Лариса Алексеева - Цвет винограда. Юлия Оболенская и Константин Кандауров

• Название: Цвет винограда. Юлия Оболенская и Константин Кандауров
• Автор: Лариса Алексеева
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-097262-3

Книга восстанавливает в картине «серебряного века» еще одну историю человеческих чувств, движимую высоким отношением к искусству. Она началась в Крыму, в доме Волошина, где в 1913 году молодая петербургская художница Юлия Оболенская познакомилась с другом поэта и куратором московских выставок Константином Кандауровым. Соединив «души и кисти», они поддерживали и вдохновляли друг друга в творчестве, храня свою любовь, которая спасала их в труднейшее лихолетье эпохи. Об этом они мечтали написать книгу. Замысел художников воплотила историк и культуролог Лариса Алексеева. Ее увлекательный рассказ – опыт личного переживания событий тех лет, сопряженный с архивным поиском, чтением и сопоставлением писем, документов, изображений. На страницах книги читатель встретится с М. Волошиным, К. Богаевским, А. Толстым, В. Ходасевичем, М. Цветаевой, О. Мандельштамом, художниками петербургской школы Е. Н. Званцевой и другими культурными героями первой трети ХХ века.

---

В Москве Кандауров-отец продолжал писать пьесы и очерки, но успеха они не имели. Художница пересказывает версию семейной истории о том, что «дела его постепенно расстроились и к моменту его смерти семья осталась нищей, и Константину Васильевичу, как старшему сыну, пришлось оставить учебу в Училище живописи, ваяния и зодчества и пойти работать – сначала помощником декоратора в Большой театр, а затем – в Малый»[142]. Кандауров в автобиографии указывает конкретную дату начала своей театральной службы – 1886-й, т. е. за два года до смерти отца, поэтому вполне возможно, что выбор места работы совершался не без участия Василия Алексеевича.

Так и получилось, что с театром Кандауров был связан почти всю свою жизнь и, как это часто бывает, нравящееся когда-то, но ограниченное в потенциале своих возможностей дело (техническое оснащение и освещение сцены) превратилось в обузу. «Он писал: всю жизнь я делал то, что ненавидел, и так ушли все силы», – свидетельствует Юлия Леонидовна. И еще: «Я боюсь умереть, не кончив своих дел на пользу всех, о которых мечтал всю жизнь, мечтаю и теперь»[143]. Дела эти касались его увлечения, страсти, сделавшей ему настоящее имя в художественной сфере.

Но эта история началась для него в новом ХХ веке.

Младший брат

Должна еще тебе признаться в маленькой краже (не отдам, хоть бей): стащила две твоих старых фотографии – должна же я знать, что прошло мимо меня. И знаешь, как странно: этого бритого кудрявого юношу со смеющимися глазами, которые выдают тебя, – я совсем не люблю, т. е. разве так – как любила бы твоего брата за сходство с тобой. Говорю это потому, что ты часто жалеешь о прошлом.

Ю. Л. Оболенская – К. В. Кандаурову. 4 сентября 1914

Обращаясь к семейной истории Кандауровых, нельзя не упомянуть о Леониде Васильевиче – младшем брате Константина Васильевича, студенческом приятеле Волошина, близко связанном с В. Д. Поленовым и его семьей. «Сегодня был у меня брат мой Леонид и мы много говорили о тебе. О твоих работах и о том, чтобы тебе дать стипендию на поездку (конечно, после войны) в Италию и Испанию. Я думаю, что лучше начать с этих стран, а после в Париж и Лондон. Вот как расширяются мои мечты»[144], – читаем в письме от 30 декабря 1914 года, на которое Юлия Леонидовна тут же отзывается с женским любопытством – почему заговорили, знает ли брат о ней или просто видел живопись, и добавляет: «Как бы я хотела видеть его!»[145]. В ответ Константин Васильевич пишет: «Если хочешь познакомиться с братом Леонидом, то он, когда будет в Петрограде, зайдет к вам. Ты не испугайся его, т. к., несмотря <на то>, что он моложе меня на 14 лет, выглядит гораздо старше»[146]. Словно соглашаясь с такой характеристикой, серьезный и основательный Кандауров-младший напишет Оболенской в дни последней болезни брата: «У него дух моложе тела»[147], – жить на проценты своего жизненного капитала от любви и уважения окружающих он не умел. И то правда: «Меня часто называют Дон Кихотом, но это меня не огорчает, а даже радует. Пусть буду Дон Кихотом, лишь бы не приносить людям зла и страданий»[148].

Л. В. Кандауров – человек другого характера и иного образа жизни. Физик и астроном, составитель карт звездного неба, младший коллега известного московского профессора В. К. Цераского, он обладал аналитическим умом, хорошими педагогическими способностями – скорее логик, чем романтик. Но, как и брат, Леонид Васильевич любил и ценил искусство, устраивал художественно-промышленные выставки, любительские спектакли, охотно занимался общественной деятельностью.

Молодым человеком он был приглашен учителем в семью В. Д. Поленова, в 1899-м сопровождал Василия Дмитриевича в путешествии на Восток. Во второй раз они вместе ездили по странам Европы в 1911 году. Еще одно известное путешествие Л. Кандаурова состоялось летом 1890 года, когда вместе с тремя товарищами – В. Ишеевым, А. Смирновым и М. Волошиным – он странствовал по Италии. В ходе приготовлений был выработан шуточный свод правил, где Леониду Кандаурову отводилась роль «хранителя печати и главного казначея». Друзья по очереди вели «Журнал путешествия», описывая маршрут, достопримечательности, забавные случаи и ситуации, способствующие сближению компании молодых людей[149]. Юношеские дружбы не всегда бывают прочными, но с младшим Кандауровым Волошин общался и дальше, Леонид Васильевич бывал у него в Коктебеле.

На письме отношения между Волошиным и Кандауровыми доверительны, но по-деловому конкретны – известия, просьбы, сообщения, как бывает, когда давнее взаимное расположение не требует дополнительной словесной упаковки. Так, в письме Волошину от 14 января 1901 года Леонид Васильевич упоминает о женитьбе брата, а тот, бывая в Феодосии и Судаке, сообщает в письмах о Максимилиане Александровиче. Художественные интересы, дружба с Богаевским, Латри, другими крымскими художниками, а также располагающая общительность и практическая деятельность Кандаурова-старшего выдвинули на первый план именно его в этих отношениях. Леонид Васильевич, осевший с семьей в Твери, где он плодотворно занимался научно-педагогической работой, был несколько «дальше» от друга своей юности, но связей с ним, равно как и с братом, не прерывал до конца их дней.

«Московский Дягилев»

Мой милый-милый, живи, выполняй свою мечту о выставках и т. п. Это великое дело, и не надо, чтобы временные неприятности затемняли твой путь. ‹…› У тебя исключительный дар, и ты его не можешь зарывать, он нужен всем, и ты послужишь любимому делу, если развяжешься с театром. Довольно ему бессмысленно отнимать твои силы. Будь бодрым и ясным, мое солнышко, и свети всем.

Ю. Л. Оболенская – К. В. Кандаурову. 30 октября 1914

Данное друзьями шутливое прозвище означало, конечно, не масштаб и размах деятельности знаменитого современника Кандаурова, а ее характер, связанный с желанием художественных открытий и стремлением «заразить» эстетическим переживанием как можно больше людей.

К этому времени в искусстве уже возникла потребность не только самопрезентации, но и внешнего отбора, экспертной оценки художественного материала, его структурирования в рамках той или иной выставки, когда опыт и вкус ее организатора играют не последнюю роль. Находясь внутри художественного сообщества, такой человек сочиняет свой «текст», представляя не только отдельное произведение или автора, но и актуальный срез восприятия искусства, его панорамное видение. В современном мире это стало популярной профессией куратора, менеджера от культуры, то есть специалиста в области искусства элитарного или массового, не без выгоды продвигающего разного рода артпроекты или артпродукты – кому что удается или получается.

Константин Васильевич – один из первых представителей этого рода деятельности в пору, когда она еще не была поставлена на поток и занимались ею больше по любви, чем за деньги. Впрочем, как однажды написал Волошин, Кандауров совмещал в себе идеалиста с жизненно практическим человеком – дельцом. Юлия Леонидовна приводит трогательные свидетельства деловой смекалки Константина Васильевича: желая обратить внимание публики на ту или иную работу, он порой вешал рядом с ней табличку с надписью «продано».

Профессия галериста, куратора, «транслятора» искусства – профессия одиночки, к которой он чувствовал азарт: находить самоцветные камушки-фернампиксы, увлекаться ими, держать в ладонях, показывая всем. Вкус, чутье, страсть коллекционера и театральность, жажда публичного представления произведений искусства на выставочной сцене делали Кандаурова особенной фигурой, в которой сочеталось бескорыстие с умением зарабатывать деньги самому и помогать в этом непростом деле художникам. Здесь он действительно мог творить свое, как режиссер в театре: моделировать художественное пространство, ставить свет, наблюдать публику, воздействовать на ее восприятие, срывать аплодисменты. Немножко волшебник, как сказали бы в романтическое время, или имиджмейкер – в практическое.

Вместо актеров – картины и стоящие за ними художники. И к Оболенской изначально интерес именно профессиональный, хотя, конечно, мужским своим обаянием Константин Васильевич не преминул воспользоваться сразу. Способная девушка – как помочь ее таланту, сделать из нее настоящего художника? При этом смешение чувств: ответственность за эту полубарышню-полуподростка, которой не хватает человеческой теплоты и мудрости, и растерянность – от ее движения навстречу, когда уклониться уже невозможно. Она – виноградная лоза, которой, чтобы расти, нужно направление, опора, нужны глаза, внимательные, заинтересованные и… такие синие.

«Мы то, на что мы смотрим»

Твое дорогое лицо будет для меня всегда прекрасным и молодым, какие бы следы ни накладывали болезни и время, хоть в 90 лет! Ты считай, что положил его в мою душу на сохранение, – и что бы ни случилось, найдешь его во мне неизменившимся.