Павел Кренев - Добрые люди

• Название: Добрые люди
• Автор: Павел Кренев
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4329-0086-9

В книгу известного самобытного писателя вошли рассказы и повести, сюжеты которых почерпнуты главным образом из жизни поморов – людей, издревле живущих на берегах студеного Белого моря. И автор книги – из коренных поморов, он родился на этой земле. Его корни уходят к старинным новгородским переселенцам и ушкуйникам, несколько столетий назад пришедшим на эти дикие берега. Обычаи древних новгородцев, их вековые культурные традиции, укоренившиеся на беломорских просторах, на морском приволье посреди удивительно красивой северной природы, завораживающих взгляд морских ландшафтов, создали не только новый тип крепких людей – поморов, но и новый вид русской культуры – культуру Беломорского Поморья. Она живет в песнях и танцах Северного народного хора, в сказаниях Марии Кривополеновой и Марфы Крюковой, в сказках Писахова и Шергина. Павел Кренев продолжает эту традицию. Его произведения отражают поморский быт и обычаи, характеры и судьбы людей, насыщены удивительным колоритом и певучестью местного наречия – «поморской говори». Ярки краски беломорской природы, точны описания повадок птиц и зверей, великолепны морские пейзажи. Читателя не покидает ощущение присутствия в этом солоноватом морском воздухе, насыщенном ароматами водорослей, терпкостью просмоленных карбасов, запахами рыбацких снастей на деревянных «вешалах», продуваемых шалым «побережником»…

Откройте книгу, и вы почувствуете это сами.

---

Павел Кренев Добрые люди

Павел Кренев

Художник Оксана Хейлик

Пунашки, воротча и госьба

Весна у нас на Летнем берегу Белого моря долгая. Месяц март за весенний даже и держать нельзя. Не зря в Средней полосе России говорят: «Пришел марток – надевай семь порток», а у нас до середины марта – чистый февраль. И вьюги, и морозы, и колотун, особенно на открытых местах. Сидят рыбачки у лунок на озерах и прячут красные физиономии от «сиверка», а тот, как будто зима во дворе, заметает порошей лежащих на льду окуней. И солнце уже высоконько висит, и дни вполне длинные, но не могут они пока, не могут совладать с холодами.

Только к концу марта начинает старичье выползать из-под надоевших хоромин.

С утра пошел по крышам светлый денек, заиграл искорками в сосульках, затенькали по ноздреватому от первого тепла снегу быстрые острые капельки, и вот, кряхтя и бурча, незлобиво, по-доброму переругиваясь, выползают на свет Божий старички и старушки (в основном – старушки), рассаживаются по своим крылечкам и, опираясь на потертые батожки, начинают с ребяческим интересом, со вниманием разглядывать распахнувшееся перед ними Божье мироздание. Как надоел им за зиму кисловатый душный запах старых жилищ! Дожили до новой весны! Опять солнышко греет старческие щеки, опять прыгают по улице и ковыряются в размякших лошадиных кучках веселые галки.

На море, что напротив деревни, лед еще стоит крепкой коркой, и белое ледяное поле бесконечной широкой полосой уходит в морскую даль.

И вот наконец в этой дали, на самом горизонте, появляется темная полоса: это сильные весенние южные ветры поднимают потеплевшую волну и разбивают ледяную кромку. Опять к уставшим от зимы людям приходит их вечный добрый сосед – море-морюшко.

Деревенским мужикам, кто помоложе да поострее глазом, не терпится сходить на «зверя» – морского тюленя – нерпу и морского зайца – лахтака.

Поэтому идет пристрелка винтовок трехлинеек. Винтовки выдал им колхоз, которому спущен план на тюленьи шкуры да тюленье сало.

Мужик ставит к морской кромке полено, сам ложится за бревно у деревенских амбаров, долго целится, наконец раздается оглушительный хлопок, который улетает за угоры, окружающие деревню, и пропадает в лесных далях.

А вокруг стрелка, пооткрывав рты, стоит стайка местных оборванцев, среди которых и автор бесценных этих строк, с замиранием сердца вглядывается во все приготовления, манипуляции с винтовкой и канючит:

– Дядя Толя, дай нам тоже стрелить.

Дядя Толя, конечно же, суров, потому как он не просто сейчас мужичок на конюшне или там на тракторе, а человек, которому Родина доверила такую великую драгоценность, как ружье! И он не дрова, допустим, колет, а готовится к зверовому промыслу!

На мальчишеское нытье он и не реагирует. Лишь позволяет кому-нибудь из нас принести с берега простреленную чурку и поставить новую. Но в конце пристрелки все же наступает счастливая минута: дядя Толя дает каждому из нас лечь за винтовку и прицелиться. При этом старательно разъясняет, как совмещать «мушку» с «целиком», наводить их на мишень, как медленно надо нажимать на спусковой крючок. Это такое блаженство!

Настоящая весна начинается с начала апреля. Солнце уже высоко и долго стоит в синем небе, все ближе и ближе подбирается к зенитной маковке, все теплее греет и, глядя на деревню, поля и лес, как бы спрашивает: «Ну вот, я так стараюсь, а когда же вы все собираетесь избавиться от вашего дремучего холода?»

И будто уступая этим настойчивым просьбам, природа медленно-медленно начинает избавляться от надоевшей ей стужи.

С теплой стороны логовин сквозь снег просачивается до земли талая вода. Скатываясь по пологим склонам, она достигает дна и попадает в мелкие ручьи, слабо журчащие, мирно себе текущие под снегом по узким ложбинам. Наплыв талой воды вспучивает ручейки, их спокойное незамысловатое течение превращается в бурные потоки. Темная, насыщенная полевой грязью вода вырывается из-под снега и, смешанная с ним, с весенним мусором, волнуется, шипит, бурлит, пенится, несется по неразломанному льду к морю. Даже никчемные ручьишки превращаются в речки.

Это надвигающийся гром весны, вступающей в свои права.

Первыми из перелетных птиц в наши края прилетают галки и чайки. Галки, не боясь людей и собак, деловито, по-хозяйски, скрипуче переговариваясь друг с дружкой, не торопясь, начинают вышагивать по деревенским подтаявшим дорогам, ковыряются в высунувшихся из-под снега черновинах, шныряют на взвозах, ворошат утоптанное старое сено, гуляют по навозным кучам. А чайки кричат там, у открывшегося моря. Их гомон, памятный с прошлого, давно ушедшего лета, манит, зовет весну.

В самом конце марта – в начале апреля прилетают долгожданные пунашки.

Веселые стайки этих вездесущих птичек обрушиваются на деревню, как радостный благовест, как долгожданное событие. Их звонкое пение, похожее на треньканье маленьких колокольчиков, звенит то там, то здесь.

Птички эти, размером больше воробья, удивительно красивы. С бело-серо-черным оперением, они отчетливо видны на фоне синего неба, но трудноразличимы на подтаявшем грязноватом весеннем снегу.

Пунашки – мальчишечья радость. Испокон веку мужское подрастающее поколение любит ловить пунашек в силки. Это подлинное спортивное состязание, это охота, это страсть! Кто поймал больше, кто оказался удачливее, кому подфартило сильнее! Это подлинная разминка после зимнего тягомотья перед веселым летом.

А чего, уважаемые сограждане, стоит сама подготовка к ловле пунашек! Увлекательнейшее занятие, скажу я вам! Занимательный процесс! Посудите сами.

Сначала надо подготовить плашки, которые и являются главным охотничьим устройством для организации пунашкового промысла.

Весь фокус в том, что у кого лучше плашки – тот на коне, с ним удача и фортуна, тот ходит промежду всеми гоголем, и в деревне бабки, тетки и мужики сказывают: «Васька, младший-от, Гаврилы-то Логиновича который, на эту весну самой удачливой в деревне. Уж четырнадцать пунашков взял, постреленок. Весь в батька! Тот-то охотник дак!»

А Таврило Логинович, местный лесник и по совместительству – лютый браконьер, имеющий от природы важную походку, еще больше важничает и ходит по деревне вперед пузом. У него ведь не только сын знаменит пунашками, он и сам не оплошал: взял в эту зиму медведя на берлоге и крупную рысь-кота из-под собаки. А сколько лося, неучтенного в лицензиях, добыл, это только ему самому известно… Да и все довольны – полдеревни в эту зиму мяско браконьерское кушало, и вот интересный факт: никто не подавился. Поэтому Гаврилу Логиновича деревня уважает. Завидует, но уважает. А теперь еще вот Васька вперед вышел… Конечно, он помог своему Ваське сделать плашки, это знают все, но от этого Васькин успех не становится менее славным. Изготовить добротные уловистые плашки – дело на первый взгляд пустяшное, незамысловатое. Какая тут хитрость – доски да конский волос. Но те, кто так считает, приходят домой пустые и грызут ногти от непонятной неудачи, сидя на печке. Грамотные, добычливые охотники десяти – двенадцати лет производят их следующим образом.

Сначала надо пойти на конюшню и выклянчить у конюхов конский волос.

Ну, это так простецки звучит: пойти да выпросить. А ты пойди и выпроси. А я на тебя погляжу, на наивного человека…

Конюх, брат ты мой, это сугубо занятой человек. Ему надо лошадь вывести, запрячь, встретить, распрячь, поставить в стойло, сани на место поставить. Ему надо упряжь содержать, чинить, хранить.

Он должен сенца подкинуть, овса трухнуть, а для этого и сено и овес надо откуда-то принести… Опять же лошадка должна быть в чистоте; она в своем стойле должна отдохнуть от тяжелой работы за день, потому что завтра у нее опять трудная нудная ходьба между оглоблями.

Да и сам он, конюх, он, как и лошадь, тоже ведь человек, и ему требуется перекурить, передохнуть. А тут ты, малолетний сын деревни, подходишь, отвлекаешь его от работы или от перекура и с наглой молокососной бессовестной физиономией заявляешь:

– Слышь, дядя Федя, мне нужен конский волос для силков – пунашек хочу ловить.

Конюхи таких бесцеремонных людей не любят.

Где уважительный подход? Где слова о его дяди-Фединой значимости как конюха и как доброго человека?

Он, может быть, тебя и не треснет (твой батька ему сам может крепко накостылять), но промолчит, скривит коню-ховскую свою образину, сплюнет на подталый лед какую-то сине-зеленую гадость и молча уйдет в темное чрево конюшни, где пофыркивают и пританцовывают в своих стойлах деревенские кони.

Еще раз к нему подходить бесполезно – дядя Федя разговаривать с тобой больше не будет.

Я такую картину однажды увидел и обратился за советом к отцу.

Папа мне сказал:

– Дак сосед-то наш, Николай Семенович, в этом годе на конюшне работает. Иди к нему. Я ему прошлым летом рюжу давал – навагу ловить. Не должен отказать.