Владлен Авинда - ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ

• Название: ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ
• Автор: Владлен Авинда
• Жанр: Альтернативная история

Далёкое античное время. VI в. до н.э. – II в. н.э., когда идёт интенсивное освоение греками Тавриды, местный воинственный народ – тавры оказывают пришельцам яростное сопротивление. Тавры-пираты, по словам Геродота ”Приносят жертву богине Деве, потерпевших кораблекрушения и всех эллинов, которых захватят в открытом море”. Исторические новеллы и роман Владлена Авинда ”Пираты Черного моря” написаны на исторических фактах и упоминаниях древних учёных, взятых из античной истории. Страницы рассказывают о том лихом времени жестоких атак пиратов у берегов Тавриды. О жизни, быте, любви аборигенов Крыма – сильных и мужественных тавров. Древние авторы пишут не только о свирепых обычаях тавров, но и об их мужестве и смелости в бою. Автор книги участник многих археологических экспедиций по Крыму, капитан яхты, под парусом прошёл берега Крыма. Книгу дополняют современные морские приключения.

---

На драматическую сцену жизни вышел герой, грядущий олимпийский бог Геракл. Он в угоду дочери Адметы, пожелавшей завладеть поясом царицы Ипполит, отправился в дальний путь.

Афинский драматург Эврипид в трагедии «Геракл» повествует:

«Через бездну Эвксина к берегам Меотиды,
В многоводные степи, на полки амазонок
Много витязей славных за собой он увлёк.
Там в безумной охоте он у варварской девы,
У Ареевой дщери, златокованый пояс
В поединке отбил».

А переселенцы на Танаисе стали родоначальниками нового народа – савраматов. «И с того времени жёны савроматов придерживаются древнего образа жизни, выезжая на охоту на лошадях и вместе с мужьями и отдельно от мужей: они также ходят на войну и носят ту же одежду, что и мужья. Языком савроматы пользуются скифским, но говорят на нём издавна с ошибками, так как амазонки усвоили его неправильно. Относительно брака у них установлено следующее: никакая девушка не выходит замуж прежде, чем не убьёт мужчину из числа врагов. Некоторые из них, не способные исполнить обычай, умирают в преклонном возрасте, прежде чем выйдут замуж, – завершает рассказ Геродот.

…Послесловие:

Создавая мифы об амазонках, греки сначала их поселяют в Малой Азии, потом они устремляются на север Понта и, конечно, переселяют своих героинь. С ними даже малоазийские географические названия появляются на Тамани. Поэты, прозаики, художники по много раз возвращаются к сюжетам о воинственных девах. Такие сцены часто отражаются на боспорских пеликах – двуручных вазах с сильно вытянутым туловом и широкой горловиной.

Сосуды художники украшали картинами из сказаний о борьбе арисманов и грифонов, схватках амазонок с греками. Содержание всегда просты и схематичны ( ведь каждый грек знал мифы об амазонках), на стенках пелика лишь головы амазонок, её коня и грифона.

«Женские царства» стали популярны во всём мире и амазонок встречают в других частях света.

ЛИХАЯ АТАКА

Недобрую славу оставили о себе тавры. И долетели к нам строки античных авторов, рассказывающие о жестоких традициях горского народа. Вот Страбон в своей «Географии» упоминает о загадочном святилище тавров: «… если плыть вдоль берега, к югу выдаётся большой мыс, составляющий часть целого Херсонеса… есть святилище Девы, какой-то богини, имя которой носит и находящийся перед городом мыс, называемым Парфением (Девичьим)) В святилище есть храм богини и статуя. Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонес…»

О храме Девы, где «тавры приносят в жертву и потерпевших кораблекрушение, и тех эллинов, которых они захватывают, выплыв в море…» упоминает Геродот.

А поэт Еврипид для знаменитой трагедии «Ифигения в Тавриде» взял сюжет из античной легенды, где рассказывает о Троянской войне, там оракул приказал царю Агамемнону принести в жертву богам дочь Ифигению. Но увидев красоту девушки, богиня Афина сжалилась и заменила обречённую на жертвенную лань, а Ифигению перенесла в землю кровожадных тавров, где «царствует над варварами варвар Фоант»:

«Он поставил меня жрицею в этом храме, где такими обычаями услаждается богиня… По обычаю, и прежде существовавшему в этой стране, я приношу в жертву всякого эллина, который прибывает в эту землю»

Злодеяния с жестокими и суровыми обычаями тавров упоминают и другие античные авторы. У Псевдо-Скимна находим такие строки: «Тавры – народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями…»

Опытный кормчий Георгий уже не раз водил парусные корабли в Херсонес, но в это плавание крепкий ветер снёс корабль на восток, миновал мыс с фонарём и пошли они вдоль незнакомого берега с непрерывной цепью известняковых обрывов, где причалить – это гибель кораблю и команде не выбраться по отвесным скалам. Но уходить в открытое море судно не могло, в деревянном днище началась течь.

Так и брело медленно судно вдоль светлых известняков, разрываемых черными и острыми утёсами, а кормчий внимательно выискивал удобное место, чтобы подвести к берегу, Но подходящего причала не попадалось, только сквозные гроты пронзали каменную грудь обрывов. Команда лихорадочно работала, вычерпывая воду из нутра корабля. Сделали пластырь из парусины, но вода тихо и неустанно прибывала.

Наконец, корабль вплотную приблизился к высокой каменной пирамиде мыса, стоявшего у небольшого залива с двумя скалистыми островами.

– Вижу обширный пляж красного цвета! – объявил кормчий команде и добавил приказ. – Здесь и будем подходить к берегу и высаживаться.

– А красный цвет не от крови убиенных жертв тавров? —

– Не видно ничего живого на берегу, а вверх уходят крутые подъёмы, так что будем в безопасности!

Галечный пляж оказался пурпурного цвета из гальки красной яшмы. Сверкающие на солнце яшмовые россыпи полого уходили в море, блистая и растворяясь в бирюзовой воде. Сквозь чистую прозрачную толщу воды ясно было видно дно залива. Густые заросли фиолетовозеленых водорослей сменяли золотые пятна песчаных отмелей. Солнечные лучи купались в волнах и переливались волшебством красок изумруда, багрянца, серебряного бисера, бледно-розовой пены, выложенных на синем бархате колыхающейся воды.

Попутный ветер хлопает спущенными парусами и корабль, рассекая воду медным носом, скрипя камнями, медленно подходит к берегу, садясь тяжелым брюхом на мелководье. Выброшенный заранее якорь затормозил быстрый ход корабля.

– Удачно причалили! – порадовался кормчий. Но команда молчанье глубокое хранила.

– Чем недовольны, ребята? – забеспокоился кормчий.

– Что-то недоброе и зловещее таится в кровавых отсветах залива? – оглядываясь, сказал матрос, уже спрыгнувший на гальку и тянувший веревочный канат, закрепляя его за каменный остов.

– Гоплиты на берег, выставить охрану, разжечь костры и зорко смотреть по сторонам, чтобы пресечь внезапного нападения тавров! – последовало чёткое распоряжение кормчего.

На ужин подали черные маслины, белый козий сыр, пшеничные черствые лепёшки и красное вино. Вкусная еда и весёлый напиток взбодрили приунывший экипаж. Но вскоре усталость и трудная работа по откачке воды из корабля сморило моряков, но часовые старались держаться бодро и не засыпать на посту, хотя это с трудом им удавалось.

В полночь все крепко спали, костры чуть тлели, плавника на берегу оказалось очень мало. Длинные тени часовых мерно качались на яшмовых голышах в сонный ритм замершую стоя охрану. Только матрос, причаливший канатом корабль, беспокойно бродил по берегу, каменно хрустя тёмной вишнёвой галькой. Сквозь мерный звук прибоя он слышал какие-то неясные звуки и возню. Поднимал слипавшиеся веки, оглядывая крутой склон, но сиреневая темнота скрывала все углы и щели, где мог притаиться коварный враг.

Стрела прошелестела беззвучно, и поражённый в самое сердце, матрос тут же свалился подкошенный точным выстрелом. Часовые даже не заметили смерти товарища. Но, тут же, попадали сами от разящих стрел. Костры в миг залили водой метнувшиеся мрачные тени, а с моря подплыли легкие лодочки тавров, словно гвардейская флотилия, и пошли мускулистые воины на абордаж со страшными устрашающими возгласами атаки, словно ревущие ритуальны быки под ударами острых аккинаков.

Команда, ослеплённая темнотой, оглушённая неистовыми криками, разморенная сладким и липким сном, никак не могла придти в боевой ритм, и сразу моряки и гоплиты падали поверженные или смертельно раненные.

А бой продолжался, только не в пользу дорийцев, а во славу местных аборигенов, набравших силу и мощь среди родных зелёных гор, напитавших их тела крепким здоровьем.

И ещё внезапность, чёткий план сражения, знакомые и милые уголки земли, все способствовало успешной атаки, А море светилось лазурью, искрилось серебряным свечением. Громадные утёсы, страшные, изуродованные, непроницаемые чернотой и изорванные формой, словно гигантские воины-тени, шагнули с обеих сторон в сторону корабля, стонущего от яростных криков нападающих и обречённых стонов погибающих. В раз вспыхнули костры на берегу, освещая бегущих и плывущих греческих моряков, преследуемые воинственными таврами.

А красная колдовская луна, появившаяся из-за туч, словно по чьему-то священному велению, осветила беломраморную лестницу и внезапно открывшийся величественный храм с сорока стройными колоннами, где золотыми обводами очерчивался сверкающий силуэт богини Девы в драгоценной тунике.

– Прими богиня наши жертвы и дары! – раздался громовой голос сильного мужа и таврского царя Феопанта и звучным эхом пролетел по лагуне.

А на эшафот подводили пленных моряков-дорийцев, где Ифигения невозмутимо стояла и молилась, пока палач отсекал головы чужестранцам, посмевшим приплыть и ступить на землю свободных тавров.