Энди Мерифилд - Ги Дебор. Критические биографии

• Название: Ги Дебор. Критические биографии
• Автор: Энди Мерифилд
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91103-231-9

Ги Дебор (1931–1994) был одним из самых интеллектуальных революционеров XX века. Критик урбанизма и режиссер, искатель приключений и активный участник парижских волнений в мае 1968 года, он одновременно обгонял свое время и отставал от него, разрабатывая теории о демократии и политической власти, которые и по сей день не утратили своей злободневности и остроты. Дебор более известен как лидер авангардистского революционного движения Ситуационистский интернационал (1957–1972) и автор памфлета «Общество спектакля» (1967), разоблачающего послевоенное потребительское общество и капитализм. Противник урбанизации и психогеограф в 1950-е, острый на язык политический журналист, организатор многих скандальных акций и теоретик в 1960-е, скиталец по Италии и Испании в 1970-е, в 1980-е – начале 1990-х он живет затворником на ферме в Оверне, отгородившись от мира высокой каменной стеной.

---

Энди Мерифилд Ги Дебор. Критические биографии

Ночью, когда северный ветер шатал мою хижину… мне казалось, что жизнь удваивается в глубине моего сердца, что я обладаю властью творить миры.

Рене Шатобриан[1]

Guy Debord by Andy Merrifield was first published y Reaktion Books, London, 2005, in the Critical Lives series

© Andy Merrifield, 2005

© Соколинская А., перевод, 2015

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2015

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» / IRIS Foundation, 2015

Глава 1 Взгляд, взрывающий мосты

Эрве, можно ли создать рай на груде развалин и не оказаться под ними погребенным?

Ги Дебор «У маркиза де Сада глаза девочки»

Бельвю-ла-Монтань – сонная полузаброшенная деревня к северу от Верхней Луары – примостилась на вершине тысячеметрового холма. Сверху открывается живописный вид на горы Центрального массива, возвышающиеся на юго-востоке. Эта местность, почти полностью покрытая вулканами, относится к провинции Овернь. Вулканы простираются до самого горизонта и теряются далеко вдали. Между ними, в долинах, во всех направлениях от Бельвю, разместились бессчетные крошечные деревушки, многие состоят всего из двух-трех домиков. Во дворах бегают куры, громко лают собаки. Если проехать по дороге D 906 еще около километра на север, то можно заметить указатель с названием одной из них – Шампо.

Резко поверните направо и следуйте по узкому шоссе. Оно приведет вас к еще одному указателю и еще одному крутому повороту направо, после чего вы окажетесь на еще более узкой дорожке. Минута, и она начнет резко спускаться под гору, впереди вырастут ряды деревьев и покажутся бескрайние луга – лоскутное одеяло всевозможных оттенков зеленого, освещенное ярким солнцем. Вы словно перенесетесь в другую эпоху, очутитесь в средневековой Франции, стране, более ассоциирующейся с Франсуа Вийоном, чем с Густавом Флобером. Первое же, что вы увидите за лугом, будет деревня Высокое Шампо – пять неброских домов, стоящих на небольшом расстоянии друг от друга. Крайний участок слева обнесен высокой стеной из светло-коричневых камней, почти полностью скрывающей таинственную обитель – видна лишь ее верхушка. Раскрывает секрет почтовый ящик, на котором сохранилась табличками с именами покойного жильца и его вдовы – «Дебор/Беккер-Хо».

Бывший хозяин дома сам слыл человеком загадочным. За этими стенами он прожил со своей женой Элис Беккер-Хо без малого двадцать лет. Вернее, здесь он проводил лето и время от времени зиму. 30 ноября 1994 года на исходе пасмурного дня Дебор свел счеты с жизнью. По позднее подтвердившимся слухам, он приставил пистолет к груди и выстрелил прямо в сердце. Дебор был смертельно болен, он страдал периферическим невритом, заболеванием, нажитым из-за чрезмерного потребления алкоголя. Болезнь постепенно сжигала нервные окончания и сопровождалась мучительными, порой невыносимыми болями.

Местная газета «Трибуна – Прогресс» посвятила происшествию короткий столбец: «Писатель и режиссер Ги Дебор, отец ситуационизма и мастер обличений, покончил с собой в среду вечером в возрасте 62 лет в собственном доме в деревне Шампо, коммуна Бельвю-ла-Монтань». Куда менее сдержанно откликнулись на самоубийство парижские интеллектуальные круги. На следующий день на первой странице газеты «Монд» появился заголовок: «Умер Ги Дебор, “эстетствующий обличитель” и “теоретик общества спектакля”». Панегирик занимал целую полосу; он отдавал дань уважения покойному и освещал творческий путь писателя и режиссера, который сбежал в 1970 году из Парижа ради того, чтобы стать еще большим затворником.

Кем был человек, в поисках которого я совершил путешествие в прошлое? Кем на самом деле являлся этот журналист и критик, которого в разное время именовали «выдающимся умом, нигилистом, демагогом, непререкаемым авторитетом, нелюдимом, наставником, гипнотизером, одержимым фанатиком, дьяволом, серым кардиналом, пропащей душой, отцом радикализма, гуру, безумным садистом, циником, низкопробным Мефистофелем, чародеем, подрывным элементом»?[2] Как мог автор культового труда «Общество спектакля» (1967), участник волнений мая 1968 года, прославившийся в 1950–1960-х годах бурными попойками и ночными эскападами по Парижу, скандальными акциями и марксистскими притязаниями, – как он мог исчезнуть из города, из эпицентра жизни и заточить себя в деревенской крепости? Для Дебора это было странное путешествие, нечто в духе Рембо, только вместо того, чтобы сбежать в Африку и забросить творчество, Дебор сбежал во французскую дыру и стал писать от случая к случаю. По его собственным словам, в Верхней Луаре он вкусил «прелесть изгнания, пока прочие капитулянты терзались нравственными муками».[3] Ключ к пониманию Дебора следует искать не в грязных парижских закоулках и не в прокуренных барах, где зарождался ситуационистский радикализм. Подлинный Дебор обитает в Шампо, по ту сторону стены – именно там стареющий затворник вынашивал теорию мирового переустройства.

По дороге к деревне Шампо

Почтовый ящик с надписью «Дебор/Беккер-Хо»

Высокая стена, обступающая дом Дебора в Шампо, выбрана не случайно. Она подчеркивала неприступность жилища, бастиона, сооружения, блестяще описанного великим философом и военным тактиком Карлом фон Клаузевицем, чье сочинение «О войне» (1832–1837) изучил вдоль и поперек стареющий революционер. (Не меньшее впечатление упомянутый труд произвел на Маркса, Энгельса, Ленина, Троцкого и Мао.) «Рыцарь, теснимый со всех сторон, – писал Клаузевиц, – укрывался в свой замок, дабы выиграть время и выждать более благоприятный момент. При помощи укреплений… [они] пытались отвратить от себя проходящую мимо них грозовую тучу войны».[4] Дебор видел себя рыцарем, а Шампо рассматривал как средство защиты от нападений.

Ги Дебор никогда не терял из вида своих врагов. Его революционная деятельность была сродни военным маневрам, вторжению в зону опасности и обманутых ожиданий. Она требовала выработки тактики и стратегического планирования. В Шампо Дебор размышлял о войне, о ее теории и практике; безмятежными одинокими летними днями он изучал битвы и усваивал военную логику. Он читал не только Макиавелли, но и Клаузевица, Сунь Цзы и Фукидида. Все эти книги – прекрасное подспорье в добровольной ссылке, когда жизнь полна хитросплетений и неизвестности. Дебор изобрел даже собственную настольную военно-тактическую игру Kriegspiel.

«Мне удалось, довольно давно, – писал он, – с помощью относительно простой настольной игры показать основные военные действия: операции каждой из сторон и воздействующие на них разногласия и противоречия. Я играл в эту игру в трудных жизненных ситуациях, а они повторялись с изрядной частотой, и этот опыт мне очень пригождался – помимо того, я положил правила игры в основу своей жизни и неукоснительно следовал им… На вопрос же о пользе подобных уроков пусть ответят другие».[5]

Книга, которую вы держите в руках, – это попытка проникнуть за высокую стену Шампо, заглянуть в жилище Дебора сквозь приоткрытые ставни, выпить вина и послушать, как хозяин рассуждает на разные темы. Перед вами рассказ о независимой личности, о маргинале, который не желал жить, как все, но при всем том любил множество вещей в этой жизни и полагал, что за них стоит бороться. Выражаясь языком Гомера, это повествование «о том многоопытном муже, который долго скитался»,[6] о человеке, чья жизнь была насыщена яркими событиями, любившем хорошее вино, интеллектуальную беседу, приятную компанию и несколько книг, дающих пищу для ума, – вещи, казалось бы, очевидные и банальные и в то же время труднодостижимые. На самом деле, сегодня, писал Дебор, «самые тривиальные материи близки к критике общества».[7]

В краткой автобиографии «Панегирик» – книга увидела свет в 1989 году и стала шедевром беллетристики – Ги Дебор сдержан, элегантен и зачастую излишне скромен. Среди прочего он рассказывает, «что я любил».[8] Естественно, Дебор много читал и у него было множество любимых книг и любимых писателей: Стерн, Клаузевиц, Ли По, Данте, Кардинал де Рец, Омар Хайям, Макиавелли, Краван, Лотреамон, Фукидид, Сунь Цзы, Маркс, Кастильоне, Вийон, Токвиль, Грасиан, Оруэлл, Де Квинси, Бренан, Мак-Орлан, Сен-Симон, Свифт, Борроу, Манрике, Гегель, Фейербах, Лукач и т. д. и т. п. Помимо того, он говорит нам о любви к «подлинной Испании», Италии и Парижу, которого уже нет. Он любил многих женщин, в частности – Элис, любил своего погибшего друга Жерара Лебовичи, но больше всего на свете любил выпить. «Притом что я много читал, пил я куда больше. Я написал много меньше, чем обычная пишущая братия, а выпил намного больше, чем обычная пьющая публика».[9]

В зрелые лета Дебор стал заметно похож на Джефри Фермина, британского консула, антигероя романа Малькольма Лаури «У подножия вулкана» (1947), которым Дебор восхищался в юности.[10] Обладая трагическим складом ума, Дебор охотно предавался бы думам у подножия вулканов Оверни. Подобно консулу, он любил состояние опьянения, дарующее ощущение умиротворенности, приятное и жуткое одновременно. «В мире нет зрелища ужасней пустой бутылки! – восклицал консул. – За исключением разве пустого стакана».[11] «Возможно ли, если не напиться, подобно мне, – рассуждал он в другом эпизоде, – постичь, как прекрасна эта старуха из Тараско, что играет в домино в семь утра?»[12] «Я бы почти не болел, – писал Дебор, – если бы не алкоголь, из-за которого я подхватил подагру и нажил кучу недугов – от бессонницы до головокружений… Временами по утрам я испытываю прилив вдохновения, но мне трудно взяться за перо».[13] Сама жизнь, уверял Дебор, должна пьянить, быть подобием величественной полноводной реки, которую страстно хочется испить до дна.