Алиса Клевер - Нежные языки пламени. Спящий ангел

• Название: Нежные языки пламени. Спящий ангел
• Автор: Алиса Клевер
• Жанр: Современные любовные романы

С трудом вырвавшись из пут Андре, своего дьявольски обаятельного жениха, Даша едет в Петербург к матери, чтобы уберечь её от надвигающейся опасности, ведь убийца уже дышит в спину. Об этом говорят все факты, собранные девушкой воедино. Картина складывается пугающая. Вот только Даша сильно ошибается насчёт того, кто является хладнокровным преступником…

---

Должно быть, я являла собой ужасное, пугающее зрелище. Слишком легко одетая женщина с перепуганным, заплаканным лицом, со связанными руками, с кроссовками и рюкзаком в руках. Наверное, я походила на жертву изнасилования, как в каком-нибудь дешевом фильме, но реальная Москва спокойно неслась мимо, не обращая на меня никакого внимания. Прохожие отворачивались, машины даже не притормаживали. Да и не так много встречалось людей, пока мне не удалось добраться до какой-то большой улицы. Вдруг рядом со мной остановилось желтое такси с шашечками и какой-то рекламой. Я мигом нырнула в машину и упала на заднее сиденье, словно по мне стреляли, а я надеялась увернуться от шквального огня.

– Проблемы? – спросил таксист после некоторой паузы. Голос его звучал спокойно и как-то на удивление по-бытовому. Похоже, его ничто не могло удивить. – Позвонить в полицию?

– Нет, в полицию не надо, – ответила я после некоторого раздумья. И этот мой ответ тоже не удивил таксиста. Он проехал еще некоторое расстояние, а затем припарковался на обочине дороги и повернулся ко мне. В его руках блеснуло лезвие ножа. Я заорала, хотя нож и не был большим. Скорее карманный, такой, где много лезвий и есть даже вилка и пилочка для ногтей.

– Чего орешь? С веревкой помочь? – обиделся водитель, впрочем, не сильно. Мое поведение было вполне понятным, если отдать дань тому, в каком виде я попала к нему в машину. Я кивнула и протянула вперед связанные руки. Несколько минут ушло на то, чтобы перерезать его почти тупым лезвием хорошую, качественную веревку, которой меня связал Андре. Освободившись, я потерла запястья и несколько раз сжала и разжала кулаки. Затем я натянула кроссовки на босые ноги и набрала мамин номер. Я боялась только одного – что мама не ответит. Она могла быть занята, могла быть и свободна, но выключила телефон, чтобы ее не доставали, пока идут съемки или репетиция. Но она ответила.

– Ты в порядке? – спросила я раньше, чем она успела сказать мне хоть что-то. – Ты где?

– Я в Петербурге, – ответила мама невозмутимым голосом. – А что?

– Мне… мне очень нужно с тобой поговорить. Но еще больше мне нужно, чтобы ты была как можно аккуратнее. Нам… угрожает опасность. Я не могу объяснить.

– Не можешь объяснить, не объясняй, – ответила мама, и я взбесилась, потому что вообще не была уверена, что она меня слушает.

– Мама, я приеду к тебе, но ты можешь пообещать мне, что все это время будешь с Шурой, что отменишь запланированное и запрешься в гостинице, дождешься меня?

– Господи, что опять стряслось? – возмутилась она.

– Я приеду, как только смогу, – бросила я. – Просто пообещай.

Она не стала мне ничего обещать. Кто бы сомневался. Сказала, что вечером у нее спектакль и она просто не может его отменить. Но даже если бы и могла, не стала бы. Зритель ждет! Ее единственная любовь, преданность которой мама готова была хранить на протяжении всей своей жизни. Она не изменяла своему зрителю ни с моим отцом, ни с одним из своих многочисленных любовников. Она не изменяла своему зрителю даже со мной. Мама обожала зрителя с такой же болезненной страстью, с какой Одри обожала Андре. Я отключилась и только потом заметила, каким взглядом смотрит на меня таксист в зеркало заднего вида.

– Точно не надо в полицию? – переспросил он. Я покачала головой.

– Отвезите меня в Бибирево, – попросила я.

* * *

У меня было мало времени и почти не осталось сил, но, как ни странно, моя голова работала яснее и лучше, чем когда-либо. Уже в Бибирево я попросила таксиста остановиться около какого-нибудь банкомата, я достала из кошелька кредитку, которую мне дал Андре. Я не была уверена, что получится раздобыть хоть сколько-нибудь денег, все-таки карточка была французской, а я хотела вытащить наличные из российского банкомата. Но я знала пин-код, его периодически спрашивали в магазинах, и я его помнила. Я задумчиво постояла несколько мгновений, пытаясь ответить на вопрос: «Какую сумму хотите взять». Я взяла тысячу евро. Автомат подумал, затем прожужжал чем-то внутри и выдал мне требуемое. Я улыбнулась и повторила операцию, удвоив сумму. Получилось. Мне удалось снять семь тысяч евро, на восьмой начались проблемы. Золотая карта имела ограничения, и экран выдал мне надпись о превышении ежедневного лимита на снятие наличных. Я уменьшила сумму, попросила пятьсот – равнодушный банкомат выплюнул мне еще стопку купюр по пятьдесят евро. На этом он остановился.

Я пожала плечами, мне было достаточно и этого. Я запихнула большую часть денег в сумку, а вторую часть – разными купюрами – в карман джинсов. Я представила, как на мобильный телефон Андре сейчас приходит миллион сообщений от банка о том, как я опустошаю его кредитку. Что ж, он вполне хорошо представляет, чего от меня ожидать. Я разломала карточку и выбросила прямо там, в закутке с банкоматами. Андре уже шел по моим следам.

– Столько хватит? – спросила я, протягивая таксисту сто евро. – Разворачивайтесь.

– В смысле? – удивился тот. Я повторила, что хочу, чтобы он развернулся и поехал в центр города, после чего мужчина, чуть утратив свою невозмутимость, кивнул и забрал деньги. Логика моя была простой. Андре знает, что я вытряхнула все из его золотой карты, и скоро он выяснит, что я сделала это не где-нибудь, а именно в Бибирево. Могу поспорить, что он уже едет ко мне на квартиру и, очень может быть, даже где-то в соседнем ряду машин. Андре умеет ездить очень быстро, а если к делу подключат водителя его отца, на машине с мигалкой, то у меня вообще не останется шансов. Когда я войду в квартиру, они уже будут там сидеть.

– Отвезите меня на Ленинградский вокзал, – сказала я, нервничая по поводу того, что это мое движение тоже настолько легко предсказать, что мне никак нельзя успокаиваться.

Я вышла на площади трех вокзалов и нырнула в торговый дом неподалеку, пытаясь отделаться от ощущения, что за мной уже следят. Ничего не зная о маскировке, я просто не знала, что подобрать. Я никогда не создавала никаких образов, предпочитая в основном спортивные костюмы, джинсы, бесформенные кофты и кроссовки, а также рюкзаки за спиной вместо дамских сумочек. Если бы я сейчас захотела, как Дик Вайтер, поменять цвет глаз или волос, нацепить парик или притвориться какой-нибудь модницей, я провалилась бы, даже не покинув торгового центра. Ни единого шанса, что бы я ни делала, в кого бы ни попыталась перевоплотиться.

Разве что могла попробовать перевоплотиться в саму себя.

– Скажите, а у вас есть ветровки с капюшонами? А бейсболки? И свитер мне тоже нужен. И рюкзак новый.

Продавщица смотрела на меня, как на умалишенную, что было не так уж далеко от истины. Я сбросила клетчатые штаны и майку, а взамен нацепила самую типичную одежду нашего века. Голубые джинсы, плотную водолазку серого цвета с непонятным абстрактным рисунком, темно-серую ветровку. На спину надела черный рюкзак. Серый призрак, Летучий Голландец на перроне Ленинградского вокзала – я стала еще более неприметной в этой одежде. Закрыв лицо бейсболкой, а уши – наушниками, я даже выкинула телефон, окончательно почувствовав себя в этот момент шпионкой. Я выкинула его в мусорку рядом с фургончиком, продающим шаурму «с колёс».

Через минуту я прибежала обратно и принялась копаться в мусоре, выковыривая телефон обратно. Я не помнила ни одного нужного телефонного номера, а оказаться в Питере безо всех контактов было глупо и бессмысленно. Продавец шаурмы, худенький чернявый парнишка ярко выраженной кавказской наружности, смотрел на меня удивленно и немного брезгливо. Из кармана моей серой ветровки торчал билет на Сапсан.

– А вы заворачиваете шаурму в фольгу? – спросила я. Продавец помолчал, но затем кивнул. Я предложила ему двадцать евро за почти еще не начатый рулон пищевой фольги. Он продал мне его с готовностью, предложив в нагрузку накрутить еще и шаурмы. Я согласилась.

– А зачем вам фольга? – спросил продавец, нарезая тонкие полосочки мяса (я надеялась, что из свинины). Хитро улыбнувшись, я предложила ему еще двадцатку, если он пустит меня к себе и даст провести эксперимент.

– Конечно, – радостно согласился он, и я нырнула в недра фургончика. Там было тепло и пахло перцем, уксусом и, кажется, хмели-сунели. Мальчишка забрал двадцатку и теперь с любопытством наблюдал за тем, как я отключаю свой телефон и заматываю его в плотный слой фольги, заботливо оборачивая со всех сторон.

– Прячешься от ментов? – спросил он наконец. Я не стала его разочаровывать и кивнула, и в глазах у паренька промелькнуло что-то вроде уважения. Он вытер руку об фартук и протянул ее мне.

– Ахмед, – представился он.

– Людмила, – ответила я, пожимая его худую ладонь. Вряд ли Ахмед сам ел свою шаурму, но я ее слопала, так как не знала, когда еще мне удастся подкрепиться. Не знала я, и что буду делать – и в Питере, и вообще со всей своей жизнью. Теперь, когда я смогла убежать от человека, которого люблю. Любила. Темный принц, который хочет меня убить, почему мне так одиноко без тебя? Я больше не ценю свободу, она не нужна мне, а я-то думала, что отдала ее тебе, когда сделала татуировку на руке. И вот я свободна, я ничья. Бегу, спасая свою жизнь. Неужели исход такой любви, как наша, был неизбежен? Я не хотела в это верить.