Светлана Федотова-Ивашкевич - Другая, следующая жизнь

• Название: Другая, следующая жизнь
• Автор: Светлана Федотова-Ивашкевич
• Жанр: Ужасы и Мистика

В этой книге две остросюжетные линии. Действие нечетных глав романа происходит во времена революции и начала гражданской войны. Четные – описывают события наших дней, происходящие на фоне рейдерского захвата Часового (читай – военного) завода. Объединяет их общее пространство – крупный губернский город в центре России. В романе – Пермь. Но с таким же успехом это мог бы оказаться Воронеж, Иркутск, Владивосток…

Героев – юную романтичную барышню и умного, беспринципного «нового русского» – разделяет столетие. Каждый из них проходит свой путь приключений, испытаний и преображений, свой отрезок истории России. Однако между ними странная связь: у героев и у читателя возникает чувство, что пространство города содержит все времена одновременно…

---

– Ты – гнида, – кричали они ему, брызгая слюной, на экстренной отчетно-выборной конференции и разные другие неприятные слова. Старичок из числа бывших преподавателей политэкономии назвал его Каутским.

Суздальцев кряхтел, но счастье дочери было для него важнее. Коммунисты пытались опротестовать решение, но все было сделано грамотно, нарушений в ходе собрания не было. Тогда они решили собрать внеочередное собрание акционеров, и на встречу с ними выехал Дмитрий Бирюков.

– Коллеги, – вкрадчиво убеждал он верхушку обкома, восседая на подушках ресторана «Индокитай», – произошло досадное недоразумение. Ну, проставил человек свои голоса не в ту графу. Метился за Суздальцева, поставил за Петрова. Бывает. Ну, ошибся. Пройдет год, и ваш человек проголосует правильно – вы вернете себе кресло в совете директоров в целости и сохранности. И все пойдет как раньше. А представляете, какая сейчас канитель – собирать внеочередное собрание акционеров? Это же опять деньги, которые у часового завода не лишние. Да и к чему?

Коммунисты запальчиво отвечали: – К тому! К тому! Они чувствовали, что где-то есть подвох, но, в чем он конкретно, не могли грамотно сформулировать.

В итоге Андрей и партнеры стали крупными рекламодателями газеты «Красное Прикамье», а коммунисты согласились пожить годик без членства в совете директоров.

Это было важное решение: Андрею и его партнерам хватило бы этого времени, чтобы разобрать завод по винтику и вынести за проходную. Недоставало лишь совсем чуть-чуть акций, чтобы нанести завершающий удар и забрать все бабки.

Основной проблемой была какая-то вошь то ли в Нижнем Новгороде, то ли в Москве, которая тормозила все. Шло время, деньги исчезали, а результата не было.

– Да, – глухо сказал Андрей в трубку.

– Петрова арестовали, – без приветствия сообщил Дмитрий Бирюков.

– Еду.

Война вступила в решающую фазу. Арест – это уже серьезно, хотя и стоит относительно дешево – тысяч пять баксов, не больше. Завести уголовное дело – тыща, закрыть его – три, а арестовать практически любого человека – пять. Прейскурант сложился в середине 2000-х и его знали все. Кочевряжились с оплатой только идиоты. Андрей им не был. С начала войны он только и делал, что развозил хрустящие бумажки по разным местам. Хуже всего было летать с ними в столицу нашей родины – деньги, когда их много, предательски пахли, и, чтобы заглушить их резкий запах, приходилось выливать на себя тройную дозу парфюма. Андрей предпочитал одеколон «L`erbolario». А деньги возил не в чемодане, а на себе, в специальном жилете с сорока карманами.

Карманов, конечно, было не сорок. Но не суть важно.

Андрей вызвал такси. Нет, можно было, конечно, поехать на своей машине, но в условиях войны пришлось бы поколесить по городу, отрываясь от гипотетического «хвоста». Андрей завел сам этот порядок и приучил других своих партнеров к тому, чтобы на любую встречу ездить, путая следы – сначала нужно было совершить минимум три поворота через несколько кварталов. В условиях городского центра после таких маневров любая «наружка» гарантированно отставала и теряла тебя из виду. На этот раз причина была другой. В критические моменты своей жизни он прибегал к услугам этих жрецов, именующих себя пермскими таксистами. Пермь, растянутая на десятки километров, имела особую генерацию таксистов: они вещали, как пифии. Впрочем, слышали их немногие. Большинство воспринимали их слова как пустой треп. Андрей же искал в их незамысловатых историях знаки и иногда находил. Более того, он всерьез считал, что судьба дает ему знаки с их помощью. Только нужна правильная интерпретация.

Некоторые не произносили за поездку ни слова – и это тоже был знак: ничего не нужно делать. Другие трепались напропалую и их слова нужно было интерпретировать, разгадать.

– Еще одна, – прокомментировал таксист запнувшуюся на пешеходном переходе девушку. – Сегодня что-то все падают.

Дело было в начале 1990-х. Андрей как раз вез с центрального рынка спортивную сумку с долларами – да, он был тогда простым «менялой», в «аляске» и с красным обветренным лицом. «Доллар упадет!» – мелькнула в голове мысль.

– Стой! Повороти-ка к обменнику! И жди здесь – Андрей выскочил на Ленина и большими шагами бросился по лестнице вверх, менять валюту. Обратно возвращался с основательно распухшей сумкой: ладно, сумка была трансформер и открыв молнию, можно было значительно увеличить объем. На следующий день доллар, действительно, упал. Да не просто так. Упал оглушительно, неприлично. Правильнее было бы сказать: шмякнулся. Это было немыслимо, непонятно и вызывающе. Никто к этому не был готов – такого никогда не было! Всегда рос только вверх и тут на тебе! Андрей на радостях ушел в запой. Очнулся через несколько дней у какой-то девицы на Парковом. Спортивная сумка с рублями, лежала под стулом. Всё было на месте и Андрей вызвал такси и покатил домой.

– Как город вырос! – всю дорогу причитал таксист. – Где были домишки частные, сейчас многоэтажки!

Через несколько минут: – Как тут тополя выросли! Недавно еще маленькие были, А посмотри-ка, вона как вымахали.

Они ехали мимо того самого обменника на улице Ленина, где Андрей так удачно в прошлый раз поменял деньги.

– Как дети быстро растут. Недавно только у меня сын в машинки играл, а сейчас мне уже намекает, что машину хочет водить. Выше меня на голову уже.

– Вот здесь остановись! – сказал Андрей. И, пытаясь бежать в том же темпе и перескакивать через те же ступени, как и в прошлый раз, направился к обменнику. «Доллар вырастет» – так понял он «шифровку» таксиста. И выиграл. Много выиграл.

Так Андрей получил то, что называют первоначальный капитал и стойкую привязанность «гадать на таксистах».

– Пьяная женщина – позор семьи, – сказал таксист, как только они тронулись. – Мужик пьет только тешится, а баба – уй.

Оказалось, вторую неделю развозить приходится, в основном, пьяных женщин, которые все время что-нибудь забывают в такси: туфли, пакеты с колготками, перчатки, сумки…

– И все, как одна – капризные принцессы!

А намедни ехали тут две, как глухари на току, все бла-бла-бла, а когда вышли, оказалось, что оставили пакет, а в нем то, что называют рукописью, а таксист назвал «писаниной».

– Я прочитал – занятно, хотя и для баб, – и он достал из бардачка и протянул Андрею пачку бумаг, скрепленных желтой тесемкой. Это мог быть знак. «К взяткам», – решил Андрей и посмотрел на первую страницу. «Стрелы амура. Глава 2», написано было там.

– А где первая глава?

– Ни первой, ни последней нету, – сказал таксист, – ушло на хозяйственные нужды.

Дают – бери, бьют – беги – это Андрей усвоил еще в детстве. Как и то, что все найденные на улице монетки, надо обязательно поднимать – а то денег не будет.

– Я возьму?

– Бери, куда мне с этим…

В условленном месте адвоката еще не было, Андрей открыл рукопись и стал читать. Вдруг, знак был где-то в тексте.

Глава 3

Сбоку, из двери, уже семенила ко мне на хорошей крейсерской скорости неопрятная пожилая женщина:

– Вам нельзя сюда, барышня! Вы ошиблись адресом.

Я молчала. «Силы оставили ея», – это было про меня. До этого я почти не чувствовала холода и усталости, но сейчас все напряжение и волнения сегодняшнего дня обрушились на меня.

– Да она же явно не в себе, – вскрикнула одна из женщин на диване. Это дало мне подсказку, как себя вести дальше. Ужасно здесь остаться, но еще хуже – выйти обратно, в холодную октябрьскую ночь и вновь идти неизвестно куда.

Я обвела всех шальным взглядом, закрыла глаза и начала валиться назад. Ударилась довольно больно. Ну и пусть. Пусть сами тащат меня за порог, если уж им так хочется.

Никто не завизжал. Хозяйка деловым баском стала отдавать какие-то приказания. Явно, эта ситуация была обычной. «Здесь ко всему привыкли», – говорила мне тетенька Турова, побывавшая во время своих странствий и в доме терпимости тоже. Устроилась она туда горничной не просто так, а с тайной целью. «Хотелось мне, голуба, хоть одну заблудшую овцу спасти, – говорила она, – тогда на небе еще больше почестей оказывают. А разговору-то одного мало, надо, чтобы из лап порока кого вырвать, минимум три дня подряд беседовать. Вот я туда и подрядилась».

– Спасла, тетенька? – спрашивала я.

– Думала, что спасла. Была там одна беленькая, да пригоженькая девушка. Работала она раньше нянькой в господском доме. Полюбилась она господскому сыну. А уж та его как кошка полюбила. История известная, да всегда печальная. Когда брюхо-то обнаружилось, от места ей сразу отказали. Какие-то деньги были, на них и жила. Приходила к их дому, плакала, да только дальше порога ее не пустили. Родила в поле. Ребеночка на крыльцо сиротского дома подкинула с записочкой: «Люди добрые, воспитайте Христа ради» – и пошла топиться. Да не дошла. Страшно стало, решила сначала напиться допьяна. И пошло-поехало.