Гомер - Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

• Название: Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского
• Автор: Гомер
• Жанр: Прочая документальная литература

Предлагаемая книга – художественный поэтический перевод художественного поэтического произведения великого поэта древности Гомера – «Илиады». Однако, за этим произведением мастерски скрыта реальная историческая картина событий, раскрывающая мир времени Гомера. Когда была Троянская война? Кто такой Гомер? Кто скрывается под именами главных действующих лиц? Где реально происходит действие «Илиады»? Ответы на эти вопросы даст следующая книга Аркадия Казанского серии «Свидетели времени».

---

Сам Приам, взяв бразды, натянул их к коней управленью;

Рядом с ним Антенор в колесницу вскочил, сзади став;

Через Скейские в поле коней тут направив; те в пене

Быстро вскачь доскакали до воинств троян и ахеян, и, встав,

С колесницы прекрасной сходили на землю степенно. {265}

Меж троян и ахеян срединою старцы идут;

Им навстречу сам встал повелитель мужей Агамемнон,

Мудрый встал Одиссей, и почтенные клирики тут

Жертвы к клятве священной представили. В чаше единой

Базилевсам смесив вино, воду, им на руки льют. {270}

В руку правую нож тут Атриду дают, властелину,

Острый, вынув из ножен великих; его он берёт,

Шерсть отрезал на главах овец, и глашатаям кинул.

Взяв, они разделили ее средь троян и ахеян в черёд.

Вождь Атрид тут воззвал, с воздеванием рук, так молился: {275}

«Отец Зевс, всевластитель великий, что с Иды встаёт!

И ты, Гелиос, видящий, слышащий всё, где светился!

Земли, Реки, и вы, что в подземной обители душ,

Всех караете смертных, которые ложно клялися!

Вы свидетели будьте, храните нам клятв череду, – {280}

Если ваш Александр здесь убьёт Менелая печально,

И Елена в тот дом, и сокровища все пусть придут;

Мы ж от этой земли на судах мореходных отчалим.

Александра когда вдруг убьёт Менелай белокур,

Пусть Елену трояне и корысти нам возвращают; {285}

Также пеню должны заплатить аргивянам, из шкур!;

Пусть и память о ней не пройдёт, как потомкам отрада.

Если ж здесь и Приам, и Приама сыны отрекут,

Заплатить эту дань мне по смерти уже Александра, —

Снова ратовать буду, пока не истребую дань; {290}

Здесь останусь, пока не увижу конца брани ратной!».

Двух овец пересёк он суровою сталью гортань,

И кладёт на земле их обоих, в агонии смертной,

Издыхающих, – сталь сокрушила их юную рань.

Им из чаши блестящей вино в кубки лил виночерпий; {295}

Возливали, и громко молились все вечным богам.

Не один возглашал из троян и ахеян, наверно:

«Многославный, великий Зевс, все вы, бессмертные, там!

Кто из первых священные клятвы нарушить посмеют,

Как из чаши вино, мозг прольётся пусть, в память ворам {300}

Вероломным, и чадами жён их, пришельцы владеют!»

Так молили; моления их не исполнил Кронид.

А Приам Дарданид между тем преклонил свою шею:

«О, трояне мои и ахейцы, вас бой примирит;

Удаляюсь от вас, в Илион возвратиться желаю. {305}

Нету сил у меня, чтоб смотреть, кто же здесь победит

В схватке сына с бойцом, кого любит Арей, Менелаем.

Знает Зевс лишь, с семьёю великих бессмертных богов,

Кто же в битве из воинов смертный конец пожелает!»

В колесницу божественный старец кладёт тут овнов; {310}

Всходит сам и бразды к управленью коней напрягает;

Позади Антенор в колесницу вскочить был готов.

Старцы, вспять обратясь, к Илиону коней погоняют.

Приамид тогда, Гектор, и с ним, словно бог, Одиссей,

Прежде место сражения кругом пройдя, измеряют. {315}

После жребии в шлем бросив, ясно чтоб здесь было всем, —

Кто в противника первый копье, в сталь оковано, кинет.

Все вокруг уже молятся, милость богов просят все;

Не один средь троян и ахеян к богам руки вскинет:

«Отец Зевс, всем владеющий с Иды, преславен, Кронид! {320}

Кто меж ими погибель всех дел здесь и распри воздвигнет,

Дай ему, поражённому, в мрак погрузиться, Аид,

Нам опять утверди ты священные клятвы на годы!»

Так взывают, – а Гектор два жребия в шлеме хранит;

Отвернувшись, трясёт; первым жребий Париса выходит. {325}

Быстро воины сели рядами, где каждый хранил

Только быстрых коней, с ними ратные сбруи в походе.

Той порой вокруг торса оружием пышным покрыл

Словно бог, Александр Парис, муж прекрасной Елены.

И на белые ноги он поножи так наложил, – {330}

Те серебряной, пышной смыкались застёжкой в коленах.

Грудь кругом защищая, надел он доспехи себе, —

Ликаона доспех славный, брата, ему соразмерный.

Через плечи набросил ремень он, и меч в серебре, —

Злой булатный клинок; щит огромный к нему подобрался; {335}

На могучую голову шлем яркий, с мощной на лбе

Гривой конской, и гребень ужасный над ним развевался;

Взял копьё, поднимая, какое нужно для бросков.

И герой Менелай весь оружьем своим покрывался.

И едва только каждый в дружине своей был готов, {340}

Меж ахеян они и троян на средину выходят, —

Грозно взоры блестят; у смотрящих в сердцах стынет кровь;

Страх средь конных троян и ахеян сверкающих ходит.

Вот герои сошлись, и, на месте измеренном став,

Мощно копья трясут, и в противнике слабость находят. {345}

Первым сам Александр, страшно длинную пику послав,

Враз ударил жестоко Атрида он в щит круговидный,

Твёрдый, кованый. Жало копья изогнулось, попав

В середину. Тогда размахнулся другой своей пикой,

Сам Атрид Менелай, умоляющий Дия отца: {350}

«Зевс! Позволь покарать сотворившего мне ту Обиду!

В прах моею рукой Александра срази, подлеца;

Пусть боится здесь каждый, и в поздно рождённых потомках,

Воздавать злом за приязнь, с открытой душой простеца!»

Тут же, мощно пустил страшно длинную пику он громко, {355}

И попала, жестокая, в щит Приамида большой,

Круговидный, – насквозь пролетела его через кромку,

И доспехи насквозь, украшенья, прошла хорошо;

На паху подребёрном ремень у героя вспорола,

Замирая. Он, прыгнув, погибели чёрной ушёл. {360}

Но Атрид, быстро выхватив меч свой тяжёлый,

Рубанул, размахнувшись, по темени шлема; но меч,

В три, четыре куска раздробившись, из рук выпал в поле.

И вскричал тут Атрид, к небесам вознося свою речь:

«Зевс, никто из бессмертных, подобно тебе, не злотворен! {365}

Я хотел покарать Александра, злодея рассечь;

Но в руках моих меч сокрушается, небу покорен;

И копьём, вылетавшим из рук, не могу поразить!»

Так сказал, и напал на врага, ухватив шлем за чёрный,

Конский хвост, и к ахейцам, чтоб бросить к ногам, стал тащить. {370}

Сжал противнику нежную шею ремень, прочно сшитый,

Подбородный, из кожи, чтоб шлем не спадал; стал давить.

Доволок бы его, и навечно был славой покрытый;

Но тут кожу вола, поражённого силой, достав,

И любимца спасая, рвёт Диева дочь Афродита. {375}

Шлем последовал праздный за мощной рукой; оторвав

Тот его, опустевшего, верным в сраженьях ахейцам,

Закружив, бросил; кинулись верные други, подняв.

Сам же бросился вновь, поразить вероломца надеясь

Пикой кованой, но Афродита его быстро с глаз {380}

Похищает, и, тьмою покрыв, увела, чародейка!

Вводит в спальню, в чертог, благовоний где дым не угас;

И уходит Елену призвать, и на башне стоящей

Тут, румяную, в круге троянок находит как раз,

И рукою её благовонные ризы потрясши, {385}

Говорит, уподобясь старухе, рожденной уж встарь,

Пряхе, в прежние дни в Лакедемоне граде, царящей,

Шерсть прекрасно пряла, и царевну любила, дикарь.

Уподобясь ей, так говорит Афродита богиня:

«Возвратись в дом; тебя Александр призывает, твой царь! {390}

Он уж дома, сидит в вашей спальне, на ложе картинно;

И красив, и одет; и не скажешь, что юный супруг

Бился с мужем, и с боя пришел, но что он, просто чинно,

Выйти хочет, иль сел отдохнуть, лишь оставив свой круг».

Говорила, – и душу Елены в груди взволновала, – {395}

Вдруг увидела та у богини изгиб белых рук,

И прелестную грудь, и блестящие очи узнала.

Чуя ужас, склонилась к богине, и так говорит:

«Ах, жестокая! Снова меня обольстить ты пыталась?

Или мне ещё дальше, в какой-либо град предстоит, – {400}

Или фригии, или меонии где стоят царства,

Если там, кто любезен тебе, на земле вдруг стоит?

И, когда Менелай, на бою победив Александра,

Хочет снова меня возвратить, ненавистную, в дом,

Ты являешься мне, злонамеренным в сердце коварством? {405}

Прочь к любимцу сама, от бессмертных путей! Ты потом

И стопой никогда не касайся Олимпа покоя, —

Лишь при нём изнывай, и ласкай властелина, что в том?

Будешь названа им иль супругою, или рабою!

Я к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы мне {410}

Украшать его ложе; троянки теперь надо мною

Посмеются; довольно для сердца и так мне вполне!»

Раздражённая, ей прошипела в ответ Афродита:

«О, несчастная, смолкни! Тебе не оставлю твой гнев!

Так, как прежде любила безмерно, могу ненавидеть; {415}

И троян и данаев, всех здешних, свирепый народ

На тебя обращу, и погибнешь ты, Смертью обвита!»