Валерий Демин - Гиперборейские тайны Руси

• Название: Гиперборейские тайны Руси
• Автор: Валерий Демин
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5861-3

В книге доктора философских наук В. Н. Дёмина (1942–2006), к сожалению, безвременно ушедшего от нас, на основе анализа фольклора и устных преданий раскрываются гиперборейские корни русской истории, устанавливаются ее связи с древнейшей мировой традицией, очерчиваются пути миграции индоевропейских племен по территории Евразии…

---

Подобно русскому «чудному острову», мифологема «счастливого острова – северной страны света» стала знаковым понятием финской культуры. У национального поэта-романтика Алексиса Киви (1834–1872) есть программное стихотворение на данную тему, которое называется «Дальний лес». На русский язык оно до сих пор не переводилось, и по моей просьбе финская журналистка Кристина Лехмус сделала его подстрочный перевод (за что приношу ей искреннюю благодарность):

С маковки горы дитя спешило,
к матушке своей прибежало,
с глазами, сверкающими от радости, говоря:
«Небесный свет увидел я!

Стоя на скале родного поля,
на северо-восток смотрел я:
там увидел синеющий вересняк,
прекраснейший сосняк.

Возвышалась гора над соснами,
светило солнце над сим холмом.
И на золотую вершину его
вела золотисто-песчаная дорога.

…Там вдали, где на краю света
синеет Дальний лес,
там – очаг богатырей,
там – родина святых мужей.

Стихотворение Алексиса Киви перекликается с известным русским памятником XIV века «Посланием Василия Новгородского ко владыке Тверскому Феодору о земном рае», где рассказывается, как две лодки из Новгорода долго носило ветром по Студеному морю, пока не прибило к высокой горе:

«И видеша на горе той <…> свет быстъ в месте том самосиянен, яко не мощи человеку исповедати; и пребыша долго на месте том, а солнце не видеша, но свет бысть многочастный, светлуяся паче солнца, а на горах тех ликования много слышахут, и веселия гласы вещающа».

Кормчий велел одному из спутников взобраться по мачте на скалу (высокий берег?), что тот и проделал, и, увидев нечто необыкновенное наверху, с радостным возгласом исчез за каменным гребнем. То же произошло и со вторым посыльным. Тогда привязали третьего веревкой за ногу и стащили вниз после того, как он обозрел сияние за береговым кряжем. К несчастью, третий моряк оказался мертвым, и новгородцы в страхе и панике спешно покинули загадочный остров.

В русских преданиях остров Буян (или чудесный остров вообще) помещался не только на Севере, но и в других частях света – на морях, в океане, в труднодоступных местах, даже на болотах. В 40-х годах XIX века ныне совершенно забытый беллетрист Михаил Николаевич Макаров (1785–1847), интересовавшийся вопросами этнографии, опубликовал три выпуска сборника под названием «Русские предания». В нем, к примеру, помещена записанная на Смоленщине легенда о тамошнем чудесном острове:

«В Смоленской губернии есть лес, где-то неподалеку от большой Московской дороги. В самой середине этого леса находится, по рассказам, на большом пространстве широкое, топкое, непроходимое болото, по которому не только летом, но и в самую холодную зиму нет ни проезда, ни прохода. Это болото никогда не мерзнет и никогда не пересыхает. На середине лежит остров, зеленый и цветущий, как лужайка. Тут растут красивые деревья, никем еще не тронутые от начала мира, и водятся различные звери, птицы и пресмыкающиеся, которых давным-давно уже нет в других местах. [Все выделения сделаны мной. – В.Д.] Многие из любопытства пытались пробраться на этот дивный остров, но напрасно. Это один из тех островов, которые сделаются доступными накануне светопреставления».

Действительно, исторически в понятие «остров» всегда вкладывался довольно-таки широкий смысл, не совпадающий с его обычным зауженным пониманием как участка суши, окруженного водой. Впрочем, и в обиходной речи говорят об острове растительности среди пустыни, острове леса среди степи, острове травы среди пашни и т. п. В античные и раннесредневековые времена островными считались целые страны – только потому, что их границы обозначались реками. Например, древнее государство Мероэ в центре африканского континента (приблизительно соответствующее части современного Судана) считалось островом. Этимологически слово «остров» уходит в самые глубины общеиндоевропейской языковой и культурной истории. Не вызывает никакой дискуссии его происхождение от более общего понятия, означающего «то, что течет, струится». В этом смысле современное русское слово «струя» первично по отношению к производному от него «острова». В других индоевропейских языках вокализация данных понятий несколько иная: например, в латышском – strava («течение»). В древнерусском языке также существовало понятие «страва» и означало оно «тризну» – поминальную трапезу.

Сказанное вовсе не второстепенно и не случайно, ибо в эпоху индоевропейской общности названные смыслы играли существенную роль, а ныне они помогают приподнять историческую завесу над стародавними реалиями и архаичными верованиями. То же понятие «течет» звучало в древнеиндийском языке как sravat, а в древнегреческом – rhei (вспомним гераклитовское «Panta rhei!» – «Все течет!»). От обоих слов образованы также и имена знаменитых богинь – Сарасвати (небесная ведийская река в Ригведе и одно из самых почитаемых древнеарийских женских божеств) и Рея (титанида, дочь Урана и Геи, жена Крона и Великая мать, родившая главных Олимпийских богов – Зевса, Посейдона, Аида, Геру, Деметру и Гестию). Следовательно, и мифологема «остров» непосредственно или опосредованно связана с богами, имеющими «островное происхождение» или «островное имя».

* * *

Среди волшебных героев русского сказочного фольклора есть еще один, имеющий «островное происхождение». Это – зловещий и ужасающий Кощей Бессмертный. Тайна его смерти (а может быть, и рождения) непосредственно связана с островом Буяном. «Смерть Кощея сокрыта далеко, – пишет А.Н. Афанасьев во 2-м томе «Поэтических воззрений славян на природу», – на море на океане, на острове на Буяне есть зеленый дуб, под тем дубом зарыт железный сундук, в том сундуке заяц, в зайце утка, а в утке яйцо; стоит только добыть это яйцо и сжать его в руке, как тотчас же Кощей начинает чувствовать страшную боль; стоит только раздавить яйцо – и Кощей мгновенно умирает». (Каждый знает с детства, что есть еще два пропущенных в приведенной цитате сказочных звена – рыба-щука и игла, на кончике которой и хранится Кощеева смерть.)

Вообще-то в этой сакраментальной фразе в сжатом виде и с помощью закодированных символов сокрыты еще и архаичные философские представления о мироустройстве, состоящем из семи сфер (семерка – общеизвестное магическое число). Если воспользоваться фольклорным кодом и двигаться, как прописано в сказке, то получится: 1) водная стихия (Море-океан); 2) земная твердь (остров Буян); 3) растительное царство (Дуб зеленый, и «железный сундук» на нем: очень сложная мифологема, означающая некоторую сакральную вещь для сокрытия и хранения тайны, но сама эта вещь (сундук) имеет троякое происхождение – железная руда добыта из земных недр (Подземное царство), превращена с помощью огненной стихии и человеческого умения в железо, и теми человеческими руками выковывается сундук; 4) звериное царство (заяц); 5) птичье царство (утка); 6) рыбье царство (щука); 7) Космическое пространство (яйцо). На самом же деле двигаться гораздо удобнее от Космического яйца к острову Буяну на Море-океане, ибо в представлении наших далеких пращуров именно оно и мыслилось в качестве первоосновы всего сущего.

Любопытные подробности о Кощее и связанной с ним атрибутике сохранили и сказители Русского Устья (о них уже говорилось выше). Даже традиционный помощник Ивана-царевича (для современного читателя более известного как Булат-балагур) в фольклоре Русского Устья зовется совершенно по особому, по-северному – Арко Аркович. Кое-кто видит в этом имени сокращение от Марко, но я улавливаю совершенно иной, полярный, смысл: странное на первый взгляд прозвание сказочного героя происходит из того же древнеарийского источника, что и понятие Арктика и Арктида[13]. Что касается самобытности имени Арко, то неспроста ведь в сказке ему дается еще и дополнительное христианское «уточнение» – Данило Игнатьич. Подробности же относительно Кощея в архаичном варианте сказки вот какие (привожу его в точном соответствии с особенностями полярнорусского диалекта):

«Яков-царевич тому [так! без предлога! – В.Д.] Арко Арковичу пришел. “Ну, что, – говорит, – Aрко Аркович – Данило Игнатьич, вот унес мою жену Кощей Бессмертной. Как с этим Кощеем Бессмертным сделать?” – “У Кощея Бессмертного, – говорит, – нигде у него шмерти нету. Есть только у него шмерть – за тридесятыми горами, и за тридесятими морами, при десятом царстве есть остров. На этом острову стоит ящик. В этом ящике есть заяц. Этот ящик откроешь, этого зайца убъешь; потом там опять будет ящик. Этот ящик откроешь – в этом ящике будет утка. Эту утку убьешь; под этой уткой есть яйцо. Это яйцо вожьми и сюда привези. Я тебя сам научу, как делать. На своем коне ти эти мора не переплувешь, я сам тебе коня дам”. Арко Аркович вишол на двор, свистнул, гаркнул молодецким покриком, богатырским пошвистом. Конь бежит – жемля дрожит, из ушей дым столбом, из рота пламя пущенное, из диры головни вилетывают. Как разбежался, так и стал перед ним как вкопанный. “Ну, – говурит, – бери этого коня и поезжай”. И дает ему шаблю».