Владимир Зангиев - Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта

• Название: Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта
• Автор: Владимир Зангиев
• Жанр: Русское современное

Выезжая за границу, русские люди никогда не знают с какими трудностями придётся столкнуться там. Вот об этом и пойдёт повествование в романе. Уверяю, читатель не испытает скуки.

---

Чужбина не встречает коврижками История русского эмигранта Владимир Зангиев

…не дай вам бог жить в эпоху перемен…

КОНФУЦИЙ

© Владимир Зангиев, 2017

ISBN 978-5-4485-1476-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Разрастающийся кризис в российской экономике, все эти нескончаемые межнациональные, криминальные, маргинальные и прочие конфликты принудили меня спешно покинуть разлюбезное отечество. И очутился я, таким образом, за пределами Европы на самом краю американского континента, в богом забытой латинской стране – Чили. Эта страна третьего мира с устойчивым индейским менталитетом, выраженным в необычайном ослином упрямстве её обитателей, нехотя, но приняла меня, дала кров, работу, пищу. И для меня, приблудного сына пропащего отечества, заокеанская чужбина на некоторое время заменила родину. Я на себе испытал все трудности эмиграции, всю тяжесть жалкого существования изгоя. Познал на собственной шкуре тягло изнурительной работы и прочие прелести эмигрантского быта.

Надо сказать, что в двадцатом веке в Латинскую Америку из Европы нахлынули три волны эмиграции: после Первой мировой войны, после Второй мировой войны и после кризиса, поразившего мир социалистического содружества. Чили – страна небольшая, достаточно дикая и её правительство не проводило никакой миграционной политики, то есть, не выделяло специальной квоты для принятия и обустройства эмигрантов. А это значит, что в данной области творилась полная вакханалия: визы, контракты, адвокаты, легализация дипломов для получения права работать по своей специальности – всё это было нашей болью, страхами и орудием нашего шантажа для непорядочных личностей вновь приобретённого отечества. Мы – гринго, люди более низшей ступени чилийского общества, принуждены были выполнять непосильную, малооплачиваемую, неквалифицированную работу. И в большинстве случаев, имея высшее образование, большой практический трудовой опыт, мы должны были оставить всё это и усваивать новые приемы выживания в чуждом нам обществе, осваивать иные непривычные методы ручного труда. Жестокая эксплуатация порой доводила нас бесправных до исступления, безысходность мерзкого существования вынуждала некоторых из преступать последнюю грань и тогда более слабые волей заканчивали с жизнью счёты. Как говаривал поэт И. Бродский, «наша мутация», то есть, выходцы из постсоветского пространства, столкнулась ещё и с такой деликатной проблемой, как антикоммунизм. Ведь здесь бытовало устойчивое мнение, будто все выходцы из почившего ныне Советского государства являются ярыми приверженцами коммунистических идей. А в латинских странах и в частности в Чили осело много бывших врагов СССР, как из Белой гвардии времён Гражданской войны, так и германских фашистов, русских полицаев, власовцев и всяких националистов, а также, сочувствующих оным. Они не скрывали своей ненависти к нам и всячески старались навредить при случае. Имея высокое положение в обществе, они никогда не приравнивали нас с собой, так же, впрочем, как и местных индейцев. Они жили в богатых районах, имели фешенебельные особняки, полный штат прислуги, шикарные автомобили, бизнес, приносящий устойчивые доходы… А мы ничего не имели, кроме страстного желания выжить в неимоверных условиях непривычного нам капиталистического общества, к тому же, далеко отставшего в своём культурном развитии от Европы.

И ещё надо сказать, что в Чили русские эмигранты третьей волны попадали тремя путями: первое – по межгосударственным культурным, экономическим либо дипломатическим контактам; второе – по праву родственных отношений и третье – … Как я уже сказал выше, Чили не проводило своей миграционной политики. А вот соседняя Аргентина имела тесные дипломатические контакты с Украиной, для граждан которой была выделена даже определённая квота приёма эмигрантов. Благодаря такой возможности вместе с украинцами сюда просачивались и россияне. И те из них, кто не смог устроиться в Аргентине, в поисках лучшей доли иногда перебирались в соседнее Чили.

Я же проник в Чили четвёртым путем, тем самым способом, как попадали сюда испанские конкистадоры-авантюристы: с помощью провидения. В поисках лучшей жизни, без знания языка, не имея здесь никаких знакомых, располагая всего тримястами пятьюдесятью американскими долларами, прилетел я авиарейсом из Москвы в Сантьяго с промежуточной пересадкой во Франкфурте. На руках у меня была виза туриста сроком на девяносто дней, по которой я не имел права работать в Чили. Несмотря ни на что, внутри жило страстное желание покорить эту незнакомую и загадочную страну. На начальном этапе я не знал ещё, что в Латинской Америке самой большой мечтой эмигрантов было пристроиться в какой-нибудь развитой европейской стране. Ходили слухи, будто в Европе реально существует земной эмигрантский рай. Все ужасно завидовали тем счастливчикам, кому удавалось добыть шенгенскую визу в одну из стран Евросоюза. Но и там чужбина отнюдь не встречала коврижками. И эту истину довелось мне постичь собственным опытом… В стихотворении «Время утраченных идеалов» точно изложены мысли мои того периода жизни:

Я оставил Отечество,
меня вскормившее:
как много разной нечисти
его осрамившей
терзает памяти
замусоленные страницы…
И пролегла скатертью
дорога за границу.
А сзади полымя
опаляет спину
и мерещится Колыма,
и что я там сгину…
Эк, угораздило
не в той стране родиться.
Запятнался дактило-
скопией, хоть впору садиться.
А пожить-то хочется
по-людски да на воле.
Сколь можно корчиться,
распаляясь в крамоле?
С пожелтевших фото —
знакомые лица,
будто спросить хотят что-то,
но боятся обломиться.
Помолчите. Не надо!
Я всё прекрасно понимаю.
Из вас делают стадо —
потому и души ломают,
без которых вы зомби, —
подвластны чужой воле.
Глаза полны скорби
от непомерной боли.
Эти глаза так преследуют
в ночных кошмарах…
Что после нас унаследуют
родившиеся средь пожаров?
Эх, время! Скорбное время! —
впору бы хоть сейчас удавиться.
…Поэтому и солидарен с теми,
кто смысл нашёл в загранице.

Глава первая

Наконец-то закончилась предполётная лихорадка, шереметьевский аэропорт остался внизу, а гигантский «Боинг» мощно набирал высоту. Бушевавшие во мне страсти постепенно улеглись, я вновь обрёл утраченную было способность непредвзято и трезво ощущать окружающее пространство. Ближайшими моими соседями оказалась чилийская чета с тремя детьми школьного возраста. Они возвращались домой из отпуска, который провели в Швеции. Я жаждал общения с выходцами из того мира, попасть в который так долго стремился. Мои попутчики тоже не прочь были скрасить время за приятной беседой. Глава семейства Диего – маленький смуглый брюнет отличался непривычной для глаза северянина подвижностью, даже скорее вертлявостью, которая делала его похожим на избалованного недовоспитанного ребёнка. Собственно, он первым и заговорил со мной.

– Не правда ли, очень душно в самолете? – скороговоркой протараторил Диего по-испански.

Я совершенно не знал языка той страны, в которую устремился, а посему ответил моему собеседнику необъятной располагающей улыбкой и угодливо закивал головой. Брюнета это, видимо, вдохновило и он стал более активно приставать ко мне. На что мне оставалось лишь глупо улыбаться и согласно кивать в такт. Через некоторое время новоявленный знакомый вперил в меня вопрошающий взгляд, видимо, ожидая ответа на какой-то свой вопрос. Я же, ни черта не понявший его, отчётливо ощутил, что впервые столкнулся с языковой проблемой. Что же было делать? Этого я пока не знал. Но латиносы удивительно коммуникабельны. Несмотря на то, что его беседа не находит взаимности, Диего продолжал обращаться ко мне – немому соучастнику одностороннего диалога. Непостижимое упорство!

В салоне действительно было душно. Захотелось пить. Как назло, поблизости не было моих соотечественников, да и авиалайнер принадлежал немецкой компании «Люфтганза». Так что, персонал был нерусский. А если учесть, что рейс был транзитным через российскую столицу, то отпадали все надежды на обретение необходимой языковой помощи в лице обслуживающего персонала. Ситуация, достойная сатирического пера незабвенного Эфраима Севеллы.

Я отрешённо откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и мужественно погрузился в душевные страдания. Червь раскаянья чревоточил моё ущемлённое самолюбие:

– И кой чёрт меня дёрнул сорваться с насиженного места? Сидят же другие мои соотечественники на мели и не рыпаются в погоне за лучшей долей, устремляясь сломя голову неведомо куда. Как сказал на прощанье мой друг Кузнецов: это авантюра в чистом виде!