) Пресняков считал предпосылкой иммунитета в большей степени, чем землевладение. Это проистекало из невнимания автора к внутренней структуре феодального землевладения, неизбежно порождавшей иммунитет. Пресняков вслед за Павловым-Сильванским и Покровским представлял механизм феодальной экономики в виде простого «соединения крупного землевладения с мелким хозяйством». Это соединение, по словам автора, «вполне соответствовало основам феодального хозяйства, сводившегося, по существу, к сбору доходов с населения, подвластного вотчинной власти»[426].

Игнорируя, как и Веселовский, проблему монастырского иммунитета, Пресняков не дал универсального объяснения независимости иммунитета от пожалований. Практически он хотел лишь показать, что соединение с землей власти светских вотчинников над несвободными людьми существовало до пожалования и не возникало благодаря пожалованию. Пресняков углубил аргументацию Веселовского, доказывавшего наличие корней иммунитета в рабовладельческой власти. Саму организацию феодального землевладения Пресняков выводил из владения несвободными людьми, дополненного пожалованием привилегий в отношении свободных.

Это весьма условное разделение зависимых людей на «несвободных» и «свободных» было пережитком старого юридического мышления и не соответствовало специфике социальных отношений при феодализме[427].