Владимир Иванов - Ох уж эти шуточки

• Название: Ох уж эти шуточки
• Автор: Владимир Иванов
• Жанр: Поэзия

Позволю себе невинную шалость

И по секрету признаюсь всем:

Не верьте, что гениев мало осталось.

Да, собственно, нас не осталось совсем.

---

Два кирпича

Два кирпича лежали рядом,
Вокруг шумела пестрая толпа
И пьяница с звериным взглядом
Кричал сугубо-русские слова.

Тут я налево повернылся плюнуть
И вдруг застыл с открытым ртом
завороженный,
Как будто курицей в затылок клютут,
Или мешком с цементом оглушенный.
Передо мной стоин ОНА в небрежной позе,
Слегка направо голову склоня.
И губы алые ее, подобны пышной розе,
Остатки разума забрали у меня.
Тут для меня вдруг солнце засияло
И полевых цветов донесся аромат
И никого вокруг не стало
Как вдруг пред нею вырос этот гад!

Что дальше было – я не вспоминаю.
Не интересно это
да и не смешно.
Хрустальная мечта поэта
Разбилась вдребезги об это-вот…
Мурло.

Ода глупости

Уже давно желанием горю,
Пожар в груди моей пылает.
Хотел бы диффирамбы петь,
Но слов, увы, не нахожу.
Надеюсь прeукрасите о чем сейчас скажу
Поэтому унылой прозой говорю:
Душа в томлении изнемогает,
Прет изнути, нет больше сил терпеть.

Я всеми фибрами души своей
Превознести пытаюсь до небес,
И чтобы не корили в скупости,
Молю о помощи богов.
Пролейте на меня из изобилия рогов
Дар красноречия скорей.
Пускай завидует лукавый бес.
Я гимн пою непобедимой ГЛУПОСТИ.

Вы, интеллектуалы всех мастей
И остряки на язычок колючие,
Ученые мужи всех степеней и крутости.
Эпитетов красноречивых не жалейте.
В поток могучий славословий ручеек свой влейте.
От повседневных отойдя страстей
Склоните головы свои могучие
И на колени встаньте пред величьем глупости.

Кто может вилами в воде писать
Стихи, романы или повести?
Кто взвесить может все, что в жизни упустил?
Кого благодарить, ну а кого винить,
Когда не можешь с чем-нибудь сравнить.
И, коль хотите вы умом блeстать,
На сером фоне, то пора по совести
Воздать тому, что служит этим фоном – глупости

Взываю к вам я, господа политики,
А также политологов борзая свора.
Для вас-то глупость матери родней.
Ведь это ваша обитания среда,
(Движения, союзы, партии – все ерунда,
Не выдержат малейшей критики)
Основа всех основ, надежа и опора
А значит хольте и лелейте глупость посмелей.

Да и в конце концов!
Пора хотя бы самому себе признаться,
Что глупость все пышнее расцветает.
Поэтому она неистребима.
Иного не дано. Скорей необходимо
Примкнуть к бесчисленным стадам глупцов,
Чтоб в глупом одиночестве не оказаться.
А «я всегда за тех, кто побеждает»!

«На завтра объявляем общий сбор…»

На завтра объявляем общий сбор.
Отныне гороскопы – на помойку.
Их составителям выносим приговор:
Мы завтра начинаем Перестройку!

Французиков замшелых сдать в утиль!
Нас меланхолия уже не привлекает.
Тягуче-мирному житью фитиль
Туда, откуда газ болотный истекает.

Стряхнем рутину без особого труда,
«Вперед!» – прокатится многоголосьем мантра.
Один вопрос: «вперед» – это куда?
Подумаем об этом завтра.

Сон накануне 23-го февраля

Странный сон прошлой ночью приснился.
Почему, не возьму никак в толк,
Снова в армии я очутился.
Исполнял свой «священный долг».

Снова были наряды, ученье
Со стрельбою и маршброском.
И не хитрые развлечения:
Потешались мы над «куском».

Как во сне пролетели два года.
(Сон во сне – неплохой каламбур.)
Я проснулся весь мокрый от пота,
Вот приснилось же: «Чур меня, чур!»

Лишь остался вопрос без ответа,
Вызывая в мозгу моем зуд.
Кто же старше: отцы-командиры
Иль солдат…
ну, которого дедом зовут?

Цветы любви

– 1 —

Мы встретились весною, кажется в апреле:
Промозглый ветер, талый снег и звон капели.
Твой вид убог был и довольно жалок.
Я преподнес тебе пучок лесных фиалок.

Та встреча дала старт недолгому роману,
Любви, которой быт до фонаря и все по барабану.
Порою страсть приобретала вид довольно дикий.
Я был влюблен, охапками таскал ромашки и гвоздики.

Дни напролет нам солнце согревало наши души,
А вечерами трели соловья ласкали наши уши.
С тобой мы строили на будущее планы.
И я дарил нарциссы и тюльпаны.

Но праздники, как тяжко сознавать, прошли.
И день за днем уныло будни потекли.
С поэзии мы незаметно перешли на прозу.
А я все чаще приносит тебе мимозу.

Я с каждым днем все больше был брюзгой
Ты обернулась вредной бабою Ягой.
Бывало, на огромное число претензий
Стандартно отвечал – букет гортензий.

Теперь у нас в сердцах царила вьюга.
Мы ежедневно отдалялись друг от друга.
И лишь однажды на поток твоих угроз
Я преподнес пять ярко красных роз.

Я помню, как тебя я провожал,
Как на перрон весь в мыле прибежал.
И чтобы хоть на миг продлить любви агонию,
Я подарил тебе в горшке бегонию.

Сейчас мы друг от друга далеко.
И прошлого страницы ворошить легко.
Тебя едва ли доведется повидать.
Что остается мне – гербарий собирать.

– 2 —

За окном сугробы, метели метут.
На стекле мороз рисует цветы
А в комнате моей тепло, зимний сад тут.
Воспоминания будит, навевает мечты.

Стоят цветочки мои безмолвно:
Каждый ухожен, каждый полит.
Пытаются что-то сказать мне, словно.
И я понимаю, кто что говорит.

Бегония выросла, ей уже тесно,
Но о ней промолчу, не скажу ни слова —
Припомнил прощания миг (боль телесна)
Сохраню слова для цветка другого.

Например для тебя, диффенбахия, дорогая.
Приятен окрас мне твоих листов.
Напоминает, как солнечные лучи играя,
Пробивались к нам сквозь дебри кустов.

Фиалетовый сегмент: сеткрезия и гинура,
Ждут, когда солнце заиграет вновь.
А пока повисли листочки понуро.
(И сердце ждет, что вернется любовь).

На коллеусе взгляд остановить приятно,
Багровой краски добавил в узор.
(Вспомнились на лице твоем пятна
Проступавшие во время последних ссор.)

Семейство фиалок тихонько дремлет,
Чужды им беды лесных сестер.
Мукам душевным моим не внемлют,
Не тронет их страсти моей костер.

Напоследок взгляд мой привлек хлорофитум:
Отростки выпустил, местность исследует.
«Жизнь продолжается.» – пришло мне на ум, —
«Еще не конец. Продолжение следует»…

Запахи

Кашлем и хрипом пахнет курильщик,
Потом – «буржуазии могильщик»1.
Пахнет влюбленный конфетно-букетно,
Бритый браток пахнет «чисто конкретно».
Белой фатою пахнет невеста,
Взятками пахнет чиновничье место.
«Жовто-блакытный»2 – яечницей з салом,
След от помады – домашним скандалом.
Панков тусовка воняет помойкой,
Пьяный водитель – больничною койкой.
Мексика пахнет «Просто Марией»3
Грязные руки – дизентерией.
Вечер на даче – стареньким пледом,
Стих этот пахнет психическим бредом.

Шизофрения

Пародия на:

Сколько было сказано, не думая!

Сколько было думая, не сказано!

Это все язык – он на беду мою,

С мыслями идет путями разными.

С. Ткаченко.

Вот опять меня ноги не слушают,
С головою, наверно, не дружат.
По промозглым осенним лужам
Тело в медленном вальсе кружат.

Руки вовсе от рук отбились:
Чешут там, где совсем не чешется.
Даже внешне слегка изменились,
Надо мной, как умеют, тешатся.

Каждый глаз норовит в свою сторону
Приумножить обзор окрестности.
Даже ноздри не могут поровну
Ароматы фиксировать местности.

Вот желудок запел ораторию.
Что хотит – то творит! Демократия!
Акапеллой поет территория
По соседству – кишечная братия.

Каждой клеточкой мозга хребетного
Ощущаю я чувств дисгармонию,
И порывы души безответные
Тонут в мелких мыслей какофонии.

Извивается торс мой в движениях
Как девчонка ПикАссо на шаре.
Мозг выносит вердикт: «Шизофреник Я!»
Интересно, каким полушарием?

Ветер-с!

Пародия на:

Его проблемы стали донимать,

А он держался бодро и не ныл.

И вообще, хотел на них плевать,

Но встречный ветер очень сильным был.

С. Ткаченко.

Он посреди большого поля
Стоял промокший, хмурый, злой.
С понурой головой от горя
С застывшей на губах мольбой.

Соль капель кожу разъедала.
Трещала и гудела голова.
В носу свербило, а в ушах стреляло.
И в горле комом спутались слова.

В груди едва постанывало сердце,
Ему желудок тихо подвывал.
Во рту горело все от чили-перца.
Кишечник звуки подавал.

Ломило в пояснице, ныли руки, ноги.
Страдала печень от размера своего.
От селезенки шел сигнал тревоги.
И вообще, казалось, не молчало ничего…

Но в этом стонно-войно-нытном хоре
Лишь мочевой пузырь его не хныкал, не скулил.
(Он только что сходил «до ветру» в поле.)
Жаль «встречный ветер очень сильным был».

Любить по…