Е. Е. - Жил-был стул и другие истории о любви и людях

• Название: Жил-был стул и другие истории о любви и людях
• Автор: Е. Е.
• Издательство: ЛитагентЛитеоfa2b97dd-0af8-11e7-9c73-0cc47a1952f2
• Жанр: Короткие истории

Жил-был стул. Это был не какой-нибудь современный навороченный аппарат с двадцатью функциями, меняющий положение спинки, жесткость сидения, оборудованный вентиляцией, обшитый страусиной кожей.

Нет, это был обычный старый стул. Не настолько старый, чтобы считаться лонгселлером и молиться на него. Не настолько красивый, чтобы восхищаться изяществом его линий, тонкостью резьбы и мельчайшего рисунка батистовой обивки… Да и сделан он был отнюдь не Михаилом Тонетом, а лет семьдесят назад на мебельной фабрике, которая, должно быть, давным-давно закрылась.

В общем, это был просто старый стул. Старый деревянный стул. Спинка и сиденье его были обтянуты коричневой клеенкой, по периметру которой, видимо для красоты, вбиты латунные гвоздики. Когда-то с обратной стороны сиденья была маленькая металлическая табличка с указанием серии и номера изделия и, кстати, фабрики. Но от времени она куда-то задевалась… Впрочем, что табличка?! Людей, которые сиживали на этом стуле, не всех уже найти! Страны, где он был сделан уже двадцать лет как нет!..

---

Дочка, дочка. Ты единственное, что меня связывает с прошлой жизнью. Любовь ушла, счастье ушло, радость кончилась… А так я смотрел бы на тебя, все это вспоминал, понимал, что все это было и, может, твои глазки и улыбка, и слова, вроде «мама, мама, смотри, как мы тут здорово придумали!», рождали бы у меня надежду… Ты была бы нашей общей заботой, радостью и жизнью. Ты связывала бы воедино то, что было, и то, что есть. Какой же я дурак, что тебя не взял…

УТРО. Мы почти не разговариваем. Наверное, потому, что почти не остаемся вдвоем. Я ищу такие моменты. Ольга их избегает. Полчаса утром, полчаса вечером.

– Что будем на завтрак, а? – это я. Молчание. Проходит из спальни через гостиную в ванную комнату. Заглядываю, – что сделать?

– Ну что ты все время спрашиваешь?! Можно подумать, у нас тут прямо такие разносолы.

– Ну… все-таки…

– Ты знаешь, мне только хлеб пожарить…

На самом деле это не так, и когда я порежу все эти чудесные колбасы, душные сыры, выложу свежую выпечку, она, конечно, не ограничится тостом с медом, просто ей не хочется говорить.

– Куда сегодня поедем? Может туда, через перекат?

– Не знаю, сейчас с ребятами увидимся – всё решим.

Вот так. Так все эти дни…

И все же каждое утро, пока ещё темно, я встаю, умываюсь, бреюсь, привожу себя в порядок – дезодорант, одеколон – и отправляюсь в городок. Мне нужно спуститься по серпантину метров семьсот. Прохладно, но не холодно, и я иду без шапки. На спуск у меня уходит пять минут. За это время светлеет. Когда я буду возвращаться, небо уже станет голубым.

А городок ещё в полной темноте. Пяток узких улиц. Брусчатка, фонари. Под ногами хрустит мелкий гравий, который рассыпают здесь во время снегопадов.

Я захожу в кондитерскую. Хозяйка – пожилая, сухонькая, ухоженная блондинка в очках. Ей помогает совсем молодая девчонка.

Они уже привыкли к моим ранним визитам. Думаю, что в течение последней недели именно я у них первый посетитель.

– Nous sommes ravi de vousvoire.

Мне как обычно. Они уже знают, что я беру два круассана и две улитки с изюмом. Что-то говорят приветливое. Ориентируюсь исключительно по интонациям, улыбаюсь, киваю головой и говорю по-русски:

– Да, как обычно. Спасибо.

Пока хозяйка укладывает все в хрустящий бумажный пакет, девушка делает мне крошечную чашечку кофе. Мне это приятно. Не думаю, что так обходятся со всеми. А вот мне они рады.

Чудесные минуты – ароматный кофе в простенькой белоснежной чашке, первая сигарета, улыбка девушки. Новый день.

Выхожу на улицу. С небольшой площадки смотрю на сбегающую вниз улочку. Она ещё в темноте, ещё в тумане, только фонари пробиваются. А на противоположном склоне гор уже первые солнечные блики ещё невидимого солнца. Темно-серое небо стремительно наливается синевой. Замечательное утро. Замечательно начинается этот новый день. Может, он и закончится так же? Ведь это новый день…

– Что будем на завтрак, а?

– Ну что ты все время спрашиваешь?!

Я И ОН. Последние лет десять я не водил машины с механической коробкой передач. И искренне думал, что забыл как с нею управляться. Вспомнилось все в полчаса. Сказочное удовольствие. Дизель тянет сумасшедше! Несколько смущают только три вещи. Во-первых, я все же устал. Так и так – с восьми утра за рулем, больше десяти часов. Ну, с перерывами, понятно. Во-вторых, бесконечные узкие серпантины, круговые движения, обрывы. Непонятна была всегда система их ограждения. Да еще темнота. Выручает, отчасти, световозвращающая окраска разделительных полос и ограждений, но она же и раздражает – огни, огни… В полной темноте их пунктиры куда-то загибаются, иногда в повороте словно перекрещиваются, и тогда полностью теряешь ориентацию. Ну, и самое главное – я заблудился. То есть понятно, что мы где-то рядом, но это «где-то» столь расплывчато… явно на каком-нибудь круге не туда свернули. Но на каком? И один ли только раз?

Мои пассажиры это обстоятельство поняли давно, но все обходится без напряженных эмоций. День в Гренобле прошел очень неплохо. Хорошая погода, красивый город, клумбы из цветной капусты, удачный шопинг, отличный ужин. Да и в машине вино и коньяк… только и слышно: чин-чин. Так что все комментарии ситуации и моих действий ограничиваются воспоминаниями истории про джеромовский лабиринт1.

Самое едкое, что я слышу, – это заданный кротким голоском, причем не мне, вопрос: что произойдет быстрее – кончится топливо, кончится вино или мы доедем домой? Вопрос порождает массу предложений – как быть в данной ситуации. Как ни странно, есть очень разумное – на ближайшей заправке залить дизеля, да побольше, и купить пива, вино там не продается…

На крутом повороте всех заваливает в сторону. Ктото что-то пролил, судя по звуку катятся по полу бутылки, хохот, вспоминают по матери. Как я понимаю, просыпали черри и уже наступили на них, и даже сели. В зеркало мне видно, как Ольга, чтобы удержаться, откинулась на кого-то из молодых людей, со спины не поймешь, он обнимает её придерживает, наверное, что-то ей говорит, она смотрит на него, смеется… но это не он…

Я вообще не знаю о нем ничего. Ни имени, ни возраста, ни откуда он, ни куда… Бог милостлив – мне не пришлось с ним столкнуться. Да и вообще нет полной уверенности, что он был.

Хотя, наверное, все же был. Пришлось мне как-то услышать фрагменты одного разговора. Что-то она там заперлась в ванной, воду включила. Хотя ей только самой пришлось говорить громче. Может, мне следовало тогда уйти? Пьяная женщина… что она там несет своим подругам?! Не все расслышал… но достаточно. Она на распутье… совесть её мучает… есть дети… есть я… а он такой замечательный… такого с ней никогда не было… понятно, что это ничем не кончится… и он это понимает… И прозвучало там одно слово… как-то так необычно: когда он грохал… Сказала бы – трахал. А так – понимай, как знаешь… а может, я ослышался – все же под дверью специально не стоял… Ольга, Ольга… Когда она вышла из ванной, лицо её было заплаканным. Я сделал вид, что не замечаю этого. Потом был секс, какие-то слова она произносила, как в бреду: прости, милый мой, господи, хочу… Мне ли все это было? Прощалась ли она с ним? Извинялась передо мной? С кем из нас была в те минуты? Кому отдавалась? Слезы, страсть, готовность делать что угодно, стоны, откровенные и бесстыдные слова и просьбы, в любом положении, как угодно… Какое-то пьяное не то объяснение, не то прощание, не то начало новой жизни… Но это уже все в конце.

А до этого ещё были встречи с подругами. И мобильный телефон, который она не поднимала, а потом он вдруг оказывался отключенным на час, на два, снова включался и снова она не отвечала ни на звонки, ни на смс. И вернуться могла в два, в три. Как-то раз в пять утра.

Иногда, особенно в начале, где-то в течение года, возвращаясь так поздно, она бесцеремонно, даже не раздевшись толком, часто даже не скинув платья, не объясняя где была, не выясняя, спит ли он (а он притворялся, а на самом деле ждал, ждал!), набрасывалась на него всем телом… Ищущий, ненасытный, втягивающий его всего рот, неразборчивые требовательные слова, сильные настойчивые, повелевающие руки. Этих минут он ждал. Отвечал на её ласки сразу. Без упреков. Без выяснений – где была? Откуда? С кем? Подстраивался под неё, подыгрывал, дрожал от волнения и думал, что лучше женщины быть не может… Это её стремление использовать его, смесь нежности и грубости, эгоизма и готовности сделать для него что угодно, непрерывная смена ощущений – от грубоватой жесткой складки платья, к неуловимой ласке грудью; от прохлады живота к какой-то нереальной разгоряченности внутри; от искусственной шероховатости чулка к жесткому, возбуждающему ежику узкой полоски стриженных волос внизу; от сдвинутых в сторону, потому что ведь некогда уже, некогда! мокрых трусиков, которые проваливались внутрь, натирали, к глазам, широко открытым глазам, таким пьяным, безумным, но родным, близким, светящимся как в тот Новый год; от люблю… не могу… соскучилась… я твоя… лучший… хочу, к – да, я такая б… я заслужила… выгони меня… И не имело значения, с кем она на самом деле была в эту минуту. Отдавалась ли ему, представляя себе другого, или мыслью о том, другом подогревала уже остывшие чувства…

… Все это было. Продолжалось года два и сошло на нет. Сперва он радовался, думал что все! – все у неё закончилось и, значит, он был прав, не придавая хотя бы внешне этому значения. Но одновременно ушло и остальное – сперва безумие, потом страсть, потом желание… Потом пришло безразличие…

Уйдя от него, или что уж у них там вышло и кто от кого ушел, она не вернулась ко мне. Поначалу не так это бросалось в глаза. Ну, понятно, реже стала отлучаться, раньше возвращаться – нет уже той энергетики, возбужденной страсти. Но как-то незаметно… исчезла бескомпромиссность, потом слова… откуда-то взялась скромность, холод… погас свет, зато появилось накинутое одеяло, белье сменилось пижамой… все превратилось в процесс… а тот вскорости остановился.