Саша Кругосветов - Остров Мория. Пацанская демократия. Том 1

• Название: Остров Мория. Пацанская демократия. Том 1
• Автор: Саша Кругосветов
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-78-5

Рассказ о путешествии капитана Александра на остров Мория, о необыкновенной жизни и подвигах Великого Федерального Канцлера этого острова, несгибаемого государственника, магистра юридических и богословских наук, профессора боевых искусств стиля Нельзя, простого парня с рабочих окраин, «великого и ужасного» Ганса ГАНСа, о жизни его Братанов, четких пацанов кооператива «Лужа», о жизни пастуха бездны Симона Рыбака, чернеца Световида-воина, а также о жизни прекрасной Беллы Кулы, вновь явленной нам божественной Мории.

---

Саша Кругосветов Остров Мория. Пацанская демократия. Том 1

Творческая лаборатория Международной литературной конференции по вопросам фантастики «РосКон»

Интернациональный Союз писателей Оргкомитет Российской конференции по вопросам фантастики «Роскон»

Составитель: Елизавета Кирильская

Саша Кругосветов, член Интернационального Союза писателей (ИСП), куратор петербургского отделения ИСП, член Международной ассоциации APIA (Лондон). Имеет следующие награды: медали им. А.С.Грибоедова, имени Адама Мицкевича, имени Мацуо Басё, Императорская Медаль «Юбилей Всенародного подвига» 1613–2013. Гран-при Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг», 2013. Лонг-листер премии «Золотой Дельвиг», 2014, «Литературной газеты». Победитель Всероссийского конкурса «Бумажный ранет», 2014. Премия «Фаворит НИФа» Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг», 2014. Премия «Алиса» фестиваля фантастики «Роскон», 2014. Премия «Серебряный РосКон», 2015. Лауреат Московской литературной премии 2014 года в номинации «Публицистика имени Владимира Гиляровского». Премия «Изумрудный город» и премия «Созвездие Малой Медведицы», II место, Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг», 2015. Лауреат премии «Специальный приз оргкомитета Роскон», 2016. Гран-при лауреат в номинации «Проза» и I место в номинации «Публицистика» международного фестиваля «Ялос», 2016. Финалист премии Независимой газеты «Нонконформизм», 2016. Премия первой степени международного литературного конкурса имени Владимира Гиляровского в номинации «Художественная проза». Лауреат еженедельника «Литературная Россия» (2016) «За неутомимые жанровые эксперименты в художественной прозе».

Отражение в зеркале, которого нет (размышления книгочея-дилетанта)

Литература многолика и многогранна. Вряд ли для современного читателя эта мысль станет новостью. Во всяком случае, даже в книжном магазине любители классики сразу же направляются к полкам с томами в строгом и лаконичном оформлении, поклонники фантастики и детективов высматривают яркие и цветастые обложки, а пришедший за справочниками студент будет искать на корешках и обложках цифры, формулы и именования наук. В свою очередь, художественная литература также разнообразна и по форме, и по содержанию, и по методу реализации. Рискну предположить, что в наше время большая часть издаваемых книг состоит из произведений сюжетных, пусть и разной степени строгости. Жанр притчи и гротеска зародился во времена античные, пережил пик популярности довольно давно, волна эта накатилась и схлынула, оставив потомкам творения Франсуа Рабле, Джованни Бокаччо и Джеффри нашего Чосера, неизбежно вспенилась на заре советской эпохи, подарив миру Ильфа и Петрова, и к середине столетия вроде бы улеглась, растворившись в куда более востребованной беллетристике. Однако и сегодня многие авторы обращаются к политической и бытовой сатире в духе «Кроликов и удавов» Фазиля Искандера.

О сущности книги, которую вы, дорогие читатели, держите в руках, подозрения закрадываются сразу же по прочтении имени и фамилии автора. Ну, кто из авторов сюжетностей по-простецки назовется не Александром, а Сашей? Единственный известный мне Саша, не склонный к едкостям сатиры, – это музыкант Саша Суббота, но он балканец, у них там все возможно. Зато стоит только подумать о фельетонах – и здрасте-пожалте, пример находится моментально: Саша Черный. Поневоле настроишься на сатирическую волну. Да и фамилия автора как бы намекает нам. Тем более, что из названия следует: речь пойдет о плаваниях и приключениях. Вы поверите после этого в подлинность фамилии Кругосветов? Да ни в жизнь. Я, во всяком случае, не поверил и, как показало дальнейшее чтение, не ошибся. Однако вынужден признать честно: от текста я ожидал совсем другого.

Книга началась вообще не как художественный текст, а скорее, как вводная к некоему то ли историческому, то ли документальному повествованию, причем терпеливо и ненавязчиво излагались факты и реалии европейского прошлого, которые рядовому обывателю вряд ли известны в достаточной мере. «Ага, – подумал я. – Нас к чему-то готовят!» И снова не ошибся. Справедливо рассудив, что учиться никогда не поздно, рядовой обыватель в моем лице погрузился в чтение. И довольно быстро снова впал в растерянность.

Повествование вроде бы вырулило к некоему сюжету, хотя манера изложения и сам материал невольно напомнили нечто среднее между «Гаргантюа и Пантагрюэлем» и «Путешествиями Лемюэля Гулливера» – взять хотя бы непременные многозначительные эпиграфы, да и хотя бы общую атмосферу. Вместе с тем прочно утвердилось ощущение честной историчности, поскольку не возникло ни единого сомнения в том, что автор разбирается в истории куда лучше читателя, то есть меня, профессионального дилетанта.

В какой-то момент я обнаружил, что узнаю среди упомянутых персонажей реальные исторические личности, однако понятия не имею – события, в которых они участвуют, действительно имели место в прошлом или же целиком вымышлены автором? Поставив галочку в памяти, я принялся читать дальше. Довольно быстро я пришел к заключению: раз автор не заморачивается технической правдоподобностью в описании плавучего острова, да и мореплавания вообще, наверное, и с исторической достоверностью он играет, как хочет. И верно: очень скоро в истории Мории (тоже ведь неоднозначное название) всплыл персонаж по имени Иоанн Летсер, в котором только ленивый не опознал бы Иоанна Богослова, тем более упомянуто даже отшельничество на одном из греческих островов, хотя название Патмос и не фигурирует. Потом возникают странные отражения Ермака, названного в тексте Гермеком, и Петра Первого в лице Государя Кифы. Уж этих-то двоих опознал бы любой русский человек, посещавший среднюю школу даже в качестве двоечника.

Так, исподволь, читатель подводится к осознанию: речь идет не о выдуманной стране, плывущей по морю, и не о дураках, ее населяющих, а, собственно, о самом читателе, кем бы он ни был.

И о его стране.

О России.

Жонглируя цитатами философов и мыслителей всех времен и народов, выстраивая из их высказываний неожиданные логические цепочки, Саша Кругосветов постепенно убеждает: мир за окном не слишком-то отличается от выдуманного мира дураков. И дураки – не такие уж и дураки, они просто любят жизнь и похожи на любого из нас. В жизни полно кривых зеркал – как и в любом сколько-нибудь стоящем тексте, и границы между жизнью и текстом размыты, если они вообще существуют.

Это вот растворение выдумок в реальности, а реальности в выдумках во все времена манило людей мыслящих, людей, которым скучно просто валяться на диване, а поскольку книги Кругосветова заявлены как юношеские, они неизбежно усилят в молодых душах пассионарный зуд. Заставят думать, искать, смотреть – и, что, наверное, важнее всего – находить и видеть.

Всем, кто помнит времена Советского Союза, памятно и душное ощущение раздвоенности бытия, когда говорилось одно, а делалось другое. Когда пропагандируемые с экранов и плакатов ценности мало соответствовали реальным ценностям повседневной человеческой жизни. Когда ложь объявлялась правдой, правда – ложью, и все это вдобавок иногда менялось местами в самые непредсказуемые моменты. По большому счету, сегодня мало что изменилось, разве что ложь стала более циничной, а правда еще более приземленной и физиологической. Возможно, именно поэтому многие сегодня ищут душевное спасение в текстах: и те, кто тексты создает, и те, кто тексты читает. Что еще остается созидателю? Высмеивать пороки, сочувствовать страждущим и открывать глаза на очевидное слепцам. Что остается читателю?

Смеяться вместе с созидателем, грустить от собственного бессилия что-либо изменить и периодически делать открытия, восклицая: «Где были мои глаза?!» Это, безусловно, до предела упрощенная схема, однако она дает достаточное представление о жизни сегодняшних россиян и о реалиях социума, в котором эта жизнь проистекает. Вряд ли, конечно, тексты Кругосветова следует рассматривать как учебники бытия, однако они способны навести на многие дельные мысли, которые остались бы за пределами восприятия читателя, не возьми он в руки «Путешествия капитана Александра».

Кроме того, как и в любом многослойном тексте, в книгах Кругосветова что-либо свое сумеют отыскать самые разные люди, интересующиеся совершенно отличными и зачастую беспредельно далекими друг от друга вещами. Взять хотя бы дискуссию героев романа о Морах, Варах и Хазах. Понятно, какие этносоциальные группы аллегорически препарирует автор – все до предела прозрачно. В кажущейся простоте, даже примитивности, и лобовых формулировках внезапно рождается откровение. Для нас, погрязших в многословии, иносказаниях и идиотической политкорректности, зачастую уже невозможно назвать кошку кошкой, обязательно станем громоздить смыслы и тонуть в намеках. А ведь можно, можно ведь быть предельно кратким и убийственно точным? Не так уж-то это и трудно – стоит всего лишь назвать кошку кошкой, даже наступив на нее в темной комнате. И все, этого достаточно, чтобы паззл бытия сложился, и картина мира стала логичной и внутренне непротиворечивой. Не зря Саша Кругостветов адресует свои истории детям и подросткам, которые еще не закостенели в собственном видении мира, не погрязли в традициях и условностях и способны то, что они видят, и то, о чем они говорят, связывать напрямую, причем переброшенные между понятиями и названиями мосты и тропки проложены по кратчайшим расстояниям. Не в этом ли – честности, краткости и смелости называть вещи своими именами – кроется рецепт спасения нашего многострадального мира? У Евгения Лукина есть замечательный рассказ «Словесники» о некоем сообществе людей, в котором любое произнесенное слово тут же воплощалось в реальную жизнь. Что-то мне подсказывает: если достаточно большое количество людей хором произнесет что-нибудь, мероприятие это не останется пустым сотрясением воздуха, воспоследуют и некоторые события, скорее всего, напрямую связанные с произнесенным.